Злой король (ЛП) - Блэк Холли - Страница 42

Мое лицо становится горячим. Я хочу чувствовать гнев, но вместо этого я чувствую рев в моей голове, который подавляет все остальное.

Море снова разбивается о берег, врезаясь в стену башни. Я рада, что Закат уже в моей руке.

— Почему? — Я прошу, слова Никасии стучат в ушах, как прибой: тот, кому ты доверяешь, уже предал тебя.

— Я служил принцу Даину, — говорит Призрак. — Не тебе.

Я начинаю говорить, когда позади меня раздается шорох. Потом боль в затылке и ничего больше.

Злой король. Глава 22.

Я просыпаюсь на дне моря.

Сначала меня поглощает паника. В лёгких вода, и ощущается ужасное давление на грудь. Я открываю рот, чтобы закричать, но появляется какой-то странный звук, которого я не ожидала. Меня это достаточно ошеломляет, чтобы замереть и понять, что я не тону.

Я жива. Я дышу под водой, тяжело, но дышу.

Подо мной кровать, сделанная из кораллового рифа и наполненная водорослями, длинные усики трепещут. Я нахожусь внутри здания, что, кажется, также построено из кораллов. Рыбы мелькают в окне.

Никасия стоит у края кровати, её ноги теперь заменяет длинный хвост. Незабываемое ощущение — впервые видеть её в воде, видеть, как её сине-зелёные волосы плавают вокруг неё, а бледные глаза сверкают, словно драгоценный металл, под волнами. Она была прекрасна на суше, здесь она выглядит естественно, до ужаса невероятно в своей красоте.

— Это за Кардана, — говорит она перед тем, как сжать кулак и ударить меня в живот. Я не думала бы, что возможно получить достаточную силу, чтобы ударить кого-то под водой, но это её мир, и она просто отлично справляется с этим.

— Ауч, — говорю я. Пытаюсь дотронуться до места, где она меня ударила, но мои запястья скованны тяжёлыми кандалами и не позволяют дотянуться так далеко. Я поворачиваю голову и вижу железные шары, приковывающие меня к полу. Новая паника вновь охватывает меня, принося с собой чувство какой-то нереальности.

— Я не знаю, какой фокус с ним ты провернула, но я его обнаружу, — говорит она, расстраивая меня тем, насколько близка её догадка к цели. Тем не менее, это значит, что она ничего не знает.

Я заставляю себя сосредоточиться на этом, здесь и сейчас, на обдумывании того, что могу сделать, и составлении плана. Но мне тяжело сделать это, когда я так зла — зла на Призрака за то, что предал меня, зла на Никасию и на себя, на себя саму ещё больше, чем на кого-либо другого. Зла на себя за то, что попалась в ловушку.

— Что случилось с Призраком? — выплюнула я. — Где он?

Никасия смотрит на меня, сощурив глаза.

— С кем?

— Он помог тебе похитить меня. Ты заплатила ему? — спрашиваю я, пытаясь говорить спокойно. Больше всего я хочу знать то, чего не могу спросить — знает ли она планы Призрака на Двор Теней? Но чтобы узнать и остановить его, я должна сбежать.

Никасия кладёт руку мне на щёку, поглаживает волосы.

— Беспокойся о себе.

Может, она хочет держать меня здесь только для себя из-за личной ревности. Может, я всё ещё могу выбраться из этого.

— Ты думаешь, что я провернула какой-то фокус, потому что Кардан любит меня больше, чем тебя, — говорю я. — Но ты стреляла в него из арбалета. Конечно, он любит меня больше.

Её лицо бледнеет, рот открывается от удивления, а потом и в гневе, когда понимает, на что я намекаю — что я рассказала ему. Может, это не очень хорошая идея — привести её в ярость, когда я бессильна, но я надеюсь, что это заставит её рассказать, почему я здесь.

И как долго я должна тут оставаться. Уже прошло много времени, пока я была без сознания. Время, за которое Мадок свободен планировать войну с его новым знанием о моём влиянии на корону, когда Кардан полностью может делать всё, что захочет его хаотичное сердце, и когда Локк может высмеивать всех, кого хочет, и втягивать их в свою драму, когда Совет может настаивать на капитуляции перед морем, и я ничего не могу поделать со всем этим.

Сколько ещё времени я проведу здесь? Как долго, прежде чем все пять месяцев работы канут в бездну? Я думаю о Вал Морене, подбрасывающим вещи в воздух и позволяющим им упасть вокруг него. Его человеческое лицо и его несимпатичные человеческие глаза.

