Под небом Палестины (СИ) - Майорова Василиса "Францишка" - Страница 37

И действительно, Боэмунд, безостановочно выкрикивая «Дорилей! Дорилей!» — так назывался заброшенный византийский лагерь, останавливал отряды. Всё новые и новые норманны, спускаясь со скал в сравнительно ровную низменность, соскакивали с коней и начинали снимать поклажу. Едва жеребец Жеана прошёл несколько шагов, он потянул за поводья. Несмотря на малый рост, конь был великолепный: тонко чувствовал все движения хозяина, мог выдержать любой груз и отменно маневрировал. Жеан прозвал его незамысловато — Ивес.

— Эй, монашек! Ты не против, если я к тебе в шатёр подлягу? — бросил через толпу Ян.

— А ты как думаешь, беспризорник? — вопросом на вопрос ответил раззадоренный Жеан, а сам невольно вспомнил Пио, и сердце его сжалось от тоски.

— Что ты там пискнул?! А ну, поди сюда! — И Ян, выхватив из ножен меч, принялся лихорадочно скакать вокруг Жеана, с мнимым намерением нанести удар. — Да чтоб ты знал, у меня дома хранится кедровый сундук с драгоценностями, оставленный в качестве наследства родителями! Да ещё огромадная конюшня с чистокровными арабскими лошадьми… и целый притон наложниц с аппетитными телесами! О, да такие женщины даже Боэмунду в самых сладких снах не снились! А уж сколько я видел его с женщинами наяву, не припомню, чтобы это было что-то достойное! Сюзерен, а спит с чучелами!

— Так-то оно так, только был бы у тебя ещё этот самый дом! — увернувшись от очередного хаотичного выпада, крикнул Жеан. — Ведь ты сам его разорил, помнишь? А у Боэмунда, верно, каждый день бываешь!

В игривую перепалку вмешался Эмануэль:

— Спокойнее, нерадивые ученики, не то и впрямь пораните друг друга, а нам, как никогда, необходимы ваши силы. До Иерусалима далёко, успеете обзавестись достаточным числом шрамов.

— Уф… — выдохнул Ян, приостановившись. — Ты (даже к почётному ветерану рыцарского общества он не считал нужным обращаться на «вы») прав, седоусый вояка, ещё так обезобразится, что братья-бенедиктинцы вовсе не узнают!

— Я не собираюсь возвращаться в монастырь, — сухо напомнил Жеан. Поспешное заявление необузданного парнишки вновь задело его.

— Ах да! Совсем забыл! Ты ведь с Кьярой вознамерился сойтись!

В тускло-серых глазах Эмануэля промелькнуло нечто, похожее на изумление. Сгорая от стыда, Жеан не нашёл выхода лучше, чем промолчать, слепо понадеявшись, что сказанное Яном в скором времени выветрится из его забывчивой головы и он не придаст этому особого значения. Юноша совершенно не представлял себя влюблённым!

— Пошли, Ян, — буркнул он. — Расставим шатёр.

Но не успел Жеан подойти к навьюченной вещами и провизией лошади, как отчаянные вопли ужаса в один голос всколыхнули воцарившуюся тишину. Громадная серая туча, что едва не сливалась с облаками и палевым песком, с ошеломляющей скоростью плыла по холмам по направлению к крестоносному лагерю. Жеан оцепенел. Молодой крестоносец хотел закричать, но грудь его исторгла лишь сиплый писк, когда он понял, что эта туча состоит не из невесомого пара, а из коней и людей, облачённых в сияющие кольчуги. Дорилей, от которого остались лишь скошенные колонны да плиты из песчаника, вскоре совсем скрылся из глаз, заметённый песком.

«Эмихо! Быстро сюда!» — звонкий возглас со стороны возвратил Жеана в сознание. Неподалёку от него стоял Рон, окружённый десятком своих соратников.

— Скачем! Скачем за подкреплением! Готфрид… Роберт… Раймунд… Они нужны нам! — Голос военачальника предательски дрожал, и Жеан, осознавший безнадёжность положения, мысленно осудил его намерения.

«Трус! Рон должен руководить отрядом, а не бежать от доброй схватки. Привести помощь могут и другие! Мы нуждаемся в его силах!»

Однако раздумывать времени не было, куда значительнее Жеана беспокоил вопрос: «Откуда взялись эти бойцы, каково их число и что теперь будет с норманнами, отдалившимися от большинства крестоносцев?» Дьявольский хор облетел поляну, и Жеана моментально бросило в дрожь. Крестоносцы наперебой вопили от страха, тогда же как новоявленные враги выкрикивали какие-то неизвестные турецкие слова, служащие для поднятия боевого духа.

