Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 161

Наставало время отпустить ее из темницы, вернуть самоцветы в недра. Эта великая сила пела, едва уловимо, пронизывая каждую клетку тела. А у подножья плато, не прекращаясь, кипело сражение, не с конкретным человеком, а с самим духом разрушения, пришедшим карой в порочный мир. И против этого вестника последнего часа восстали все.

— Знаешь ли, Нармо, как я появился? — рычал ожесточенно Сумеречный Эльф, обрушиваясь градом ударов, Раджед опережал его с привычной горячностью, едва не попадая под взмахи лезвий. А ведь на теле его и так уже оставили свой след несколько глубоких следов неравного боя. Золотой камзол покрылся пятнами крови.

— Вероятно, не как все нормальные люди? — все еще ухмылялся привычным оскалом Нармо, но тут же лицо его искажало уродство, от которого София поежилась: сотни чужих образов проступали через искаженные неестественной мощью черты.

— Как появился Страж Вселенной! — стенал, стремясь воззвать к последней человечности Сумеречный. — Нас было тринадцать, двенадцать избранных и я, тринадцатый.

Но в ответ ему лишь сыпались бесчисленные удары клинков, когти ломались и отрастали заново, существо превращалось то в змею, то в клубок дыма.

— Есть такие существа без тел — семарглы, — напряженно сипя, продолжал Сумеречный. — Очень добрые существа! Они хотели счастья всем, чтобы нигде во Вселенной не осталось зла. И нашлись добровольцы среди людей.

Мечи перечертили треугольником воздух, Нармо отступил на шаг, когда на него разом обрушились Раджед и Сумеречный. Верные друзья, боевые товарищи, они теперь понимали друг друга с полуслова.

— Да, нас было тринадцать! — продолжал воодушевленно Эльф. — Тех, кто желал обратить великую силу на благо людей, искоренить раз и навсегда всякое зло, чтобы оно даже не успело появиться. Такие, как твой отец. Как ты! Менять волю людей, заставлять их поступать… «правильно». Но вот, во что превратила всех нас эта сила! Ты чувствуешь? Чувствуешь? Она всех свела с ума! И меня, меня тоже!

«Забери ее, забери! Это невозможно! Эти голоса!» — кричали чьи-то мысли, чьи-то разорванные нервы. Нармо… Нармо Геолирт, придавленный крышками гробов древних королей. И в тот миг София прониклась к нему даже жалостью. Ко всему миру, к каждому, кого настолько искалечил Эйлис, ведь на Земле свои безумные «короли» раскручивали жернова бесконечных войн, не замечая «ячед».

Больно! Мучительно больно! И вновь полыхал жемчуг, вновь ее талисман впитывал душу мира. Однако теперь он был погребен где-то среди сотен камней, присвоенных этим обезумевшим чудовищем. Но она не питала к Нармо истинной неприязни, она не хотела ненавидеть, не в тот час, когда сама душа Эйлиса обратилась к его обитателям. Достаточно лишь услышать, открыть врата своей души… Так мир просил себя спасти.

«Нармо… Отпусти всю эту силу камней! Ты ее забрал, значит, ты сможешь отпустить!» — обратилась без усилий София. Она даже улыбалась, отрешенно прижимая руки к груди.

— Голоса королей! — вторил ей Сумеречный. — Слышишь их? И где-то под спудом взывает настоящий ты. Ваш мир при создании отметили особой благодатью, рассеяли ее в камнях, в природе, в душах людей, но вы все разрушили, вы все возможное счастье заточили в алчность! И в чем теперь твоя цель? Господство над Землей? Над Вселенной? Куда дальше и зачем? Да… нас было тринадцать, — сбивчиво вспоминал Страж, проводя параллели: — Но выжил я один! Потому что мы хотели отнять у людей их свободную волю, их выбор между добром и злом. Посмотри же теперь на людей Эйлиса! Они сделали свой выбор, они хотят жить в мире! А ты кому отдал свою волю? Древним королям?

