Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 104

Раджед колол и резал призрачные копии, уклонялся от стрел, что бесшумно отправлялись в полет с несуществующей тетивы — лишь колебания воздуха позволяли опознать их приближение. Янтарный льор злился на эту выматывающую тактику, не представляя, с чем еще придется столкнуться, если чары его башни так легко пробили, даже не позволив щитам вовремя передать сигнал. Тени окружали плотным кольцом: стоило одной пасть, на ее место вставали десять. Им не полагались доспехи, их удавалось устранить с пары ударов, однако армия бестелесных болванок брала верх числом. Раджед использовал все возможности своей превосходящей воображение прыти, однако едва удавалось уберечь себя от полупрозрачных мечей.

«Илэни сделала их почти невидимым!» — с досадой замечал Раджед, на ходу облизывая пересохшие губы. Очередная стрела просвистела возле уха, срезая развевающуюся золотую прядь.

«Проклятье! Почему трость оказалась так далеко!» — сетовал на свою неосторожность льор, когда прорубался через полчища врагов к трону. Расстояние-то раньше казалось смешным, а ныне представало колышущемся черным болотом, готовым поглотить без следа. Чародей, в первые минуты почти радуясь разгонявшей по жилам кровь битве, только все больше злился. Однотипные противники рябили в глазах, защитная магия отбивала их бессчетные нападения.

— Надоело! — громыхнул непривычно собственный голос, и тогда Раджед вновь непроизвольно схватился за одну из направляющих нитей. Он даже не увидел ее, так как не хватило концентрации, зато уверенно использовал, точно дернув кнутом. Взмах заставил густое призрачное море пошатнуться, разлететься в разные стороны. И по всему замку разнесся оглушительный звон тысяч разбивающихся зеркал. Раджед задал четкий параметр для магии, одной волей без усиления талисмана: уничтожить все отражающие поверхности.

Тени словно в панике расступились, безмолвно заслоняясь руками, однако кнут взмахнул еще раз, поражая каждую из теней. Магия иного уровня — не атака и не оборона — одна лишь воля, способная сдвигать важнейшие рычаги. Враги канули в небытие, словно их никогда и не существовало, от них не осталось ни пепла, ни оружья. Раджед отпустил нить, не позволяя себе забыть это ощущение великой силы. Он предчувствовал, что предстоит еще не раз использовать этот полезнейший навык.

— Это было для меня отличным разогревом, — язвительно кинул он пустоте, отмечая, что за окном царит все такая же непроглядная ночь посреди дня. Зато теперь он добрался до трости и для удобства передвижения обратил ее в надежный саркофаг для талисмана.

Храбрость и самомнение не позволяли признать, что орда назойливых противников успела слегка измотать его. Сколько времени ушло на их истребление, уже не показали бы замершие навек стрелки. Изодранная мебель, разрубленный пополам стол, посеченные ударами магии лепнины и ковка на дверях подсказывали, что сражение в тронном зале длилось не пару минут.

— А ты стал сильнее, — донесся в ответ бесстрастно-оценивающий голос топазовой чародейки, которая появилась из замершего тела разбитых часов. — Но эти фокусы смехотворны по сравнений с нашей силой. Нармо собирал камни, а я… питалась силой древних льоров напрямую. Мощью мертвецов. Весь твой льорат заполнен теперь моей магией.

Не приходилось сомневаться, чьих рук дело бесконечные тени и непроницаемая мгла. Однако Раджед неприятно поразился, что бывшая возлюбленная, эта алчная ведьма, научилась перемещаться по иным каналам, не используя магию порталов. Ее внезапное появление заставляло теряться в смутных догадках, какую силу открыли проклятые топазы.

Ведьма выглядела иначе, чем обычно: черные волосы беззастенчиво струились по плечам до тонкой талии, платье состояло из лаконичных кулис черного и красного бархата. (Сражаться в привычном смысле она вовсе не собиралась, ее магия позволяла вести поединок, не сходя с места). На лбу неизменно поблескивал ровными гранями дымчатый топаз. На пальцах же красовались кольца, одно их которых — на указательном — переходило в стальной коготь. Им-то и постучала топазовая чародейка по стене, небрежно бросая:

— Но это все, на что ты способен. Твои защитные чары оказались ничтожными.

