От ненависти до ненависти, или Истеричка и Чудовище (СИ) - "Elle me deteste" - Страница 95

— Да уж! Ему передали, что ты заявил, мол, вернешься только когда принц Эммерих оживет и станет королем, — припомнил Стево с улыбкой и осторожно осматриваясь, отыскивая средства защиты и пути к бегству, как в детстве. Пять минут назад он был уверен, что больше не боится старика. А теперь до него дошло, откуда у него вообще нелюбовь к лекарям. Вот же он — ответ. — Ты бы видел лицо Эсты в этот момент. Особенно его красные уши!

— И вот Имре жив.

Стево ненадолго задумался, ощущая странное противоречие от слов Рурорга. Да, Имре жив, но какой из него король? Зато есть Эста, и он так любит править, что даже умирать от старости не согласится, лишь бы не передавать трон сыну. Что уж говорить о брате, который столько лет пробыл в плену, к тому же во всеуслышание заявляет, что ему политика, как кость поперек горла, и он бы с радостью провел оставшуюся жизнь в бане с вином и южанином в обнимку. Баню можно заменить на чудесный райский остров.Значит, это просто способ Рурорга сказать «никогда».

— Я останусь здесь, с ним. И не уйду, даже не надейся. Только если что-то случится в лагере или Джей прогонит.

— Да я-то что — оставайся. Вот придет Диас, увидит тебя и прикажет страже отрубить твою пустую башку.

— Я не боюсь Диаса, — фыркнул Стево. Он южанин, воин! С чего бы ему беспокоиться об омеге, которого дважды едва не убил.

— А напрасно, — с усмешкой бросил Рурорг и, скрючившись, прихрамывая, удалился в свою каморку. Хлопнул дверью с такой силой, что во всю его немощность становилось сложно верить.

Стево посидел недолго в тишине, прислушиваясь, как Рурорг опять завел песню, а потом наклонился поближе к Джею.

— Ну и чего ты, моя милость. Не дал себя убить ни южанам, ни долгой ночи, а теперь хочешь сдаться из-за карапуза?.. Совсем что ли спятил?.. Давай уже, хорош валяться. Нам еще нужно поругаться нормально, все такое… — он слегка улыбнулся, вспоминая ту ссору, когда он провел ночь с Мате, и Джей примчался взбешенный, голый и… такой милый.

Стево дотронулся ладонью до его живота и чуть-чуть, почти не касаясь, погладил.

****

Имре не стал караулить Стево. Он слишком хорошо его знал, а тот, как оказалось, еще и почти не изменился за время его отсутствия. Но кое-что новое все же было. Например то, что брат, влюбившись, совершенно размяк, и даже мысль и вероятность потерять Джея делала его, мягко говоря, неадекватным. Сперва с уклоном в агрессию, а теперь — в сопли.

Имре вздохнул и напомнил себе, что омеги творят с альфами страшные вещи. Поэтому он всегда предпочитал бет, решив жениться ради детей, а для души выбрать что-то более уравновешенное и разумное. Не вышло.

Он прошел мимо покоев Лерроя и прислушался. Взрослый голос, который рассказывал мальчику о стрелах и видах наконечников, показался знакомым. Порывшись в памяти, он отыскал горбоносый образ и имя — Йерге. Припомнил негодования Стево, что его лучший лучник пожелал остаться с маленьким корольком, и вовсе не для того, чтобы придушить во сне, а потому что нашел в его лице самого благодарного и способного ученика по стрельбе из лука во всем мире.

Вероятно, Диас и правда по каким-то причинам доверял Йегре, раз позволил ему приблизиться к сыну, да еще оставлял их наедине. По каким, интересно, таким причинам? Надо будет выяснить.

Имре прошел дальше и даже сквозь стены уловил запах табака. Закрыл ладонью нос и рот, зная, что это все равно не поможет, но хоть ненадолго отсрочит кашель. Он мог бы остаться в укрытии и понаблюдать за Диасом.

Но что это за детский бред?

Имре толкнул потайную дверь и прошел в покои короля-анатэ.

— Имре, — Диас потушил сигарету.

Волосы у него были распущены, а под теплой накидкой легко угадывалось отсутствие прочей одежды. Все потому, что в комнате тепло. А не потому, что он ждал гостя.

Имре улыбнулся и чихнул. Дурацкий дым! Будь его воля, он вообще запретил бы все это дерьмо, начиная от благовоний и заканчивая несанкционированными кострами. А Диас, хоть и без труда шел на некоторые уступки, совсем от любимой привычки отказывать не собирался.

