Под небом Палестины (СИ) - Майорова Василиса "Францишка" - Страница 70

— Думаю, они начнут штурмовать нас завтра, когда отряды полностью соберутся. Спускайся. Это последняя ночь, когда мы можем спать спокойно.

Кьяра одобрительно кивнула и торопливо сбежала вниз по хлипкой деревянной лестнице. Ещё около минуты Жеан пристально наблюдал за тем, как плато заполняет текучая чёрная масса, после чего, лепеча под нос «Pater noster», последовал за Кьярой. Его всего трясло. Он чувствовал, словно адская машина, уходящая в небо на многие футы, уже обрушивается на него с оглушительным грохотом, превращая в бесформенное месиво из раздробленных костей и изжёванной плоти.

========== 5 часть “Антиохия”, глава XVII “Стенка на стенку” ==========

Жеан проснулся, точно от удара.

«Скоро приступ!»

Кьяра спала на кровати, вплотную прижавшись к голой саманной стене, и тихо посапывала. Но стоило Жеану приблизиться, как она беспокойно заворочалась на своём ложе.

— Кьяра?

— Ах! — Она резко вскочила. — Нападение?!

— Я не знаю, — задумчиво ответил Жеан, отрицательно качая головой. — Но нужно быть готовыми — мы не можем бездельничать до полудня. Вставай же.

Жеан легонько взял Кьяру за руку и, приподняв, притянул к себе.

— Я нынче дурно спала, — прошептала она, не предпринимая ни малейшей попытки вырваться и даже, казалось, теснее прижимаясь к его груди. — Всю ночь мне мерещилось, как эта страшная деревянная громадина обрушивается на меня… а я не могу высвободиться, но при этом не могу и умереть. Непосильная тяжесть… она душит меня, давит… Боль, нестерпимая боль… и больше ничего. Совсем ничего.

— Ты переволновалась. Но вот увидишь: Господь по-прежнему на нашей стороне. Даже если мы потерпим сокрушительное поражение, Христова вера не погибнет, равно как не погибну и я. Ибо теперь мне действительно есть, ради чего жить. Та Высокая Цель смутна. До неё необходимо дорасти. Недаром я постоянно сомневался в её подлинности. Сомневался в том, что в действительности она именно такова, как о ней говорят. Однако одно я знаю точно…

— Не нужно. Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду.

Внезапно Кьяра отстранилась и соскочила на пол, устланный бараньими шкурами. Затем молча проследовала к выходу и подняла взор в небо, окрашенное рдяным колоритом рассвета. Горячий ветер, зловеще завывая, трепетал сорняк, отцветающие кустарники миндаля и резные фиговые листья.

— Довольно. Пойдём. Ян уже ушёл.

Жеан хотел взять воительницу под руку, но та уже помчалась вперёд.

На улице крестоносцы и армянские бойцы беспорядочно сновали туда-сюда, и Рон, вытянувшись у подножия большого фонтана, украшенного мраморными статуями охотничьих леопардов, тщетно пытался успокоить беснующуюся толпу:

— Ну-ка! Держать строй! Сарацины уже собрались под стеной! Мы не должны позволить им перебраться через неё, иначе всем конец, и в первую очередь вашим женщинам и детям!

— О! Светлейший! — запальчиво взвыл какой-то низкорослый армянин, в тугих кожаных одеяниях и с растрёпанным тюрбаном на голове. — Мы обречены!

— Молчать, убогий оборванец! Бегом к стене!

Армянин в ужасе попятился назад, лихорадочно осеняя себя крестным знамением, и вскоре скрылся в гуще толпы, которая, благодаря вмешательству Рона, преобразилась в полноценную некрупную армию и неторопливо двинулась к стенам города.

— Давай! — крикнула Кьяра и, до боли сжав Жеану руку, поволокла за собой в тенистый парк. — Если придётся взбираться на стены, кони нам ничем не помогут.

— Прекрати!

Жеан резко одёрнул руку и помчался вперёд самостоятельно, стараясь одновременно не отставать от Кьяры и не позволять ей отдаляться от него. Сарацины ярились за стенами, однако юноша всё равно побаивался за жизнь Кьяры. Она стала свидетельницей убийства Фируза и, по неслыханной удачливости, могла натолкнуться на блудного сарацинского лазутчика! К несчастью Жеана, спустя несколько минут их нагнал Рожер. Он изрядно запыхался. Было видно, что молодой рыцарь, не отличавшийся быстротой ног, заведомо поставил себе эту цель.

