Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 103

— Обдумай все, Софья, обдумай без меня, — грустно улыбаясь, словно иные мудрые старики, предупреждал Сумеречный. — Все не так сложно. Для этого знания не нужно заканчивать физфак или мехмат. Оно скрыто глубже, в самом сердце. — Внезапно он отошел к окну, сбивая занавески, прислоняясь к стене и глядя поверх головы Софьи, точно что-то гналось за ним, однако закончил плавно: — Весь мир — это единая мелодия, песня. Услышь ее! Услышь! Ох, надеюсь, это не последняя наша встреча…

— Постой, но что случится с тобой? — забеспокоилась Соня, пытаясь хоть как-то помочь человеку, который явно страдал. Однако догадывалась, что никакие лекарства не исцелят его незримых ран.

— Тьма. Она приближается, — простонал в отчаянии он, запрокидывая голову, но еще пытался объяснять на доступном языке: — Это как приступ душевнобольного — то самое наказание за покушение на свободу воли. Исход я никогда не могу предугадать. Слушай, Софья, просто слушай песню!

Слова повисли в воздухе, когда сам Страж исчез, растворился, пророс сквозь плотную структуру бетонной стены, а за ней и вовсе слился с прозрачным воздухом, точно туман. Софья только долго глядела в окно, где распростерся тусклыми огнями огромный город. Ее мир тоже содержал некую песню, однако голос Эйлиса с каждым днем доносился все отчетливее. Однако и на Земле хватало такой боли, которую жемчуг доносил до ее сознания, преумножая отголоски, заставляя слишком многое переосмыслять. Но Софья осознанно приняла эти испытания, впервые в жизни она совершенно отчетливо узрела цель своего пришествия в жизнь. Она еще не сформировалась, чтобы высказаться словами, однако уже вела услышавшую зов душу. Только какой ценой? Ведь так повелось: где великая цель — там великая жертва.

Ярче обычного нависло темное предчувствие, оно раскрыло огромные крылья, оскалилось жадным вараном, обвило кольцами питона. И сквозь этот мрак прощально блеснули невыразимо грустные медово-желтые глаза.

«Раджед… Почему ты?» — вздрогнула неопределенно Соня, съежившись на кровати испуганной маленькой девочкой.

Тогда она всю ночь не нашла покоя, лишь под утро мама спрашивала, почему красные глаза, почему на щеках заметны дорожки от слез. Она не рассказывала о предчувствиях, обо всем этом неизведанном и на сотую долю мире, лишь прятала голову на родном мамином плече, устало задремывая, почти забывая о тяжком предчувствии, которое с изнуряющим упорством втыкало незримый шип в противоречивое пылкое сердце.

Лучше бы вовсе не помнить и не видеть всего этого далекого Эйлиса, мира, что видел сны. Но одновременно она опасалась забыть хотя бы секунду, проведенную в нем. Она опасалась, что угаснет память о янтарном чародее. Однако образы делались лишь ярче. Если бы их не преследовал распростертый крыльями мглы лик безвременной гибели…

«Нет, это просто видения, воображение», — убеждала себя Софья, однако обостренное чувствование духа беспощадно научило различать вымысел и правду.

***

В тот день Раджед по-старому сторожил портал и читал книги, однако предостережение Сумеречного заставило проверить и перепроверить все возможные слабости башни. Янтарь сигнализировал бы о вторжении еще от границ, конечно, если бы подчиненный злодеем малахит не сыграл неприятную шутку маскировки. Впрочем, после слов «готовься к войне» минуло больше двух недель. Чародей задумывался, какой срок задавал покинувший его страж. Ведь для обоих время текло много медленнее, чем для людей. И, главное, куда вновь исчез Эльф? Что у него снова стряслось?

Без него Раджед чувствовал себя последним воином Эйлиса, способным противостоять великой опасности. Не существовало больше несостоявшегося стража вселенной, вся тяжесть ответственности перешла на плечи обычных людей, пусть даже сильных магов. Все зависело от него, янтарного льора, который нервно вел игру со временем, предугадывая за секунду бой старинных часов, отвечая кованым львам одинаково ехидными взглядами. Сердце сжималось пружиной часов или, вернее, спускового механизма. Энергия концентрировалась для решительного заведомо неравного поединка. Однако он все не наставал, отягощая тоскливые дни ожиданием неизвестности.

