Больше, чем мы можем сказать (ЛП) - Кеммерер Бриджит - Страница 49

воздух касается моих рук, я не хочу надевать свитер. Я хочу вытянуть руки и чувствовать

его.

Я чувствую себя дураком, идущим рядом со своим другом, который так очевидно

«переживает Что-то Из Ряда Вон». Когда мы подходим к парковке, он вытаскивает ключи

из кармана и протягивает мне.

– Можешь сесть за руль?

Я не задаю лишних вопросов; просто обхватываю пальцами металл.

– Конечно.

Он избегает смотреть на меня, пока мы, наконец, не садимся в машину.

– Ты не надел снова свой свитер.

– Знаю. – Я завожу мотор и переключаю скорость. – Ты голоден? Я сказал маме, что мы, возможно, не приедем к ужину.

Она знает, где мы. Я больше не могу им врать, и я знаю, что она не скажет маме

Деклана.

– Нет. – Он смотрит на заходящее солнце. Затем переводит взгляд на меня. – Если

хочешь остановиться, я не против.

– Я в порядке.

Когда мы выезжаем на шоссе, он, наконец, произносит:

– Не знаю, чего я ожидал. Думаю, я превратил его в какого-то монстра в своем

сознании. Если в этом есть какой-то смысл. – Он смотрит на меня и не ждет ответа. –

Конечно же, есть. Но я так волновался, что он не захочет меня видеть, что все это время он

винил меня. Но он не винил. Он винит себя. И он так несчастен. Я не ожидал, что он будет

так несчастен. – Деклан трет ладонями лицо. – Он просто человек, который облажался, Рев. Он просто... просто человек. Не думаю, что я когда – Либо осознавал это. Это глупо?

– Нет, – говорю я.

Деклан больше ничего не говорит. В машине постепенно становится темнее, по

мере того, как заходит солнце, и мы заперты в безопасности этого небольшого кокона. Он

так непривычно долго молчит, что я бросаю взгляд в его сторону.

Кажется, он уснул.

Вау. По крайней мере, он попросил меня сесть за руль.

Я смотрю на часы на приборной панели. Мы почти дома, но сейчас только

половина седьмого. Еще девяносто минут до встречи с Эммой.

Так что я пропускаю наш выезд. И еду дальше. А Деклан спит.

Глава 32

Эмма

Сегодня в церкви состоится собрание, поэтому везде горит свет и парковка

переполнена. Несколько человек мелькают у входа. Я не была уверена, захочет ли Рев

снова встретиться у скамеек, но у нас и так нет этой возможности, если только мы не

хотим делить скамью с мужчиной, нянчащим двух малышей.

Я обхожу церковь с другой стороны, Текси покорно плетется рядом со мной. Я не

могу спустить ее с поводка, когда здесь собралось так много людей, потому что не хочу,

чтобы кто – либо из них орал на меня по поводу того «как я могу позволять своей собаке

гадить на газоне».

Так что я падаю в траву, достаю телефон и жду.

«У меня для тебя есть сюрприз».

Больше пока никаких сообщений от Nightmare. И с каждой минутой мои мышцы

наполняются все большим напряжением. Вне игры его сообщения полны подтекста, но не

содержат ничего явно угрожающего. У меня даже нет способа доказать, что они посланы

одним и тем же человеком.

Хотела бы я выключить свои мысли.

Должно быть, Рев взял машину Деклана, потому что я узнаю машину, которая

подъезжает и встает на парковочное место вдоль бордюра.

Когда он выбирается с водительского сидения, я вижу, как он натягивает свитер, затем взъерошивает волосы, чтобы выбить из них статическое свойство.

Он был без свитера. Интересно.

Текси рада его видеть, и я отпускаю поводок, чтобы она могла как следует его

поприветствовать. Она практически сбивает его с ног.

Он чешет ей морду и шею, и слегка ее обнимает. Я отсюда вижу его широкую

улыбку. Она озаряет все его лицо. Не думаю, что видела раньше, чтобы он так улыбался.

Он выглядит более... расслабленным, чем раньше. Я гадаю, что изменилось.

А еще я ревную.

