Под небом Палестины (СИ) - Майорова Василиса "Францишка" - Страница 69

— Ничего не говори, я всё знаю. Будь осторожен. Просто будь осторожен. Рожер совершенно не умеет обращаться с женщинами и всегда раздражал своими неуклюжими попытками завладеть мной. Но с мужчинами обращается как настоящий рыцарь! Ох, Жеан…

И с этими словами сконфуженная Кьяра отправилась в противоположную сторону улицы, где стоял пересохший фонтан, оставив Жеана наедине с целым вихрем страхов и тревог, услаждаемых одной-единственной радостной мыслью.

Кажется, монахиня войны признала его.

Комментарий к 5 часть “Антиохия”, глава XV “Тяготы ревности”

Если что не так с описанием города или оно слишком скудное, отзывы и публичная бета к вашим услугам. Прислушаюсь к любым толковым советам.

========== 5 часть “Антиохия”, глава XVI “Тоска по родине. Осадная башня” ==========

— Ты снова рассказываешь ему, как Рон надругался над Фирузом? — бодро спросил Ян у Кьяры, прервав её рассказ.

— Нет, — коротко ответила та. — С Роном мы, увы, ничего поделать не можем. Он окончательно влился в армянское общество, не говоря уж о том, как ему благоприятствует Боэмунд. Однако нам по-прежнему не стоит спускать с него глаз. Если он решит, будто мы препятствуем ему в достижении какой бы то ни было цели, он сделает так, что мы никому ни в чём не сможем воспрепятствовать.

— Но если мы не будем препятствовать, как ты выражаешься, ничего дурного не случится, ведь так? Полно тебе, женщина!

— Ты сам спросил! — огрызнулась Кьяра, насмешливо передёрнув плечами. — Хотя мы обсуждали совсем другое, а именно — скоро ли нам предстоит вновь сражаться с сарацинами и насколько тяжким будет наше грядущее бремя.

— Не думаю, что будет легче, чем при Яги-Сияне. Что скажешь, монашек?

— Разумеется, только на сей раз не мы будем осаждать сарацин, но они нас. Мы сами войдём в положение Яги-Сияна… Пока благ вдоволь, но что будет после…

— Зато теперь у нас наверняка достаточно машин, чтобы обстреливать вражью мерзость прямо со стен! Вот увидишь, это будет чертовски весело! Ты видел их катапульты?

— Угу.

И с этими словами Жеан поднялся и устремил взор на донжон, виднеющийся вдалеке, под высокими безоблачными небесами, и судорожно втянул в себя нежные ароматы молодого мая. С тех пор, как крестоносцы овладели Антиохией, прошло много недель, и в городе снова забурлила жизнь. Воспоминания градом нахлынули на Жеана. Он вспомнил благословенные дни, когда ему вместе с братьями приходилось возделывать плодородные монастырские почвы, когда он точно так же вдыхал запахи подсыхающей земли и свежей травы, нежась в лучах полуденного солнца, когда не мог и представить, что когда-нибудь возьмёт в руки меч.

«Всё ли хорошо с братом Франческо? Суждено ли мне познакомить его с Кьярой? Одобрит ли он такой союз? Ах, Франческо! Почему я не могу увидеть тебя хотя бы во сне? Мне необходимо твоё духовное покровительство!»

И тотчас мозг Жеана поражала совершенно иная — тревожная — мысль: а что, если он забыл его?!

— Опять мечтаешь? — резко покосился на Жеана Ян, выведя его из раздумий.

— Да. Немного задумался, — как можно легкомысленнее, буркнул Жеан. — И засмотрелся. Красивое у Его Светлости знамя…

— Вот как? И что же надумал?

— Давайте… давайте потренируемся. За прошедшие дни мы чересчур обленились, а очень скоро наработанные навыки могут нам пригодиться. Однако мы не должны допустить той роковой ошибки, какую допустили сарацины, открыв крестоносцам путь к достижению победы.

— Посмотрим, как это у тебя получится! — усмехнулся Ян, обнажая меч. — Легко говорить, когда имя Жеана неведомо даже безземельным рыцарям, а с башен тебя прочь гонят, как простолюдина! Наше дело, понимаешь ли, — сторона. Всё, что мы можем, — как есть принять да не противиться. Ну же! Нападай! Свой деревянный ножичек я давным-давно сломал.

Ян атаковал Жеана, тот с силой отстранил удар, так что от металлического лязга зазвенело в ушах.

