Сияй, Бореалис! Армейские байки (СИ) - "Liz Elzard" - Страница 62

— Как это? — выдавила она из себя.

— Это он сам должен знать, — помрачнела девочка. — Он похитил эту силу и разрушил кольцо Бореалиса. Если об этом узнают верховные друиды, то ему придётся несладко. Такая сила может принадлежать только высшему друиду — тому, кто обрёл форму духа, чтобы держать барьер.

— Я догадывалась, что он связан с Бореалисом, видела сон, где он мне рассказывал про него. Проблема только в том, что сам Седой этого не хочет признавать. Может, он специально так делает?

— Ему и вправду опасно распространяться об этом, такое не всякому можно рассказать.

Мимоза поднялась из-за стола и схватила посох.

— Собирайся, мы идём за лекарством, — взбодрилась она.

Лирет вернулась в комнату. Седой всё ещё спал. Болезнь не давала ему разомкнуть веки и окинула его глубоким сном, и вовсе не было похоже, что парень обладал мощью целого Бореалиса. Тогда бы он не лежал так и вряд ли был бы слабым. Девушка подошла к своим вещам и, воровато зыркнув из-за плеча, стянула с себя рубашку. Лирет натянула на себя военную рубаху и штаны, запустила ноги в берцы. Из кармана вдруг вывалилось что-то, завернутое в бумагу, ударилось о деревянный пол. Девушка подняла вещь и развернула. На неё неподвижно уставился филин из чёрного серебра, из его лба смотрела гравировка в виде глаза, и тогда Лирет решила, что видела нечто подобное на посохе Мимозы. Девушка вышла на кухоньку, когда девочка собирала сумку для трав.

— Ты случайно не знаешь, что это такое? — спросила Лирет, протягивая кулон. — Здесь стоит знак, как на твоём посохе, вот я и подумала…

Мимоза отвлеклась, подняв голову. Она прищурилась, будто увидела мерзкого червяка, а затем с ужасом вытаращилась вначале на филина, затем на девушку. В избушке как будто посерели все цвета. Девочка недоверчиво сжала посох.

— Откуда это у тебя? — попятилась Мимоза. — Ты хоть знаешь, что это такое?

— Знаю, — твёрдо ответила Лирет. — Но знаю явно меньше, чем ты можешь рассказать.

— Там нет камня. Где камень? — в смятении проронила девочка.

— Его украли. Мы ищем преступника. Ищем, но совершенно мало имеем понятия, что это такое и зачем оно понадобилось врагу.

— Ой-ёй, — Мимоза растерянно села на скамейку. — Плохо. Это всё ужасно. Я должна спросить совета у старейшины — зайдём к нему первым делом! Поспешим.

Девочка была напугана. Лирет даже не могла предположить, какие тайны мог скрывать клан Семи Лун. Они вышли из избушки, которая ютилась на краю опушки, залитой весенним солнцем, но сейчас оно совершенно не казалось таким тёплым и приветливым. По дороге девушка рассказала о том, что их привело в эти края. Мимоза, постукивая посохом, шагала по тропинке, змейкой уползающей в дубраву. Массивные стволы раскинули могучие ветви, будто древние старцы, безмолвно наблюдавшие за путниками. На некоторых деревьях не то мелом, не то какой-то краской рисовались отметины в виде знакомого ока, а на ветвях развевались ремешки с перьями — точно такие же, как и на повязке девочки. Глубоко в лесу щебетали птицы, их песнь лилась сквозь солнечный свет, дубовые ветви и лёгкий весенний воздух. Снежный покров, особенно там, куда падало солнце, испещрили проталины.

Мимоза сбавила шаг. Тропинка привела их к полянке, где кем-то аккуратно разложенные камни образовывали спираль, по краям которой неподвижно сидели звериные фигуры из дерева. Вначале Лирет почудилось, будто она видит настоящих зверей, но опасения вмиг развеялись. В центре замысловатого алтаря лежала плита с отверстием, а позади, как бы охватывая полянку крепкими корнями, высился дуб с нарисованным оком — самый большой дуб Друидова Леса.

Девочка остановилась у окраины полянки, дав Лирет знак, что дальше ей идти нельзя. Девушка всё осматривалась, всюду натыкаясь на нарисованные глаза, которые смотрели на неё, как живые. Незримое внимание облепило изо всех сторон. Она не знала, стоит ли ей любопытствовать прямо сейчас. Мимоза давно наблюдала за тем, как девушка с неподдельным интересом сверлит взглядом каждое дерево.