Оттого Раджед листал книги, с трудом вникая в смысл, перепроверял замки и защитные чары, и неизменно практически молился на портал. Белые искры приветливо осыпались манящей теплотой — только протянуть руку. Но льор оставался недвижим. Цепи сильнее чар сломанного портала отныне сдерживали его. Сбежал бы в мир Земли, может, даже обрел бы кратковременное счастье мотылька, несущегося на огонь. Но сколько жертв принесло бы вторжение Нармо и Илэни?

Конечно, на Земле обитали свои маги, зачастую прятались среди людей, сливались с ними и скрывали свое довольно скромное мастерство. Уповать на их количество и сплоченность тоже не приходилось. Раджед давно все отчетливо просчитал, разложил на составные части все возможные варианты, отчего оставался только один — сторожить последний рубеж. Это его ноша, его рок, принесенный предками вместе с редчайшим артефактом. Портал — вовсе не диковинная штуковина для сомнительных развлечений. Обладание им — судьба, бремя. И если уж оказалось оно на его плечах, значит, надлежало нести до конца. Хотя нервы натянулись до предела, пробирали электрическими импульсами от темени до ступней. Он отвечал не за одну свою постылую башню, а за целый мир по ту сторону да еще за несчастных последних уцелевших Эйлиса.

«Но я преодолею это! Или я не янтарный чародей!» — твердил себе Раджед, пробуя на остроту когти, однако, не расходуя силы на бессмысленный гнев и пустые вспышки ненужных эмоций.

Но вот настал тот день, когда неведомый внутренний голос отчетливо вострубил о грядущей атаке. Глухо ныло потаенное желание отстрочить ее, дождаться возвращения Сумеречного, чтобы не давила тяжесть мысли о судьбе Земли. Но одновременно яростный покой и легкость летящей вперед конницы венчали все обострившиеся ощущения. Каждый мускул жаждал движения, магия разливалась по телу горячими созвездиями, буквально искрилась бурлящими импульсами.

— Сегодня! Это случится сегодня! — отчетливо возвестил Раджед своему каменному заточению тронного зала, когда глядел сквозь узкую бойницу на непривычный белесый туман, который густыми стенами закрыл обзор до самых границ. Его душный вязкий вкус лип к зубам вместе с поднятой ветром каменной пылью. Раджед, поморщившись, затворил окно.

Стоило ему обернуться, как из жадного жерла роковых часов вылетела тень. Она использовала искажение стекла, которое отчасти превращалось в зеркало на фоне темноты механизмов и маятников. Тень выпростала кривые руки, в долю секунды натягивая едва различимый лук с дымными стрелами. Янтарный льор едва уклонился от первой из них, резко метнувшись вправо. В мыслях оборвалось короткое и озлобленное: «Началось!»

В это время туман гулко ударился вихрем о стекло, обращаясь в черный кисель, заполнивший все пространство за башней. Магия янтаря на границах загудела предупреждением о порванных в клочья нитях. И Раджед с ужасом осознал новую мощь врагов, которые пока посылали вместо себя лишь невидимок, дубликатов — известный трюк Илэни. Однако тени на этот раз действовали скрытно.

Они тонули в полумраке, отделяясь от любой отражающей поверхности, лишь портал оставался для них недостижимым. Раджед с наслаждением отправил уничтожающее заклинание к часам, из которых тут же брызнули осколки и шестерни. Наступление призрачных солдат продолжалось с удвоенной силой: они проникали сквозь затемненное непроницаемым маревом стекло, давившее весь свет. Вскоре они повалили сквозь щели в полу — наверное, магия зеркальной комнаты, в которой была однажды заперта София, изменила направление против хозяина. Да, вся причиненная кому-то боль, точно по особенному замыслу, возвращалась. Но посреди обрушившегося хаоса не оставалось времени думать.