От ненависти до ненависти, или Истеричка и Чудовище (СИ) - "Elle me deteste" - Страница 96

— Придурок! — крикнул он, вскакивая на ноги, и, собрав еще немного снега, обкидал шатер, словно тот олицетворял собой наглую рожу Томаша. Вероятно, с этого момента их встреча больше не была тайной и неофициальной. Если его сейчас кто-то видел, то считал происходящее по меньшей мере странным. Вроде бы северянин, а у него пар едва ли не из ушей валит от гнева. — Тупица!

Килли запыхался и чувствовал, как покраснели щеки. Он решительным шагом направился прочь к повозкам с едой. Неблагодарный козел! И вообще скотина! Чтобы ему замерзнуть, а лучше, пусть его волки съедят!

Эта мысль показалась Килли просто гениальной, и он повернулся вокруг себя, зашагал назад, тем же путем влез внутрь. Но на этот раз запасся снегом и кинул пару снежков в альфу, прежде чем начать на него орать.

— Ты здесь не у себя дома, ясно? Надулся, как индюк, или павлин, или какие у вас там птицы самые тупые на Юге, а? Вот на них ты сейчас похож! Чего ты обижаешься? — он в гневе перевернул столик и отпихнул от себя то, что с него упало. — Думаешь, найдешь своего идеального и прекрасного? Как там у тебя было в списке? Хрен! Лучше меня не будет! Ну не доволен ты там чем-то, так скажи! Но нехрен губы дуть! — более чем эмоционально пустился в инструктаж он. — И вообще! Если ты не прекратишь идиотничать, то пусть тебя волки съедят! А лучше — медведи!

— Я не обижаюсь. Ты мне ничего не обещал. Но я ожидал приехать на Юг и смеяться там с тобой и дальше до конца дней своих, а ты был соучастником похищения и побега. О, нет. Это не обида и не пустое надувание губ. Я бы сказал, что презираю тебя, но это тоже неверно. Ты поступал в интересах своего государства, но этим самым ты предал все мои ожидания. Это твое законное право и твой законный выбор. Но только не смей от меня требовать понимания и любви. Я не вожусь с теми, кто так или иначе меня предает. Я не вожусь с теми, кому я больше никогда в жизни не смогу доверять. Так что, да. Уж скорее меня сожрут волки и медведи, чем ты получишь от меня что-то более человечное, чем приказ выметаться отсюда.

Килли потупился и отступил. Томаш был словно непробиваемая стена. От него отскакивали аргументы. И логичные, и не очень. Он просто и жестоко отталкивал Килли, отрезая любые лазейки, который изворотливый омежий ум мог бы найти. Томаш не хочет — и это не обида и не какое-то там странно вывернутое чувство долга. Он не хочет Килли рядом с собой. Как все банально и обыденно. Килли ждал, что они увидятся, поссорятся и помирятся. Кто они такие — слуги своих господ. Их не касаются чужие терки и не помешают быть вместе, ведь он видел — Томаш не безразличен к нему.

Килли вышел из шатра, ничего не сказав. Он медленно зашагал к крепости сквозь снег и тьму, не дожидаясь обоза. Туда, как ему показалось, грузили больных и раненных солдат, а Килли меньше всего хотелось соседствовать с живыми южанами. Чтобы плакать на холоде и ветру — он был не совсем дурак. Потом еще неделю придется ходить с красной обветренной рожей. Но хотелось. Но нельзя.

Килли с трудом пробирался сквозь снег и чувствовал, как, несмотря на все утепление и привычку с детства к такой погоде, кости застывали и кровь леденела. Он медленно начинал напоминать скорее замороженную тушку, чем живого омегу. Вокруг было слышно движение и тихий рык.

— Южан вон идите жрите! — шикнул Килли, отбрасывая очередную порцию снега с пути и ускоряясь. Нужно поскорее добраться до крепости. Конечно, тащиться одному было плохой идеей, но он не собирался даже смотреть больше в сторону дурацкого лагеря. — Только подавитесь этими идиотскими, колючими и злыми людишками!

Страх за то, что его могут и загрызть, не мог пробиться сквозь обиду и разочарование, которое захватило в шатре Томаша. Как в детстве хотелось сказать: «Ну и ладно! Пусть тогда и меня сожрут, и всем будет хуже!». Но он всего лишь никому не нужный бастард. И даже если его не досчитаются, всем станет проще, чем кто-то от этого расстроится. И поэтому Килли упрямо шагал к крепости, пока не почувствовал себя в более или менее безопасности за ее стенами.