— Друиды после смерти обретают иную форму, — объяснила девочка. — Мы, по сути, не умираем, а становимся частью природы.

— То есть Друидов Лес — это большое кладбище? — спросила Лирет, но почувствовала, что вопрос звучит нелепо.

— Нет, кладбище — это где похоронены мёртвые тела, а здесь живые деревья, — ответила Мимоза мудрым тоном и шагнула вперёд. — Подожди меня, мне нужно поговорить со старейшиной. Он может подсказать нам, что делать.

Никакого старейшины Лирет так и не увидела. Ей понадобились минуты, чтобы в опухшую после долгих приключений голову пришла догадка, что старейшина заключён как раз в том самом древе. Мимоза строго по спирали обошла полянку, пока не остановилась у плиты. В отверстие девочка вонзила посох. В роще поднялся ветерок, наполненный шёпотом, и воздух зашевелился, как будто лес задышал. Лирет посторонилась. Ей казалось, будто сейчас все деревья оживут и обовьют её своими кореньями. Мимоза молча простояла у дерева, обхватив посох руками. Она ни с кем не разговаривала, но вела никому не слышный диалог. Затем девочка убрала посох и вернулась назад. Казалось, она немного успокоилась.

— Пойдём за живосилом, — обыденно сказала Мимоза, будто прошлое мгновение на самом деле было сном.

— А что сказал тебе старейшина? — осторожно поинтересовалась Лирет, ведь они шли сюда как раз за этим.

— Это тебе пока не нужно знать, но вам обоим нельзя здесь надолго оставаться. Лес неспокоен.

Лирет безрадостно промолчала, но не стала назойливо требовать ответа: если Мимоза захочет, она расскажет всё сама. Хотя в этом девушка уже успела усомниться.

В глуби чащобы они протаптывали глубокие следы в мокром снегу. Девочка объяснила, что живосил нужно выкапывать вначале из-под снега, а потом уже вытягивать из промёрзлой земли. Его стебли должны быть длинными, с вьюнками, и лежат они обычно на самой поверхности расползающимся кустиком. Нужно было принять к сведению, что сейчас вся растительность дремала под сугробами. Однако Лирет это нисколько не порадовало, и в какой-то момент она пожалела, что не притворилась смертельно больной. К бесконечной ходьбе по лесу, наверное, были способны только друиды, но никак не солдаты из Гвальтзарда. К тому же стеблей растения было не видать, только Мимоза не теряла энтузиазма и продолжала ворошить сугробы, словно лес был детской песочницей.

— Живосил нелегко найти в такой сезон, — запоздало объяснила девочка. — Но именно весной его корни приносят гораздо больше пользы. Мы обязательно должны найти хотя бы один.

Лирет от отчаяния уселась в сугроб, пока Мимоза маячила поблизости, перерывая снег, как крот землю. Девушку крайне поражало её рвение помочь совершенно незнакомому человеку. Что ж, Седому придётся собрать все остатки вежливости, чтобы выдавить из себя благодарность, если он, конечно, решит очнуться и останется в здравом уме. Хотя Седой и «благодарность» сочетались так же, как уксус сочетается с кашей.

— Найдёшь ты этот корень, вылечишь этого балбеса, — проворчала Лирет. — А он тебе даже «спасибо» не скажет, уж я-то знаю. Заботится только о себе.

— Ничего тут не поделаешь, мы все хотим собственного благополучия иногда даже превыше чужих забот, — смиренно проговорила девочка, копая красными от холода пальцами снег.

— Мне просто не хочется ему помогать порой, зная, что он не шелохнётся, приключись со мной неладное.

— Ему опасно рисковать своей жизнью, просто пойми это. Если убьют, то и Бореалис исчезнет, — говорила та, перебирая пожухлую траву под снегом. — Ему тяжело одному на самом деле, оттого он и кажется таким тёмным. Но даже в тёмной душе всегда найдётся место для чего-то светлого.

Лирет промолчала. До сих пор ей не приходило в голову взглянуть на ситуацию с другой стороны. Девушка поднялась, и тут что-то зацепилось за пуговицу кармана. Она озадаченно отцепила от себя длинную ветвь, тянущуюся прямо из сугроба, на котором отпечатался след от пятой точки. Лирет тянула стебель, как канат, пока он не стал тугим. Вот и корень кустика.