– Привет, – говорит Рев. – Я не знал, что здесь будет столько народу.

– Я тоже.

– Хочешь пойти куда-нибудь?

Позволь мне просто упасть в твои объятия. Я смотрю на машину позади него.

– Твой друг не будет против собачьей шерсти в машине? И куда мы могли бы пойти

с Текси?

Он пожимает плечами.

– Я имел в виду, что мы могли бы просто прогуляться. Дек спит на пассажирском

сидении.

– Правда? Сейчас только восемь часов.

– У него был... трудный день.

– Можем прогуляться. Ничего, если мы оставим его одного?

– Ну, мы не совсем его оставляем. – Он указывает. – Мы можем дойти до конца

дороги.

– Хорошо.

И мы идем. Траву, окружающую церковь, недавно покосили, и воздух наполнен

запахом скошенной травы и пыльцы. Несколько дней, пока шел дождь, принесли с собой

прохладу, и мороз кусает меня за щеки.

Я не знаю, что сказать.

Должно быть, он тоже, потому что идет молча. Бирки Текси звякают, когда она

бежит рядом.

– Прости, – говорит Рев. – Я не должен был срываться на тебе тогда в машине, когда ты спросила про моих родителей.

– Ты не должен извиняться.

– Нет. Должен. Это нормально, что ты спросила. Ты знаешь поговорку о том, что

нет плохих вопросов, а только плохие ответы? Папа постоянно ее повторяет. Ему

нравится, что люди задают вопросы. Он обожает, когда его расспрашивают, особенно о

национальностях, политике или религии. Он говорит, что Интернет заставляет многих

людей делать громкие заявления, а многих – молчать, но мы слышим только громкие

заявления. И нам приходится задавать вопросы, чтобы услышать молчаливых людей.

– Думаю, мне бы понравился твой папа, – говорю я.

Рев улыбается, и в этой улыбке чувствуется искреннее тепло.

– Я не хотел становиться слишком серьезным. Но ты извинилась, и я чувствовал, что тоже должен извиниться.

Он не должен был. Или, может быть, должен был, потому что так легко, всего

несколькими словами, устранил этот груз, повисший между нами.

– Мне понравилась цитата в твоей записке. О том, как один человек закаляет

другого.

Он кивает.

– Это одна из моих любимых.

Машина проносится вниз по дороге, и Рев оборачивается назад, чтобы убедиться, что его друг не проснулся, затем снова устремляет взгляд вперед.

– Вообще– То, сперва я просмотрела кучу цитат о разводе, – говорю я. Я хмурюсь

и убираю прядь волос с лица. – И все они были... ужасные.

– Иногда мне приходится напоминать себе, что мир был другим, когда эти слова

были написаны. И хотя предполагалось, что они продиктованы Богом, все же они были

интерпретированы людьми – а люди могут ошибаться. Когда ты смотришь на что-то

слишком внимательно, любая система веры может показаться немного безумной.

Особенно, если посмотреть, что делают люди во имя религии.

– Ты говоришь о войнах?

– Мог бы, но нет. Я говорю о людях.

– Каких людях?

Мы достигли конца дороги, где ограда окружена лесом. Дорожная пыль и щебень

толстым слоем покрывает дорогу, потому что мы в полуквартале от перекрестка, и

единственный стоящий здесь дом имеет вывеску «Продается», и выглядит заброшенным.

Фонарь у нас над головами перегорел.

Рев поворачивается и садится на ограду. Отсюда видно церковь, машина Деклана

мирно стоит рядом на обочине. Витражи церкви ошеломляют светом изнутри, изображения распятия размыты в красках, которые не изображают страданий с этого

расстояния, а несут только красоту.

– Всякие люди, – тихо произносит Рев.

И тогда я осознаю, что он говорит о своем отце.

Я сажусь на ограду рядом с ним, затем бросаю поводок Текси у ее лап.

– На тебе не было свитера там, в машине, – говорю я.

Какое-то мгновение Рев молчит.

– Мы ездили навестить отца Деклана. Мне не позволили носить его внутри.

Мои брови взлетают.

– Боже. Где же его отец? В тюрьме?