Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 160

София отвернулась, чтобы не завыть от окутавшей ее паники. Пальцы задрожали, и она на мгновение потеряла из виду все линии мира, оставшись один на один с пустошью. Раджед же устремился к Сумеречному Эльфу, поверив ей, надеясь, что успеет защитить. Она оставалась на возвышении каменного плато возле иссохшего дерева, вцепившегося в низкие тучи подагрически скрученными пальцами ветвей.

«Закройте воронку! Иначе Эйлис погибнет!» — громогласно взывал то ли мир, то ли сама София твердила, безотчетно передавая это всем чародеям. Они собрались вокруг башни, все уцелевшие дети этого мира.

Олугд и Юмги с обнаженными мечами отбивались от гигантских змей, которые откалывались от огромной черной массы — в нее окончательно превратился Нармо. Змеи шипели и изрыгали языки пламени, но молодые воины не сдавались, лишь с задорным весельем кивали друг другу, понимая с полуслова каждый парный прием. Им помогал рослый воин в конусовидном шлеме и сизой кольчуге.

«Да ведь это Огира! Великан Огира, точнее, просто Огира, отец Юмги! Сбросил каменную чуму!» — с невероятной радостью осознала София, замечая вскоре небольшой отряд воинов. Вся деревня каменных великанов снова превратилась в людей, вспомнила свои имена и цели. И теперь они сражались вместе с льорами. Вернее, льоры вместе с ними! К ним присоединились и люди цаворитового чародея. Все устремились к янтарной башне, лишь бы не позволить уничтожить Эйлис и Землю, лишь бы остановить чудовище.

Инаи выстраивал сложнейшие конструкции вокруг злосчастной воронки, гудевшей жадной пастью, Сарнибу помогал ему. Как в приближении невероятного фотоаппарата, София созерцала его крайне обеспокоенное лицо. Рядом с ним стояла Илэни, и даже старик Аруга покинул свою башню, чтобы закрыть воронку. Душа Эйлиса, похоже, призвала всех, когда древний хаос восстал в лице сотен убивших друг друга чародеев. И ему противостояли ныне Сумеречный и Раджед, сражались плечом к плечу, не позволяя противнику зайти к ним за спину, окружая его и сдерживая новые попытки создать вторую воронку.

«А что же я? Я снова в стороне?» — задумалась София, обнимая гладкий каменный ствол дерева. Она лишь наблюдала, однако ныне она видела линии мира, слышала его песню, чувствовала каждого обитателя. И не просто так Сумеречный пророчил ей… И не просто так она отворила портал. Наставал тот самый час, когда мир просил участия каждого уцелевшего существа.

«Мама… Как бы я хотела вернуться домой… Мама, папа, Рита! Я… Возможно, вы даже никогда не услышите об этом, но я готова отдать себя ради спасения мира, о котором вы не знаете», — грустно говорила с собой София. Внезапно она отчетливо увидела, как на Земле обернулась ее мама, прижав руки к груди с невероятной тоской, как встрепенулся на работе отец, как по щеке Риты беспричинно скатилась серебряная слеза, и младшая сестра улыбнулась:

— Я помню Эйлис, волшебную страну!

«Помните Эйлис, помните меня! — крикнула сквозь миры София и уверовала, что ее слышат, чувствуют сердцем ее прощание. — Я не знаю, что будет дальше. Я вверяю себя душе этого мира! Жемчуг — универсальный проводник, камень жертвы. Да будет так».

И все же… она хотела жить! Слезы катились по ее щекам, тело содрогалось, когда к нему устремлялись линии мира, пронзали насквозь, хоть и без боли. Теперь она видела кокон неведомой силы, образовавшийся вокруг нее. Словно раковина вокруг жемчужины, но вот настал тот день, когда приходилось покидать свое убежище. Неужели следующий день для нее срывался гранью между лучшим миром и этим, разорванным противостоянием с превосходящим по мощи злом?

