О тех, кто не слушает добрых советов (СИ) - "Чемерица" - Страница 60

Когда-то давно одна из самых старых служительниц Мары в приорате Готтлсфонт стращала маленькую Банри и других девочек-воспитанниц жуткими рассказами о неумных и неосторожных людях, решивших спутаться с даэдра. Все эти истории изобиловали кровавыми подробностями и заканчивались очень плохо. Банри потрогала кольцо с волчьей мордой, белеющее в темноте. Если это и впрямь кольцо Хирсина – дело дрянь. И оставаться в Фолкрите нельзя – а вдруг приступ случится вновь, и кто-нибудь увидит, как ее корчит? С другой стороны, тот стражник не велел ей покидать город без разрешения…

– Я тан Вайтрана, – буркнула Банри и слезла с кровати. – Я не обязана отчитываться перед каким-то захолустным стражником.

Сама она не очень верила в свои слова, но надеялась, что в случае чего это объяснение поможет избежать неприятностей со здешними властями. Окончательно решившись на побег, Банри быстро собралась – взяла только самое необходимое: рюкзак с небольшим запасом провизии и лук со стрелами – и выскользнула за дверь, но почти сразу же вернулась.

Лидия.

Поиграв с мыслью о том, что нужно разбудить хускарла и бежать вместе, она отказалась от этой идеи. Конечно, Лидия клялась в верности, но вдруг ее верность не распространяется на сделки с даэдра, а именно это Банри и намеревалась сделать. Или хотя бы попытаться.

Решение нашлось быстро. Писчей бумаги с собой не было, так что пришлось вырвать страницу с заглавием из дешевой книжки про старуху Барензию, которая лежала на тумбочке у кровати. Это был, кажется, третий том из целой серии романов. Их очень любила читать Лидия, когда думала, что ее никто не видит. Сама Банри считала эти произведения лабудой для идиотов, но, понятное дело, никогда свои мысли не озвучивала.

Нацарапав при свете магического огня несколько строчек угольным карандашом, позаимствованным на время из барной стойки, она прихватила послание за уголок, чтобы не размазать угольные каракули, и тихонько прокралась в комнату хускарла. Пару мгновений она стояла во мраке, прислушиваясь к ровному дыханию спящей Лидии, затем приблизилась к ее постели и положила записку на прикроватный столик, рядом с сальной свечой.

Лидия шумно вздохнула и перевернулась на другой бок. Банри подкралась на цыпочках к стулу, где была кучей свалена амуниция, сунула что-то в самую середину, после чего вышла из номера, прикрыв за собой дверь.

На улице она вздохнула полной грудью и, спустившись с террасы, пошла к кладбищу. Конечно, ночь не самое лучшее время для прогулки по погосту, но только так можно покинуть Фолкрит незаметно, потому что на обоих выездах стояла стража – это Банри еще днем заметила.

Надгробия в свете туманности казались потусторонними, да еще над ними клубилась какая-то подозрительно призрачная дымка, навевавшая весьма беспокоящие мысли. Банри торопливо шагала между могилами, стараясь не наступить на них ненароком и держаться подальше от местного Зала Мертвых. Добравшись до окраины кладбища, она остановилась и посмотрела туда, где за старыми соснами скрывался город, вскарабкалась на холм и, поплутав еще немного, выбралась, наконец, на мощеный тракт. Покрутилась на месте, определяя направление, и зашагала на юго-восток, в сторону горного хребта, вершины которого виднелись над деревьями.

Спустя пару часов, когда фолкритский перекресток остался далеко позади, небо над горами посветлело – занимался рассвет.

Солнце медленно клонилось к закату, а конца и края поискам не было. Банри дотащилась до ближайшего валуна и устало опустилась на него.

Найди зверя, сказал Синдинг. Легче сказать, чем сделать. И какого зверя? Банри уже видела нескольких оленей, пару лисиц, целую кучу кроликов, и даже одного медведя издалека, но не была уверена, что хоть один из них подходит на роль проводника Хирсина.

Хотелось пить. Она достала пустую флягу из заплечного мешка и устроилась на берегу протекавшего неподалеку ручья. Напившись и набрав воды про запас, она спрятала флягу, сделала несколько шагов вниз по течению ручья и остановилась, зачарованная открывшимся зрелищем.

