От ненависти до ненависти, или Истеричка и Чудовище (СИ) - "Elle me deteste" - Страница 102

Килли внимательно выслушал слова Томаша, даже ни разу не перебил и не фыркнул. Он потянулся к кувшину и налил себе воды.

— Нет, я вообще не знаю, зачем ты пришел, ведь меня из своего шатра ты выгнал, — буркнул Килли, смочив горло. Глотать ему было больно, и он морщился. — Но теперь стал догадываться. Твоя работа советником не слишком прибыльная, и ты решил поработать свахой? Уже и какого-то северянина мне сосватал, — он положил первую дольку в рот, пережевывая. — Кстати, против тебя я могу добавить, что твоя семья мне скорее всего тоже не понравится. Да они мне уже не нравятся, даже по описанию и по тому, каким обидчивым придурком тебя воспитали. Да-да, грубый — видели, вспыльчивый — ага, знаем, жесткий — просто вишенка на торте в отвратительности твоего характера. А хочешь при этом… как там было? Верного, адекватного, умного и… доброго! Охренеть просто! Какое счастье, что я не соответствую ни по одному из этих пунктов. А с чего ты взял, что ты можешь быть мне нужен? Вовсе нет! Я хочу, чтобы тебя съели волки!

— Перестань ломать комедию, — Томаш чуть нахмурился и, так как в комнате было довольно тепло, снял перчатки и шубу и отбросил их на стул. — Ты не хочешь, чтобы меня сожрали волки, и даже не хочешь, чтобы я так считал. Так что ответь мне раз в жизни серьезно и искренне, а потом выебывайся дальше хоть до конца дней своих, — он подошел к кровати сбоку и, не давая Килли времени на осознание или сопротивление, приложил холодную ладонь на его горячий лоб, чуть придавливая к подушке. Во-первых, чтобы облегчить тому жар. Во-вторых, чтобы тот вспомнил его запах. И, в-третьих, чтобы коснуться. Коснуться этого долбанного омеги, которого хотелось убить нахуй. Убить и коснуться все это время. — Разумеется, я тебе не нужен. И, разумеется, мне не нужен ты. Но вот только когда я выйду из твоей комнаты — пути назад больше не будет. Либо я выйду отсюда твоим альфой, либо человеком, который больше никогда не посмотрит в твою сторону. Так что побудь искренним хотя бы минуту и ответь мне: да или нет. Готов ли ты превращать свою жизнь в хер пойми что — рядом со мной?

Килли улыбнулся и перехватил ладонь, прижимая ее крепче ко лбу. Да, его мутило, и недомогания были совсем нешуточные. Но главное — Томаш здесь, его ладонь у Килли на лбу, и он ведет себя достаточно раскованно и властно, чтобы понимать — для себя он уже решил.

— Я не понимаю, зачем ты спрашиваешь? Ты думаешь, я неожиданно прозрею и меня напугает хер пойми что? — уточнил Килли, прикрыв глаза и поудобнее укладываясь в постели. — Я же сказал, что лучше меня омеги тебе все равно не найти. Так что да! Я хочу быть с тобой. Если надоешь, всегда можно отравить или сбежать на Север.

— Бестолочь, — все так же сурово сказал Томаш, но это было уже чисто на инерции.

Кажется, он не злился. Или злился. Он толком не понимал, что чувствует: эмоций настолько много, все они такие сильные… Самое верное решение выразить их через что-то физическое. Например, поцелуй.

Кажется, первый поцелуй после долгой разлуки должен быть не таким. Он должен быть мягким, нежным, ласковым, воплощающим любовь и доверие. Но, черт, и омега должен быть верным, добрым, умным и далее по списку, а альфа при этом северянине не должен быть южанином — и это как минимум. Так что поцелуй был под стать всем этим странностям — дикий, жадный, властный, жаждущий и вообще — хер пойми какой. Но их обоих устраивал.

— Чтобы больше никаких побегов. Это первое. Второе — Стево против омег в армии. Но я хочу, чтобы ты был всегда со мной. Представления не имею, как это устроить, но я устрою. И третье — немедленно выздоравливай. Это приказ. Ты мне и без того не нужен, а больной — тем более, — строго и жестко проговорил он. — И еще кое-что. Если ты вздумаешь мне изменять — в твоих интересах, чтобы я об этом никогда не узнал.

— Я думаю, Джей не собирается отпускать меня от себя. А еще, ты не можешь мне приказывать! Слишком много привилегий для поправляльщика подушек! — усмехнулся Килли, опять потянувшись за водой.