Сарацины! Одни лишь сарацины! Целые полчища сарацин! Целое море сарацин, что вот-вот поглотит в своей буйствующей пучине всех добрых христиан… всех до единого!

— Кылыч-Арслан… Он явился отомстить… Он всё-таки успел, — бормотал себе под нос Эмануэль, вынимая из ножен меч и боязливо пятясь назад.

Кылыч-Арслан?!

— Я буду сражаться… Я должен сражаться.

— Эмануэль, нет! — взмолился Жеан, не отрывая взгляда от военачальников, что тщетно пытались навести порядок внутри отрядов и понять, какую тактику намеревается использовать противник. — Вы уже так стары!

— Выходит, теперь я не вправе хорошенько разогнать кровь по жилам? Их слишком много. Их слишком много, Жеан.

— Рон побежал за помощью!

Эмануэль не ответил, сбросил плащ и, резво вскочив на коня, бросился в гущу столпотворения.

Но как ни старались, крестоносцы были бессильны против бесчисленной магометанской орды. По прошествии нескольких минут новоприбывшие, под улюлюканье и звучный клич «Аллах Акбар», заключили их в кольцо — настолько прочное, что, казалось, не прошмыгнёт даже мышь. Копья, сабли и знамёна взвились в воздух разноцветным частоколом. Залаяли собаки. Затравленно заклокотали соколы.

— Бежим отсюда! Мы пропали! — истошно завизжал Ян, хватая Жеана за руку. Впервые за время похода он был готов признать неминуемое поражение, что особенно опечалило последнего.

Но, вопреки страху перед неизбежным, он упорно стоял на месте, пристально вглядываясь в лицо красивого мужчины, чья фигура, благодаря камчатому синему халату, позолоченной кольчуге и шлему с плюмажем, отчётливо выделялась на однообразном фоне из блёклых одежд рядовых бойцов. Его конь был покрыт пурпурной попоной, усыпанной серебряными звёздочками.

«Кылыч-Арслан!»

Взор султана был совершенно холоден. Он не выражал ни напряжения, ни отвращения к врагу, ни радости безоговорочной победы… Но внезапно, на мгновение, его тонкие уста подёрнула лёгкая усмешка, после чего Кылыч-Арслан заговорил:

— Вы примете Аллаха или погибните. — Он знал французский и изъяснялся почти без акцента. — Мы сравняем с землёй вас всех, завладеем вашими женщинами и богатствами, или вы признаете своё никчёмное положение. Слышите, назареяне? — Кылыч-Арслан повысил голос. — Это говорю вам я, Меч Господень!

Гром воинствующих возгласов послужил ему ответом.

По вялому мановению руки Кылыча-Арслана град устремился в центр крестоносного столпотворения. Даже на позорное бегство теперь не оставалось ни малейшего шанса. Если крестоносцам удастся вырваться, они не смогут умчаться — слишком круты и рыхлы скалистые холмы. Несчастные посворачивают себе шеи, размозжат головы или же в конце концов будут настигнуты и вырезаны пронырливыми турками! Кылыч-Арслан знал это. За хладнокровным выражением султана не скрывалось ничего, кроме неподкупной ярости, что подтверждали зверские вопли бойцов, раздающиеся отовсюду. Они жаждали отомстить. Отомстить за гнусное унижение. Но отомстить вовсе не унижением — отомстить кровью.

И роковой час расплаты наконец пробил.

========== 4 часть “Анатолия”, глава XI “Ужас при Дорилее. Злополучная стрела” ==========

— Скорее, Рожер! Хватай мой щит! — скомандовал Эмануэль.

Оруженосец поспешно исполнил его приказ, а пожилой рыцарь, схватив за поводья брыкающегося сивого жеребца, устремился на окраину лагеря. Жеан пригнулся и бросился к убитому бойцу, лежащему неподалёку, с намерением вооружиться щитом.

«Главное — выстоять и дождаться подкрепления! — думал Жеан, отражая всё новые и новые вражеские атаки. — Мы сможем… наверное, сможем».

Но в следующую минуту он сам оспаривал эту мысль: «Войска германцев и французов слишком отдалились от нас. Они не успеют! Да и почём знать, быть может, Рон и его побратимы помчались вовсе не за подкреплением? Быть может, они ускакали в ближайшее поселение, чтобы переждать грядущие тяготы битвы? Но нет… разве они не могут присягнуть на верность врагу? Они одержимы манией богатства, не страшатся порою преступить Господню заповедь во благо собственной выгоды… но, безусловно, преданны Христову воинству!»