«Слишком много… их слишком много!» — кричал Нармо, отбиваясь от чужих голосов. Теперь их слышала и София, она неосязаемо дотрагивалась до каждого самоцвета, читала его историю. И ужасалась жестокости… Большинство камней бурлили в крови Нармо, требовали выхода, создавая вокруг себя хаос, теряя ориентиры. Они ревели и охали, как обезумившая стая зверей. Песня! Песня соединила бы их в гармонию!

«Если это наш последний день, если это наш последний бой, то настало самое время, чтобы отдать Эйлису принадлежащее по праву. Льором мог стать каждый, значит, и у меня получится», — убедилась София, проникаясь спокойной решительностью. И больше в ее сознании не оставалось собственных мыслей, она вспомнила, как сконцентрировалась на песни мира тогда, при исцелении Илэни. Ныне же Эйлис просил превзойти себя, соединить не два камня, а сразу сотни… Тысячи! Чтобы великая энергия, питавшая целый мир, вернулась обратно, рассеялась, растворилась в воздухе, перезапустила огромный механизм, чтобы часы двинулись вперед, а не по кругу.

София пела… Линии мира раскручивались незримыми узорами. Цвет, звук, форма, слова, песня — все пришло к единству образа. И вместе с ней, вторя пойманной мелодии сердце, пели все.

«Хватит! Я — это я! Я не хочу быть разрушителем миров! Они этого не заслужили!» — вдруг прорвался решительный голос Нармо Геолирта. И тогда поединок остановился, хаос вокруг него сплелся в плотный вихрь. Сумеречный и Раджед отскочили, держась на безопасном расстоянии. Тогда-то произошел взрыв, оставивший воронку в камнях — так ушла тьма, втянулась в недра пасти небытия.

И в тот же миг сотни самоцветов поднялись в воздух разноцветной пылью, к ним присоединился последний уцелевший талисман Инаи. И из всех башен взлетели прозрачными легкими бабочками самоцветы, растворились небесным сиянием, бессчетные сундуки опустели. Но каждый обретал более ценное богатство.

С каждым мгновением каменную пустошь окутывало, как думали, утерянное навсегда тепло. Самоцветы пели! Все громче и громче! Великая симфония разливалась покоем и торжеством радости. Самоцветы растворялись, обретая свою изначальную форму. София не ведала: умирает она или растворяется вместе с ними вечной жизнью! Она слышала песню мира, в тот день ее все услышали, все соединились с ней. И даже Нармо сбросил оковы своей великой обиды…

А самоцветы все пели и пели, уже не как рабы в цепях — несмело, едва уловимо — а громогласно, словно возвещая возрождение Эйлиса.

И не глазами, а сердцем София видела, как расцветает земля. Сила впитывалась в нее, оседала на коре деревьев, будила иссякшие реки, восстанавливала разрушения. И чем больше оживал Эйлис, тем стремительнее сокращалась воронка небытия. Линии мира свивались заново, ярко мерцали лучами рассвета и вились новыми соцветиями. Тьма уходила из всего, из всех… Все менялось в льорах, даже Раджед вновь изменился, окончательно избавляясь от тяжелых пут прошлого, где было совершено немало злых дел. Эйлис принимал раскаяние каждого!

София безмолвно отдавала всю свою энергию, лишь бы не оборвалась эта великая общая песня мира, которую уловил даже Страж Вселенной. Раджед же вторил другу, но смотрел на Софию с невероятной печалью, с ужасом, отпечатавшимся на просветленном лице.

«Если Эйлис милосерден…» — лишь оборвалась короткая мысль. О, как же не хотелось уходить ради всех!

Мир оживал, каменная чума все стремительнее покидала его. Прошел свежий теплый дождь, все льораты украсила свежая листва, под ногами распростерся мягкий ковер из трав и цветов. И люди! Все окаменевшие люди возвращались к жизни, выбегали из деревень, поддаваясь порывам невероятного ликования. Все безмолвно пели, отвечая колыханию струн. Эйлис получил второй шанс! Эйлис ожил!