Ручей впадал в махонькое озерцо, не больше десятка локтей в поперечнике, а возле него щипал траву огромный снежно-белый олень. Благодаря своему окрасу, бык[1] так резко выделялся на фоне молодой зелени, что должен был казаться чуждым лесу, но почему-то выходило наоборот – ничего более гармоничного Банри видеть не доводилось.

Через секунду восхищение сменилось тоской. Если где-то в местных лесах и есть животное, посвященное Хирсину, то оно прямо здесь. А значит, его придется убить. Сначала Банри едва не отступилась от своей затеи, но потом, вспомнив о проклятом кольце, медленно, чтобы не спугнуть животное, опустилась на колени и осторожно приготовила лук, старясь не шуметь и не делать резких движений.

Оттянув тетиву до уха, она тщательно прицелилась – уж если бедняге и суждено умереть от ее руки, то пусть хоть это будет быстро и как можно менее болезненно – и спустила стрелу.

Олень вскрикнул и завалился на бок. Банри выждала, сидя на траве, и приблизилась к телу.

Зверь был мертв – остекленевшие карие глаза смотрели в никуда. Банри вздохнула. Стрела торчала между ребрами, она была уверена, что попала точно в сердце. Ухватив древко, Банри с силой потянула, и окровавленный наконечник выскользнул из туши. Вытерев его обрывком тряпки, она сунула стрелу обратно в колчан и со страхом и надеждой посмотрела на тело.

Ничего не происходило.

– Ну и что дальше? – спросила она у мертвого рогача. – Я что, зря тебя убила? Проклятый Синдинг! «Найди зверя, убей его и Владыка Охоты улыбнется тебе». Тьфу!

Она опустилась на колени рядом с холодеющей тушей, нервно крутя на пальце кольцо, полученное от оборотня. Может быть, нужно было что-то еще сделать, чтобы призвать Хирсина, помимо убийства животного, но Синдинг ничего об этом не говорил. Возможно, сам не знал. Или зверь был не тот, но об этом даже думать не хотелось.

Банри с тоской коснулась белесой шерсти и перевела взгляд на небо. В лесу темнело рано, да и месяц Руки Дождя хоть и выдался мягким, особенно для северной страны, теплыми ночами не баловал, несмотря на травяной покров, устилавший землю, и молоденькие листики, проклюнувшиеся из почек.

Делать нечего, видимо, придется заночевать рядом с мертвым оленем. Банри оставила пожитки рядом с телом и решила собрать мелкого валежника для костра, когда почувствовала позади себя движение. Она резко повернулась и едва не уперлась носом в оленью морду.

Это был убитый ею олень, совершенно точно, даже кончик рога был отломан, так же как и у покойного, вот только был он не белым, а прозрачным – сквозь туловище явственно просвечивали трава и мертвый белый зверь на ней – да еще светился чистым голубым светом.

– Привет, охотник.

Привидение не шевелило губами, просто смотрело, но Банри слышала голос. Не ушами и даже не в голове, как это бывает с отмеченными Шеогоратом, а всем телом, каждой его костью, каждой каплей крови, каждой чешуйкой кожи. Как ни странно, звучал – или ощущался – этот голос весьма дружелюбно.

Банри облизала губы и выпалила:

– Ты не злишься на меня?

– За что?

Веселое удивление в голосе окончательно сбило ее с толку. Банри скользнула взглядом по телу, покоящемуся под призрачными копытами и глупо сказала:

– Я же, вроде, тебя убила? Да… точно убила!

– И очень умело, – одобрило привидение. – Я уже давно за тобой наблюдаю.

Он на секунду исчез из виду, и Банри показалось, что вокруг нее пронесся вихрь, не теплый и не холодный – странный. Она моргнула и вздрогнула – призрачный олень вновь стоял прямо перед ней, заглядывая в лицо.

– У тебя есть дар хорошего охотника. Ты можешь даже стать моим избранным. Возможно.

– Ты Хирсин? – выдавила Банри.

– Я – дух охоты, – прошелестел призрак, – я – лишь тень славного ловчего, которого вы зовете Хирсином.

Банри облизала пересохшие губы и подняла руку с сувениром Синдинга.