— Как все прошло? — он поднялся навстречу Имре и положил руки ему на плечи.

— Как я и думал. Этот балбес подумал, что в северную крепость можно проникнуть тайными ходами без чьего либо ведома, — ответил Имре, избавляясь от уличной одежды. — Это, знаешь, у них с Джеем общее. Он сейчас у него.

— Рурорг там? — с едва уловимой ноткой беспокойства уточнил Диас, помогая ему справиться и с нижней одеждой тоже.

— Да. Но я не думаю, что Стево представляет для Джея опасность. Он его любит, и я уверен, что когда они оба повыебваются вдоволь, то помирятся.

— Как думаешь, им для этого понадобится много времени? — лукаво уточнил Диас, дернув шнурок на своей накидке и усаживаясь на кровать уже нагим.

— Надеюсь на это. Я соскучился по тебе.

========== 54. Предатели и преданные ==========

Суета вокруг повозок с продовольствием и одеждой отвлекала внимание от Килли. Он задумчиво наблюдал, как Томаш распоряжается воеводами и отдает приказы. Это было необычно. Да и сам южанин тоже стал каким-то не таким. Раньше он игнорировал Килли иначе. Глядя насквозь, словно перед ним был не живой омега, а пустое место. Теперь же старательно избегал взгляда в его сторону.

Килли дождался, когда советник войдет в шатер, и пошел следом. Он признал, что их встреча должна быть неофициальной, лучше всего тайной, потому нашел лазейку среди заваленных снегом опор, сделал небольшой подкоп и попал внутрь не совсем привычным способом.

— Я пришел убедиться, что тебе отрезали все до одного пальцы и язык, раз ты не отвечал на мои письма и даже продиктовать не мог, — сказал он, с улыбкой глядя на Томаша.

Альфа обернулся и на этот раз посмотрел на него. Но это был неприятный, холодный взгляд, полный презрения и отвращения. Килли таких за свою жизнь насмотрелся вдоволь — и не мог обознаться.

— Кому диктовать? — меланхолично спросил Томаш. — Обычно диктуют мне. А сам я не привык переписываться с предателями, которые помогают красть детей моего лучшего друга и сбегать его омеге.

— Джей — не омега твоего друга, а принц Севера. А ребенок настолько же его, насколько и Стево, — заметил Килли, оглядываясь. Даже при условии, что везде в лагере горели огни и здесь соорудили что-то вроде печи, Великое Небо, разве могло это спасти от холода долгой ночью? В шатре зыбко до невозможности, хорошо хоть не ветрено, как на улице, и снега нет. — Кого я предал-то, ты уже решил? — уточнил он, прищурив один глаз. — А то ты любитель громких слов, но, кажется, думать порой забываешь. А это очень-очень плохая черта для советника, — он припомнил тот раз, когда Томаш наговорил ему гадостей, мол, Килли заслужил, чтобы его не спасали, и сам не стал бы. — Между прочим, в холоде ум должен работать лучше. Но на южных неженок, это, видать, не действует.

— Думаю, о мои качествах, как советника, судить явно не тебе, — безэмоционально ответил Томаш. — Ты предал Юг, Стево и… меня… и всех, кто имел неосторожность тебе доверять.

Килли прищурился, слушая слова Томаша и прикидывая в голове, как лучше ответить. Жизнь бастарда давно и прочно научила его реагировать на резкость и отвращение к себе. И она всегда, как и сейчас, была незаслуженной: только раньше — из-за того, что он рожден незаконно, а теперь — потому что по странным соображениям Томаша, он предал Юг, которому по его же недалеким домыслам должен был быть верен.

— Ах вы ж бедные и неосторожные, — усмехнулся он, окинув Томаша колючим взглядом. — Но мой дом — Север, мой король — Леррой. И я действовал в интересах своего принца и своего народа.

— Вот как? Молодец. А теперь я повторю тебе, а то ты, очевидно, не слишком хорошо понимаешь с первого раза. Про-ва-ли-вай, — он схватил Килли за шкирку и выставил из шатра.

Внезапно, довольно жестко и категорично.

Килли сердито зашипел и попытался пихнуть Томаша ногой. Но положение для этого было невыгодным, и он оказался лицом в снегу. В принципе — не страшно. С ним такое бывало и не раз. Но теперь обидно. Ведь это сделал Томаш. Килли мигом соорудил снежок и кинул его в шатер, пока тяжелая занавеска не скрыла альфу внутри.