Похоже, украшение служило не только устрашающей деталью повелительницы мертвых голосов, потому что через миг разверзся привычный портал. И раньше появившегося из него врага, донесся его наглый голос:

— Да, янтарный льор отстал от жизни. Все это благородство и манеры — оставь их Аруге Иотилу и всем окаменевшим глупцам.

Нармо одним своим видом вызвал волну звериного бешенства, Раджед попытался нащупать направляющие нити. Под пальцами привычно потеплело колыхание рычагов, мир подернулся многообразием привычных и каждый миг по-разному невообразимых сочетаний. Янтарный льор с чувством превосходства призвал к себе одну из нитей, наматывая, словно плеть, пока Нармо обнажал полыхавшие алым когти.

— Нармо, покажи ему, — лениво кивнула Илэни, безмятежно прислоняясь плечом к часам.

Властный тон ведьмы поражал спокойствием. Боевая стойка Нармо оказалась лишь отвлекающим маневром. Едва Раджед попытался использовать мощнейшую магию, как его самого опрокинул один из рычагов, всколыхнувшийся черным туманом, ужаливший лопнувшей струной, отлетевшей от колков. И в гармоничном пении взвизгнула омерзительно фальшивая нота. Нить колыхнулась и рассыпалась с гулким хлопком, откинув Раджеда к порталу, ударив спиной о стену. В глазах потемнело, однако сила в последний миг позволила обвить самого себя защитным коконом.

— Не один ты так умеешь. Да, мы ничтожные потомки первых льоров — они играли с этими рычагами не хуже стражей вселенной и семарглов. Поправка, ты — ничтожный потомок. А я иду своим путем!

— Вы умеете только разрушать! Своей злобой вы убиваете даже нити мироздания! — прохрипел с ненавистью янтарный льор, немедленно вскочив на ноги, небрежно отряхивая камзол и готовясь к новой сокрушительной атаке. Он храбрился, точно с пылью слетала легкая оторопь перед неизвестным. Бояться — это нормально для всякого солдата и полководца. Страх до известных пределов завещает ценить жизнь, однако ныне он проникал неприятным холодом, лишая главных козырей.

Борьба выходила на новый уровень, когти да боевые заклинания — это так, мишура. Теперь и янтарь, и яшма управляли нитями мироздания, пока нерадивый страж бросил их. Но магия Нармо терзала, разрушала, будто намеренно приближая неминуемую гибель Эйлиса. Раджед отчетливо осознал: он не имеет права проиграть. Ради всех и всего.

Нармо обнажил когти и ими подцепил несколько нитей, взмахнувших ветвями дерева, выкорчеванного ураганом. Раджед поймал разбушевавшиеся незримые канаты, отчего кожу рук беспощадно обожгло. Боль застила глаза, однако предельное напряжение заставляло лишь отчетливее рассматривать цельную картину. Нармо теперь тоже ее видел. Илэни же стояла в стороне возле расколотых часов, пребывая в вечном внимании вою мертвецов. Она представляла иную угрозу.

Ведьма вытянула руку и попыталась обрушить известное — но от этого не менее страшное — заклятье беспричинной боли.

«Все, как в тот раз! Двое на одного!» — подумал Раджед, сдерживая атаку Илэни, пытаясь без помощи рук управлять магией нитей, которые подчинил себе проклятый паук Нармо.

Воздух раскалился, буквально скрипел, с трудом обновляясь в мехах легких. Раджеду казалось, что он растянут над пропастью и держится посреди разварного каната, едва сжимая неподатливые скользкие концы веревки. «Держал цепи тьмы», — вновь вспомнились слова Сумеречного. В тот миг янтарный льор в полной мере понял, что испытывает его друг, да не от случая к случаю, а каждый миг. Злая магия, что наступала в двух сторон, колоссально утягивала силы, а на кону стояли целые миры.