— Сильно! — похвалил Ян и отскочил назад, ожидая ответной атаки.

Однако её не последовало. Боковым зрением Жеан завидел знакомую сухощавую фигуру, неторопливо прошествовавшую мимо Кьяры, увлечённо наблюдавшей за тренировочным поединком, и замер в холодном оцепенении.

«Рон!»

— Эй! Чего тебе надо?! — всполошился Ян, как только мужчина остановился, пристально глядя на Жеана.

— Эта часть Антиохии с недавних пор у меня в подчинении. Я имею полное право здесь находиться, — невозмутимо ответил Рон, и уста его подёрнула так опостылевшая Жеану заносчивая усмешка. — И, кажется, я не раз говорил, что презираю недальновидных сервов, особенно если они не знают своего места.

— Кто тут недальновидный? — возмутился Ян. — Подумаешь — грамоте не научился! Времени не было! Да разве это главное, когда ты чистокровный норманн, а не саксонская неженка? Образование есть — храбрости не надо! Это всё басурмане… стыдятся своей басурманской крови и начинают кичиться чем-то другим! Иш-шь, распустились! А я вовсе не серв, более того, не армянин, чтобы перед тобой пресмыкаться! Не боишься запачкать плащ — я в долгу не останусь! Только давай по-честному!

Ухмылка Рона стала ещё шире, глаза коварно сощурились, испуская хищный серебристый блеск. Он произнёс, едва скрывая раздражение и нервно пощипывая лисью оторочку плаща:

— Недаром даже Его Сия… Светлость сказал вначале похода: «Ян — значит, чистокровный норманн». Стало быть, так оно и есть.

— Он никогда не говорил такого! На что это ты намекаешь?! Хочешь сказать, что я не норманн?! — взвизгнул Ян и даже подскочил. — Иди к своим схизматикам, а нас не трогай, покамест никому не мешаем!

— Раз ты норманн, то я урождённый поляк. — Рон обнажил меч и, подбросив его, ловко поймал за янтарную рукоятку.

«Видимо, Ян совершенно не даёт отчёта собственным словам и действиям, — мелькнуло в голове Жеана, пока он едва сдерживался, чтобы не отвести взора от фигуры, бросавшей мрачную тень на всю его жизнь в крестоносном обществе. — Молчи, недоумок! Ты же сам говорил, что нам не следует лишний раз лезть на рожон!»

— Готовьтесь, — добавил Рон, не отрывая взгляда от раскрасневшегося от возмущения Яна, и спрятал меч. Голос его прозвучал непривычно мягко и снисходительно, отчего по телу Жеана прокатилась волна леденящих мурашек.

Подсознательно он хорошо понимал, что имеет в виду Рон, но мысль о том, что в один прекрасный день он, безо всякого угрызения совести, может сотворить с ними троими, заставляла Жеана задуматься также и о двусмысленности его слов.

«Кто знает… быть может, однажды он сделает то, чего я уже не смогу вытерпеть? И тогда кому-то из нас, определённо, не поздоровится», — судорожно сглотнув, подумал Жеан.

— Сам он поляк… Нет, полячка! — прошипел Ян.

***

Стоя на боевой площадке рядом с Кьярой, Жеан внимательно наблюдал за тем, как крупное сарацинское воинство или, вернее, некоторая его доля подступает к стенам крепости, рассеиваясь, звонко топоча и развеивая тучи серого песка. Враги бодро улюлюкали, пели нашиды, разгружали поклажу, закреплённую на конях, мулах, многочисленных верблюдах. Ленивое и сытое время подходило к неминуемому концу. Очередное ужасное испытание разворачивалось перед лицами всех жителей Антиохии, от новоприбывших крестоносцев до местных жителей, которым посчастливилось остаться в живых. Насколько многочисленна была надвигающаяся вражеская армия, Жеану оставалось только гадать, поскольку он не знал, что происходило на противоположном конце крепости, и гнетущая неизвестность пугала ещё сильнее.

— И ведь это только часть войска, — точно прочитав его мысли, промолвила Кьяра и задумчиво склонила голову набок. — Что делать будем?

— Что прикажут военачальники, — глухо отозвался Жеан.

— Ах! — воскликнула воительница, указывая рукой на громадную осадную башню, выросшую посреди плато, объятого ночной мглой. — Ты только глянь, какое исполинское чудовище! Похоже, война на истощение отменяется. Когда мы очутились под Антиохией, то о таком и мечтать не могли!