Кажется, Никасия восстановила самообладание, но машет длинным хвостом взад-вперёд.

— Ну, теперь ты наша, смертная. Кардан будет сожалеть о том дне, когда доверился тебе.

Она хочет, чтобы я боялась, но я чувствую небольшое облегчение. Они не думают, что у меня есть какая-либо особая сила. Они думают, что у меня есть особая уязвимость. Думают, что могут контролировать меня, как и любого смертного.

Тем не менее, облегчение — это последнее, что я должна показать.

— Да, Кардан должен определённо доверять тебе больше. Ты, кажется, действительно заслуживаешь доверия. Не похоже, что ты на самом деле предаёшь его.

Никасия достаёт из ножен на груди лезвие — зуб акулы. Держа его, она смотрит на меня.

— Я могу сделать тебе больно, а ты даже не вспомнишь.

— Но ты будешь помнить, — говорю я.

Она улыбается.

— Возможно, это будет тем воспоминанием, которое я буду лелеять.

Моё сердце колотится в груди, но я отказываюсь показать страх.

— Хочешь, чтобы я показала тебе, куда ранить? — спрашиваю я. — Это деликатная работа — причинять боль, не нанося непоправимого вреда.

— Ты слишком глупа, чтобы бояться?

— О, я боюсь, — говорю я ей. — Только не тебя. Кто бы ни привёл меня сюда — я полагаю, твоя мать и Балекин — они будут использовать меня. Я боюсь того этого, но не тебя, неумелого мучителя, который не имеет отношения к их планам.

Никасия произносит какое-то слово, и удушающая боль проникает в мои лёгкие. Я не могу дышать. Я открываю рот, но агония только усиливается.

Лучше пусть всё закончится быстро, говорю я себе. Но это не достаточно быстро.

…

В следующий раз, когда я просыпаюсь, я одна.

Я лежу там же, вода протекает вокруг меня, а лёгкие дышат. Хотя кровать всё ещё подо мной, я осознаю, что плаваю над ней.

У меня болит голова, и я чувствую боль в животе — смесь голода и боли после удара. Вода холодная, глубокий холод проникает в мои вены, делая кровь вялой. Я не уверена, как долго я была без сознания, не уверена, сколько времени прошло с момента, как меня забрали из Башни. По мере того, как время бежит, и рыба начинает дёргать мои волосы и ноги, швы моей раны, гнев уходит, и отчаяние наполняет меня. Отчаяние и сожаление.

Хотела бы я поцеловать Тарин в щёку перед тем, как уйти. Хотела бы убедиться, что Виви поняла, что если она любит смертную, ей нужно быть более осторожной. Хотела бы я, чтобы Мадок сказал, что всегда хотел, чтобы Оук получит трон.

Я хотела бы спланировать всё лучше. Хотела бы оставить больше приказов. Хотела бы не доверять больше никогда Призраку.

Я надеюсь, что Кардан скучает по мне.

Я не уверена, как долго я так плаваю, сколько раз я паникую и натягиваю свои цепи, сnолько раз вес воды надо мной заставляет чувствовать меня подавляющим, и я задыхаюсь от этого. Тритон заплывает в комнату. Он движется с огромной грацией. Его волосы — своего рода зелень, которая спускается вниз по телу. Его большие глаза вспыхивают в безразличном свете.

Он двигает руками и издаёт несколько звуков, которые я не понимаю. Затем, очевидно, осознавая, что я не понимаю, он вновь говорит:

— Я здесь, чтобы подготовить тебя к обеду с королевой Орлаг. Если ты доставишь мне какие-либо проблемы, будешь без сознания. Вот так мы и справимся.

Я киваю.

— Нет проблем. Я поняла.

В комнату входит больше мерфолков с зелёными, жёлтыми и чёрными хвостами. Они плавают вокруг меня, глядя своими большими блестящими глазами.

Один оттягивает меня с кровати, второй направляет моё тело в вертикальное положение. Я почти невесома в воде. Моё тело плывёт туда, куда его толкают.

Когда меня начинают раздевать, я вновь начинаю паниковать, что-то вроде животного инстинкта. Я скручиваю их руки, но они держат меня крепче и натягивают прозрачное платье на мою голову. Оно короткое и тонкое, совсем не одежда. Оно облегающее, и я уверена, что большая часть моего тела видна сквозь него. Я стараюсь не смотреть вниз, опасаясь, что покраснею.