— Какая встреча! — наигранно поразился он и ехидно поморщился, протискиваясь между Жеаном и Кьярой и отталкивая их к противоположно произрастающим дроковым кустарникам. — Я знаю, христианину негоже так говорить, но я уповаю на твою погибель… после всего, что ты сделал, после того гнусного покушения, совершённого под шумок сарацинской вылазки, после всего, что ты сделал для Кьяры…

— Взаимно! — дерзко бросил Жеан, чувствуя, как кровь в его жилах стынет от негодования и ужаса.

«Нет!» — однако добавил он про себя. Вопреки всему, Жеан не ощущал той исступлённой ненависти, какая слышалась в словах Рожера, более того, не ощущал ничего, кроме горькой досады. За прошедшее время Жеан хорошо понял его и был готов поклясться: по природе своей в нём не было ничего злого, но пожертвовать Кьярой ради примирения с ослеплённым ревностью бывшим приятелем он готов не был, хотя осознавал размах опасности, нависшей над собой, подобно смертоносной петле.

— Он не сделал ничего! — сурово осадила Рожера Кьяра и снова взяла Жеана под руку.

— Именно! Совершенно ничего! И тем не менее ты… — начал было рыцарь, но воительница поспешила прервать его:

— Не время выяснять отношения, глупец! Враг наступает!

Рожер, для которого мнение Кьяры по-прежнему имело немалое значение, приумолк и, обогнав двоих, скрылся за сетчатой медной оградой.

По прошествии получаса крестоносцы достигли стены. Со стороны ворот Святого Поля доносилось оглушительное блеяние труб, и ряд громадных деревянных сооружений уже почти вплотную подступил к ней, грозно вырисовываясь в кроваво-алом тумане. Христианские бойцы толпились под башнями, ожидая возможности взобраться наверх и вступить в разгорающуюся схватку. Боэмунд также находился неподалёку и громогласно подбадривал крестоносцев, чтобы те шевелились быстрее.

Когда Жеан очутился на полпути к краю стены, громадное полчище сарацин по длинному перекидному мосту хлынуло вперёд мрачным жужжащим потоком. Земля дрогнула. Мир снова охватил хаос. Толчок был настолько сокрушительным, что многие крестоносцы от одного лишь ошеломления попадали вниз. Даже после падения со стен Никеи, что были вдвое ниже антиохийских, ни один, даже самый крепкий боец, не мог рассчитывать на безвредное приземление, а потому сомнений не оставалось: за считанные секунды крестоносцы лишились доброй половины войска. Жеан бросился вперёд с протяжным воплем и тотчас очутился в центре столпотворения, где несколько уцелевших крестоносцев из последних сил теснили непосильный натиск врага. Горячий кровавый поток окропил лицо и закованную в кольчужный слой шею Жеана. Спешно отплёвываясь, он вслепую отпихнул подоспевшего сарацина. Тот с душераздирающим воем полетел вниз, даже не успев нанести удара.

«Отлично!» — подумал Жеан, однако ликовать было некогда. Для столь многочисленного количества людей поверхность стены была слишком узка, пространства для борьбы не хватало, а толчея со всех сторон настолько тесна, что Жеан едва мог развернуться даже вполоборота, не говоря уж о том, чтобы атаковать. Ноги его тряслись, изрядно усложняя попытку удержать равновесие. В воздухе беспрестанно свистели зажжённые дротики, выпускаемые с баллист, что ещё больше тревожило Жеана. Краем глаза он видел, что ни одна осадная башня не горит. Дротики задевали вражеских бойцов, а те в свою очередь крестоносцев, так что вскоре повсеместная кровавая баня обернулась огненной. Чёрный дым застлал смертоубийственную стену. В горле Жеана запершило. Он услышал ужасающий грохот, сначала со стороны ворот, затем стены, и, не видя ни тарана, ни баллист, понял: сарацины крушат укрепления. Ещё несколько снарядов, и камни обрушатся, погребя под собой всех крестоносцев! Всех! До единого! Жеан чувствовал, словно что-то душит его, до бреда, до обморока пригвождая к твёрдой, острой земле, и громыхание за громыханием отдавались в ушах ударами заупокойного колокола. На седьмом — да, кажется, седьмом валуне или седьмом толчке огромного бревна — Жеану почудилось, будто раскат обратился в трубный вой…