Злой король (ЛП) - Блэк Холли - Страница 44

— Маленькая рыбёшка, — говорит Орлаг, её внимание возвращается ко мне. — Скажи мне, что Кардан обещал тебе за помощь ему.

— Но она… — начинает Никасия, но взгляд Орлаг заставляет её замолчать.

— Дочь, — говорит Королева Подводного мира, — ты не видишь, что у тебя прямо под носом. Кардан получил трон благодаря этой девушке. Прекрати искать, что даёт ей власть над ним, и начни искать, что у него есть против неё.

Никасия бросает на меня раздражительный взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сказала, что Кардан не очень заботился о ней. И всё же она сделала его Верховным королём. Подумай, возможно, он понял, что она будет полезна для него, и использовал эту полезность благодаря поцелуям и лести, так же, как ты управляла маленьким кузнецом.

Никасия выглядит озадаченной, как будто все её представления о мире перевернулись.

Возможно, она не думала о Кардане как о человеке, способном к интригам. Тем не менее, я вижу, что это радует её. Если Кардан использует меня, ей больше не нужно беспокоиться о том, что он заботится обо мне. Вместо этого ей нужно всего лишь беспокоиться о том, как я могу быть полезной.

— Что он пообещал тебе за то, что ты принесла ему корону Эльфхейма? — спрашивает Орлаг у меня с изысканной нежностью.

— Я всегда хотела место для себя в Фейриленде. Он сказал мне, что сделает меня своим Сенешалем и Правой рукой, как когда Вал Морен служил Элдреду. Он сказал, что позаботится о том, чтобы меня уважали и даже боялись. — Это ложь, разумеется. Он никогда мне ничего не обещал, а Даин обещал гораздо меньше. Но, ох, если бы кто-то пообещал — даже Мадок — было бы очень трудно отказаться.

— Ты говоришь мне, что предала своего отца и посадила этого дурака на трон в обмен на работу? — недоверчиво требует Балекин.

— Быть Верховным Королём Эльфхейма — это тоже работа, — возвращаю я. — И взгляни, сколько всего было принесено в жертву, чтобы её получить. — На мгновение я замолкаю, задаваясь вопросом, не говорила ли я слишком резко, чтобы они поверили, что я по-прежнему зачарована, но Орлаг только улыбается.

— Верно, моя дорогая, — говорит она после паузы. — И разве мы не верим Гримсену, предлагая не особо большую награду?

Балекин выглядит недовольным, но не оспаривает это. Гораздо проще поверить, что Кардан манипулировал мной, чем смертная девушка им.

Мне удаётся съесть ещё три ломтика рыбы, немного жареного риса и выпить чая из морских водорослей через соломинку, которая не смешивает его с морской водой до того, как меня ведут в морскую пещеру. Никасия сопровождает охранников мерфолков, которые меня туда ведут.

Это не спальня, а клетка. Однако, когда меня толкают туда, я понимаю, что, хотя я всё ещё мокрая, всё вокруг сухое и заполнено воздухом, которым теперь я не могу дышать.

Я задыхаюсь, моё тело судорожно вздрагивает. Из лёгких выходит вся эта вода вместе с несколькими кусочками частично переваренной рыбы.

Никасия смеётся.

Затем тяжёлым голосом, полным чар, говорит:

— Разве это не прекрасная комната?

Всё, что я вижу — грубый каменный пол. Никакой мебели, вообще ничего.

Её голос мечтательный.

— Тебе понравится кровать с балдахином и шёлковыми покрывалами. А ещё маленькие тумбочки и твой собственный чайник с чаем. Он будет идеально тёплым и вкусным, когда ты его попробуешь.

Она ставит стакан морской воды на пол. Я должна думать, что это чай. Если я это выпью, как она предполагает, моё тело быстро обезвожится. Смертные могут прожить несколько дней без пресной воды, но, поскольку я дышала морской водой, у меня уже могут быть проблемы.

— Ты знаешь, — говорит она, когда я притворяюсь, что восхищаюсь комнатой, с трепетом оборачиваюсь по кругу, чувствуя себя глупо, — что бы я с тобой ни сделала, это не будет так ужасно, как то, что ты сама сделаешь.

Я поворачиваюсь к ней, нахмурившись от недоумения.