— Ну, Джей не отпустит тебя, я не уйду о от Стево, а Стево не оставит Джея одного надолго. Так что, по идее, все нормально получится, — он выдохнул, облизал губы и потер рукой переносицу. Теперь, когда агрессия больше не поддерживала в нем силы, он ощутил усталость. Почувствовал себя, как Стево: вроде активным и бодрым, но угасающим буквально за мгновение, как только оказывался дома. На Юге. Томаш, видимо, тоже нашел свой дом — рядом с чертовым маленьким северянином. Без номера. — И что значит, не имею права приказывать? Еще как имею. Ты мой омега — сам согласился. Вообще имею право делать с тобой все, что хочу. Вот хочу вот так сделать — и сделаю… — надменно произнес он и прилег рядом с Килли, запуская руку под одеяло, чтобы погладить впалый живот и бока. — Ну и попробуй мне тут еще сопротивляться.

Килли подвинулся на кровати, чтобы Томашу было удобнее лежать с ним, все же она не предусмотрена для двоих. Он громко мурлыкнул от прикосновения к животу и мимолетно чмокнул его в висок, прежде чем закрыть глаза.

— Ничего я не твой. То, что ты тут разлегся, еще не делает тебя моим альфой. Джей вон тоже недавно так лежал, и ничего, моим альфой от этого не стал, — прыснул он лениво и сонно.

— Цыц.

****

Диас провел ладонями от плеч вниз по спине Имре, растирая ароматное масло и разминая мышцы. Он был крайне собой доволен и видел массу отличий по сравнению с тем состоянием альфы, когда они впервые оказались здесь вместе.

— Думаю, тебе стоит больше упражняться в стрельбе. Иначе Джей, когда неприменимо потащит тебя на охоту, подстрелит больше дичи, чем ты, — тихо, тягуче проговорил Диас. Он не снимал рубашку. Но Имре этого, вроде бы, и не нужно было. Его волновали ноги омеги и его распущенные волосы, а эти два условия были соблюдены в полном объеме.

— На что ты намекаешь? — как бы недовольно прищурившись, спросил Имре, как бы недовольно сжимая пальцами бедро Диаса. — Я, по-твоему, плохо стреляю? Вот, значит, как? Я стрелял получше многих твоих северян! И в птицу-то уж точно попаду, так что нечего пугать меня своим мальчишкой. К тому же, я не большой фанат этих дел. Зачем мне стрелять? Я уже старый. Джей и должен настрелять дичи больше меня, так как он молод. А на войну я больше никогда не пойду — так что этот навык тем более мне бесполезен, — лениво и путано болтал он.

— Стрелять ты должен лучше всех хотя бы потому, что я за тебя болел. Это недостаточная причина? — Диас выгнул бровь и наклонился, чтобы поцеловать Имре в губы, чуть прикусив нижнюю и закрыв их лица своими волосами. Он поставил пальцы на виски альфы и принялся выводить там кружочки, одновременно разминая затылок. — И если ты еще раз скажешь, что уже старый, мне придется найти себе кого-то помоложе, — пригрозил он.

— Слушай, ты южанин. И я южанин. Ты так привык к своим северянам, что и забыл, что меня обмануть тебе не получится. Вернее, получится, но не так просто, — он ласково улыбнулся. — Ты слишком умный для того, чтобы реально верить в мою победу. Ты только хотел меня подбодрить. И я это ценю. Но, к счастью, мы оба не вспыльчивые подростки, когда важна каждая незначительная победа. Потому как моя главная победа уже в моих руках, — словно иллюстрируя свои слова, он положил руки Диасу на талию и чуть сжал. — И не заставляй меня ревновать, иначе я правда начну, и ты сойдешь с ума.

— Я слышал, Эста прислал очередное письмо? Как его настроение? Он планирует еще нападать на Север? Он уже знает, что Стево и Джей не развелись?

Диас уложил Имре на спину, усевшись сверху ему на бедра и растирая грудь и живот и мимолетно скользнув пальцами по члену, погладив его по всей длине, но тут же переключившись на бедро. Любой другой альфа прикрыл бы блаженно глаза. Но не Имре. Он достаточно времени провел в темноте, поэтому беззастенчиво смотрел на Диаса, и если бы взгляд мог бы ощущаться тактильно, то на бедрах омеги появились бы синяки. Впрочем, касаться и гладить его Имре тоже не робел.

— М?.. Да, Эста. Письмо. Бесился, что армия не возвращается. Он написал Стево, мол, чертов предатель, променял брата и королевство на… на… ну, на Джея, в общем. И что он типа очень разочарован им, расстроен и так далее. Но Стево не знает, я не дал ему это письмо. Это Томаш такой честный и правильный, что все послания ему отдает. Для Эсты эти слова ничего не стоят, а Стево будет грустить. Нахуй надо. Я написал ему, напомнил, что его муж — вообще кобыла, которую тоже никто не любил. Так что пусть там угомонится, потому что когда я приеду, не хочу слышать бесконечные разговоры о предателях и преданных… И кстати об этом. Я не буду задавать тебе каверзных вопросов и скажу все прямо. И мне нужно знать, как ты на это смотришь. Я планирую вернуться на Юг со Стево. Там посмотрю, что да как, и безопасно ли будет тебе. А потом я хочу, чтобы ты приехал. А что потом — я пока не знаю. Знаю только то, что в любом «потом» я хочу быть с тобой.