Однажды она ответила на зов Эйлиса, с тех пор дала свое согласие. Раджед же, изо всех сил сражавшийся рядом с Сумеречным, придавал уверенности. Ради него, ради любимого, ради его друзей. Она тоже вела борьбу, она тоже присоединялась ко всем собравшимся. Но иначе… Она слышала песню мира, воспринимала отдельно каждый самоцвет. Требовалось как-то собрать их, настроить на единую волну, пропустить сквозь свою душу и разум. И что-то подсказывало, что тело не выдержит. Страшно! Ведь она невероятно хотела бы прожить рядом с любимым, вернуться погостить и домой, вновь обнять близких, маму, папу, сестру, бабушку, загадочную мрачную Валерию. Вновь встретиться со всеми! А теперь… Песня мира слилась единым звенящим мгновением. Страшно отдавать себя неведомому всецело! Но если бы воронка разверзлась еще больше, то не осталось бы обоих миров.

«Даже если это капля сострадания в море боли, я все-таки останусь памятью Эйлиса, крошечной точкой этой истории, началом иной», — отчужденно от трепета тела раздавались четкие мысли. София все больше наматывала линии мира, призывала их к себе. Вот она! Самоцветы! Вот она! В каждом камне пульсировала запертая в нем песня, благодать мира, его жизненная сила. И в каждом льоре, в их неестественном долголетии, вытащенном эссенцией мира.

«Готовы ли вы отдать свои сотни лет? Готовы ли прожить как обычные люди?» — трепетал голос Эйлиса, и в ответ донеслось решительное: «Да! Мы люди! Мы все просто люди!»

Олугд с невероятной любовью бросил взгляд на Юмги, им улыбнулся Огира. Аруга Иотил, точно сбросив тяжесть столетий, лихо воскликнул: «Лишние сто или десять лет на том же троне? Какая разница? Илэни! Сарнибу! Будьте счастливы! Надеюсь, успею увидеть внуков! Но если не отдам свою жадность, то ничего не увижу!»

Сарнибу с Илэни молча кивнули, и только Раджед с ужасом возопил:

«София! София! Остановись, что ты делаешь!» Но он горевал не о своих годах, он уже отдал их миру, он уже связал навечно их судьбы. Но ныне падали все хитрые заклятья, исчезал сам титул «льор». Теперь София передавала себя линиям мира во имя сразу двух миров, как и все, собравшиеся волей рока вокруг башни.

Уже почти не страшно, уже почти не протестовало тело. Лучшая жизнь — это та, что прожита не ради себя одного. Короткая или длинная, легкая или тяжелая, но время и условия не так иссушают душу, как нескончаемое самолюбие и алчность. Душа мира — это любовь. София поняла это, пожалуй, уже давно, но только теперь в полной мере прочувствовала.

Она видела, как Сумеречный Эльф атакует Нармо, как на помощь другу несется Раджед, обретший полный контроль над линиями мира. Сыпались градом удары, возлюбленный сражался не мечом, он сдерживал распространение тьмы. Он призывал силы природы, обрушивал на врага смерчи и молнии. София слышала и видела все, словно переносясь к каждому, как Страж Вселенной. Линии мира не различали расстояний, сплетая все в великое всеединство. И в центре него оказалась она, София.

Однако великий Хаос не останавливался, поглощал все атаки, отражал молнии, обращался в сотни разных уродливых форм. Раджед поднял в воздух каменную плиту, стремясь придавить ею, но при соприкосновении с Нармо камень рассыпался песком.

— Я уже пробовал! — отвечал Сумеречный. Ничего не действовало в полной мере. Рядом с ними уже сражались Олугд и Сарнибу, Инаи же старательно расставлял сети щита вокруг воронки. Силы его возросли, он нашел им верное применение. Сарнибу помогал всем, носясь между участниками поединка и воронкой, его сила возвращала к жизни природу, под его пальцами даже камни расцветали, но этого все равно не хватало, чтобы закрыть зев пустоты.

«Если я сейчас отступлю, то погибнет и Раджед… Погибнет Эйлис и Земля!» — осознавала София. Она парила, уже почти не касаясь земли, линии мира оплели ее, образы вещей распадались для нее на множество цветов, сотканных из нитей, как огромное полотно, расписанное Творцом. Когда-то же Он отметил Эйлис силой, которую кто-то заключил в камни.