— Неважно, — говорит она и оставляет меня тратить остаток ночи, ворочаясь на твёрдом полу, пытаясь притвориться, будто я думаю, что это верх комфорта.

Злой король. Глава 23.

Я просыпаюсь от ужасных судорог и головокружения. Холодный пот выступает на моем лбу, и мои конечности неудержимо дрожат.

Большую часть года я отравляла свое тело каждый день. Моя кровь привыкла к дозам гораздо большим, чем они были, когда я начинала. Тело пристрастилось к ядам и требует того, что раньше отвергало. Теперь я не могу обойтись без яда.

Я лежу на каменном полу и пытаюсь собраться с мыслями. Пытаюсь вспомнить, сколько раз Мадок был в походе, и говорю себе, что ему было неудобно в каждом из них. Иногда он спал, вытянувшись на земле, голова его лежала на пучке сорняков или на собственных руках. Иногда он был ранен и все равно сражался. Он не умер.

Я тоже не собираюсь умирать.

Я продолжаю говорить себе это, но не уверена, что верю в это.

Несколько дней никто не приходил.

Я сдаюсь и пью морскую воду.

Иногда, лежа там, я думаю о Кардане. Я думаю о том, каково это, должно быть, вырасти почетным членом королевской семьи, могущественным и нелюбимым. Вырасти на кошачьем молоке и пренебрежении. Быть произвольно избитым братом, на которого ты больше всего походил и который, казалось, больше всего заботился о тебе.

Представьте, что все эти придворные кланяются вам, позволяя шипеть и шлепать по ним. Но независимо от того, сколько из них ты унизил или обидел, ты всегда знаешь, что они нашли достойных их любви, когда никто никогда не нашел тебя достойным.

Несмотря на то, что я выросла среди народца, я не всегда понимаю, как они думают или чувствуют. Они больше похожи на смертных, чем им нравится верить, но как только я позволю себе забыть, что они не люди, они сделают что-нибудь, чтобы напомнить мне. Только по этой причине было бы глупо думать, что я знаю сердце Кардана благодаря его истории. Но меня это удивляет.

Интересно, что бы случилось, если бы я сказала ему, что не выбросила его из головы.

….

Они приходят за мной, в конце концов. Они дают мне немного воды, немного еды. К тому времени я слишком слаба, чтобы притворяться зачарованной.

Я рассказываю им все, что помню о стратегическом кабинете Мадока, и что он думает о намерениях Орлаг. Я подробно описываю убийство моих родителей. Я описываю день рождения, клянусь в верности, объясняю, как потеряла палец и как солгала об этом.

Я даже лгу им, по их же приказу.

А потом я должна притвориться, что забыла, когда они говорят мне забыть. Мне приходится притворяться, что я сыта, когда мне говорят, что я пирую, и напиваться воображаемым вином, когда все, что у меня есть — это стакан воды.

Я должна позволить им дать мне пощечину.

Я не могу плакать.

Иногда, лежа на холодном каменном полу, я задаюсь вопросом, есть ли предел тому, что я позволю им сделать, есть ли что-то, что заставит меня сопротивляться, даже если это обрекает меня.

Если так, то это делает меня дурой.

Но если нет, может быть, я монстр.

— Смертная девушка, — говорит Балекин мне однажды днём, когда мы одни в покоях дворца. Ему не нравится использовать мое имя, возможно, потому, что ему не нравится вспоминать его, и он находит меня такой же одноразовой, как всех человеческих девушек, которые прошли через Холлоу-Холл.

Я слаба от обезвоживания. Они регулярно забывают давать мне свежую воду и пищу, очаровывая меня иллюзорной пищей, когда я прошу об этом. Мне трудно сосредоточиться на чем-либо.

Несмотря на то, что мы с Балекином одни в коралловой камере, с охранниками, плавающими патрулями с интервалами, которые я считаю машинально, я даже не пытаюсь бороться и бежать. У меня нет оружия и сил мало. Даже если бы я смогла убить Балекина, я не достаточно сильный пловец, чтобы выбраться на поверхность до того, как они поймают меня.

Мой план сузился до выносливости, до выживания час за часом, без солнца день за днем.

Возможно, я не могу быть очарована, но это не значит, что меня нельзя сломить.