Килли казалось, что в комнате душно. Пекло — совсем как на Юге. Он ненавидел Юг! И всех его жителей. Килли разделся, чувствуя, как тело полыхает огнем, и упал на кровать. Его кожа блестела от пота, а волосы прилипали ко лбу, шее и спине. Очень скоро, еще до того, как он уснул, комната стала вести себя неправильно, куда-то поплыла, помутнела и исказилась, но мучительный сон-полубред был еще хуже.

****

Джей некоторое уже время боролся со сном и небытием, куда проваливался всякий раз, стоило закрыть глаза. Память о последних событиях была путанной и нечеткой, он не пытался восстановить все по порядку. Что его волновало больше всего, так это запах Стево в одной с ним комнате.

Каждое движение причиняло боль, но он перевел свое тело в полусидячее положение. Ему хотелось увидеть чудовище. В последний раз или нет — без разницы. Просто посмотреть на него.

Он догадывался, что Стево хочет забрать метку и получить косу Джея, которая доказывала бы, что они разведены и больше ничто их не связывает. Ничто… Джей дотянулся до живота, откуда привычно пинался сын, и где его больше не было. Вот уж измучил, поганец.

— Что с ребенком? — хрипло от долгого молчания, которому предшествовало много криков, спросил Джей.

— Сын жив. Он со всякими няньками. Меня к нему неохотно пускают, но я его видел мельком, пока он был здесь. Похож на картошечку, — коротко рассказал Стево, присаживаясь на кровать.

Джей слабо улыбнулся, узнав, что мальчишка выжил. Вот ведь упрямец! Не все нервы вымотал — и планирует продолжить. Интересно, ему понравился его папаша? Потому что Джей-то явно был не по душе все это время. Он видел, что Стево почти не шевелил одним плечом и догадывался — это из-за ранения. Может быть, Рурорг поможет? Он ведь чертов волшебник!

— На самом деле, я много раз представлял себе нашу встречу.

— Знаю, как ты представлял… видел, как ты потянулся к Рассвету. Забавно, да? Все-таки, это были вещие сны, — тихо сказал Джей, отвлекаясь от мыслей о сыне.

— Да, потянулся, — признал Стево. — Поставь себя на мое место. Я не видел брата столько лет. Правда, сейчас мне уже кажется, что уж лучше бы я его еще столько же не видел, — он чуть улыбнулся, вздернув брови. — Я подумал, что он все эти годы провел здесь. Разумеется, я разозлился. Разумеется, это не было самым логичным моим умозаключением и самой лучшей моей реакцией, но… я не контролировал это. В голове просто представилась картинка, что вот мы сидим, я рассказываю тебе истории о нем, как мне его не хватает, а ты сидишь, киваешь, ехидно ухмыляясь в душе, — мол, глупец! твой брат все это время был здесь, в северном плену. Сейчас я уже понимаю, что ошибся. Но тогда еще не понимал. Все пошло не по сценарию, но один вопрос, который мучает меня с того момента, как я узнал об этом всем, я тебе задам, — изверг сглотнул и пристально посмотрел ему в глаза. — Ты с самого начала знал, что все это устроишь? Когда провожал на Восток? Когда обещал быть верным? Когда говорил мне, что любишь меня?

— Конечно, — признал Джей. К чему сейчас лукавить и придумывать удобную ложь? — С того дня, как ты вошел в тронный зал с кривой усмешкой победителя и отнял у моего брата корону, а у меня — дом, я собирался вернуть и то и другое. И когда я влюбился в тебя — ничего не поменялось. Моя верность Северу и его законному королю не мешала мне любить тебя, — Джей закашлялся и потянулся к кружке с водой, отпил пару больших глотков. Там же на столике лежал нож, которым можно будет отрезать волосы. Но сперва их нужно заплести. Джей стал неторопливо сплетать особенную косу. Отчего-то он никогда не думал, что ему придется делать это. На Севере имелись обычаи и приметы, в которые местные свято верили. Пока волосы не отрастут, разведенный омега не сможет выйти замуж, а чем длиннее коса, тем больше альфа гордится своим омегой — значит, тот принадлежал лишь ему. А вот вдовцы волосы не резали, ведь в Вечности секретов нет и ничего доказывать не надо. Вряд ли Стево все это знал. Его не интересовали северные традиции.