О тех, кто не слушает добрых советов (СИ) - "Чемерица" - Страница 107

– Там он, – буркнул эльф, тыча пальцем в потолок. – Вечно копается, как завтра надо.

Он замолчал. Пауза все затягивалась, к тому же старик беззастенчиво разглядывал лицо Банри, что сильно нервировало последнюю. К слову, не такой уж он был и старый, как имперке показалось сначала. Она повидала достаточно пожилых меров, чтобы уяснить – к закату жизни волосы их начисто теряли пигмент. Банри довелось быть знакомой со старцами из недийского племени, у которых шевелюра сохраняла первозданный цвет до самой смерти от одряхления, но эльфы, все как один, становились белоголовыми. У этого же при морщинистой физиономии волосы были темно-золотистого оттенка, присущего многим альтмерам, правда, тусклые и ломкие. Это значило, что был он сильно моложе, чем Банри показалось сначала, просто бронхит его доконал.

– О чем вы спорили? – спросила она, чтобы хоть как-то нарушить гнетущую тишину.

Эльф фыркнул и пожал плечами.

– Это дело моей жизни, вот и все, – проговорил он, отведя глаза от посетительницы. – Я наконец-то вычислил местоположение Белого флакона, но этот несносный мальчишка не позволяет мне забрать его.

Аптека эта тоже называлась «Белый Флакон», так что имперка заинтересовалась.

– Что за Белый флакон такой?

Ее интерес, видимо, придал альтмеру сил, он со стоном поднялся на ноги и облокотился о стойку напротив Банри.

– Это легендарный сосуд, созданный еще в те времена, когда Скайрим только покрывался льдом.

Выслушав окончание фразы, имперка присвистнула про себя – нехило дяденька размахнулся. «Дяденька» же, позабыв обо всем на свете и не заметив смятения слушательницы, вещал о предмете своей страсти.

– Он сделан из обработанного магией снега – самого первого снега, который лег на склоны Глотки Мира. Считается, что любая жидкость, налитая во Флакон, сама собой восполняется. Для меня, алхимика, это – истинное произведение нашего искусства. Создавать что-то из ничего – это... это поэзия.

Альтмер восторженно закатил глаза и умолк. Даже дыхание его выровнялось, и он почти перестал хрипеть.

– И поэтому этот флакон так важен для тебя? – скептически осведомилась Банри.

– Конечно! Я всю свою жизнь его поискам посвятил. Потому-то я покинул берега Саммерсета и поселился в этих замерзших землях. Я целые годы проводил в библиотеках. Искал крошечные деревушки и записывал местные легенды в надежде найти хоть крупицу сведений о Флаконе. – Тут имперка подумала – не в этих ли путешествиях он свое здоровье угробил? – Я даже свою лавку назвал в его честь – вдруг название привлечет сюда кого-то, кто слышал о нем. А теперь он почти что у меня в руках...

Альтмер помолчал и с горечью закончил:

– Но, похоже, Восемь богов решили поразвлечься, глядя на мои тщетные усилия... В моем нынешнем состоянии мне никогда не заполучить его.

Разговор угас сам собой. Эльф опять поник, и его вновь начал донимать кашель. Сверху наконец-то спустился приснопамятный Квинт Навал с маленькой стопочкой в руке. Со словами «вот мастер Нурелион, готово» он подскочил к альтмеру и протянул ему склянку. Тот, поворчав, выпил ее содержимое, скривился, показал ему Банри и уселся на свой стул, а Квинт с любопытством уставился на посетительницу.

– Ты меня искала?

– Да, верно, – спохватилась имперка и положила перед ним записку Сондаса, которую до сих пор теребила в пальцах. – Извини, помялось в дороге. Это от жителей Черного Брода.

Молодой аптекарь закивал, прочитал письмецо, опять покивал, заверил, что предпримет все от него зависящее, чтобы помочь шахтерам и даже притащил несколько монет в награду, которые Банри, не глядя, сунула в карман. За всей этой суетой Нурелиону, видать, наскучило сидеть без дела, и он тяжело утопал наверх. Имперка, испросив разрешения у Квинта, поднялась туда же. Ей хотелось прояснить некоторые детали.

Нурелион работал в своей лаборатории. У него был вид явно увлеченной своим делом личности, альтмер словно бы забыл о кашле и даже как будто помолодел. Отметив не без зависти, что аппаратура у эльфа куда лучше, чем у нее, Банри подошла поближе и задала один-единственный вопрос:

– Где?

Альтмер отставил реторту и уставился на нее.

– Что «где»?

– Да... флакон этот твой.

– Зачем тебе это знать? – подозрительно спросил Нурелион.

Банри вздохнула. Недоверие старика, конечно, было оправдано, но ее это уже начало раздражать.

– Я интересуюсь древними вещами и историей, – терпеливо проговорила женщина. – Особенно периодом до Войны драконов, потому что он практически не изучен. Могу при случае попробовать добраться туда, где этот фиал хранится...

Альтмер молча растирал руки.

– Ты это сделаешь? – медленно произнес он. – Приятно, конечно, знать, что еще остались те, кто готов помочь старику, но...

– Но ты опасаешься, не исчезну ли я вместе с твоим драгоценным флаконом. Так вот нет, не исчезну.

– Это просто слова, – фыркнул Нурелион.

– Точно. Только, видишь ли, для меня Слово очень много значит.

Альтмер помалкивал. Банри пожала плечами и отвернулась, чтобы уйти, но тут Нурелион заговорил:

– Он был захоронен вместе со своим создателем, Куралмилом, во всеми позабытой пещере к западу отсюда.

Имперка посмотрела на него из-за плеча и достала карту.

– А поточнее? Можешь показать?

– Сомневаюсь, – поморщился эльф. – Могу только сказать, что вход в пещеру смотрит на юг и находится к северу от озера Йоргрим. Вот тут примерно.

Он ткнул пальцем в карту. Банри вздохнула. Относительно недалеко. При желании можно добраться уже сегодня, причем засветло. Имперка спрятала карту и сказала:

– Не обещаю, что получится. Но попробую.

Она повернулась, чтобы уйти, но Нурелион вдруг гаркнул:

– Подожди! – Банри удивленно повернулась к нему и увидела, что старик шарит в одном из шкафов в комнате, приговаривая: – Куралмил был изобретателен, даже в вопросах смерти. Нужно быть мастером алхимии, чтобы добраться до его могилы.

Отыскав, наконец, то, что ему было нужно, эльф сунул Банри пузырек из темного стекла.

– Тебе повезло, я уже сварил нужное зелье. Вот, возьми. Не разбей, ради Восьмерых.

– Да уж постараюсь, – ядовито сказала имперка.

– Не ерничай. А то кто вас, полукровок, знает? Вдруг у тебя руки не из того места растут?

Банри онемела от неожиданности.

– Откуда ты?.. – выдавила она, лихорадочно поправляя волосы, которые специально перед въездом в Виндхельм заплела так, чтобы они прикрывали уши.

Нурелион закатил глаза.

– Да по надбровьям. Ну, еще подбородок у тебя несколько вытянутый, и глаза немного раскосые, совсем чуть-чуть, но заметно, если присмотреться.

Банри судорожно вздохнула, сжав дрожащие от обиды губы. Этому престарелому остроухому козлу удалось сделать то, что не сумела целая куча мятежников-националистов. Действие драконьей души закончилось, будто его рукой сняли.

– Преклоняюсь перед твоим бесстрашием, – с ненавистью сказала имперка, сжимая пузырек в кулаке. – Доверить такую ценность косорукому отродью вроде меня – нужно немалую смелость отрастить для этого.

Лучше всего было бы просто швырнуть флакончик с зельем обратно хозяину, но что-то удержало Банри от этого деяния. Она в угрюмом молчании стала спускаться по лестнице. Где-то на середине пути имперку нагнал голос Нурелиона, звучавший почти умоляюще:

– Пожалуйста... Не мешкай. – Банри немного оттаяла, но тут же передумала сменять гнев на милость, потому что эльф еще не закончил: – Я уже и так потерял здесь слишком много времени, споря с моим никчемным помощником.

Имперка скрипнула зубами и быстро перепрыгнула оставшиеся ступеньки, очутившись на первом этаже. Оказывается, пока они с Нурелионом болтали, Квинт тоже без дела не маялся, расставляя в художественном порядке пузырьки с зельями. Когда имперка поравнялась с ним, он сочувственно покосился в ее сторону, но промолчал. Банри, чьи негативные эмоции требовали выхода, спросила, даже не пытаясь понизить голос: