Желтый дьявол (Том 3) - Мат Никэд - Страница 7

Ветер рвет. Бушует буран. Крутит, швыряет снежные хлопья…

Идут.

Полк за полком… Пехота… артиллерия…

А сзади на розвальнях — раненые, больные, тифозные штабелями навалены один на другого и веревками к саням прикручены (по дороге не растерялись бы).

На станции Байкал генерал Войцеховский пропускает части.

Но вот скачет конный от авангарда:

— Ваше превосходительство! Попадаются трещины… Артиллерия застряла…

— Досок! — приказ генерала.

Бегают, шныряют по станции, ломают заборы, тащат доски и плахи…

И — туда… на лед.

А там… наскоро… легкий настил, мостки… И через них — артиллерию, обозы…

И опять вперед… от трещины к трещине.

Идут.

— О, не беспокойтесь, ваше превосходительство! — почтительно говорит эсаул фон-Фридрихс: — атаман Семенов отдал приказ на этот счет. Везде от Верхнеудинска заготовляются для вас квартиры и питательные пункты. Провизия и обмундирование уже отпущены. Из Читы к Верхнеудинску двинуты санитарные поезда.

— Хорошо.

Они сидят в квартире начальника станции Байкал и пьют чай.

— Хорошо, — повторяет генерал Войцеховский. — Армии необходим отдых. Армия измучена. Отдохнув и собравшись с силами, она может вновь начать борьбу, а сейчас…

— Да, да, ваше превосходительство… Я понимаю… Такой тяжелый поход. Вы все измучились. На вас лица нет… Не желаете ли коньячку? Это придаст вам сил… Превосходный коньяк.

— Давайте.

Слегка дрогнув, эсаул фон-Фридрихс суетливо отвинчивает крышку термоса. Оловянные глазки бегают торопливо из стороны в сторону…

— Пожалуйте, ваше превосходительство!

— Куда ж вы, целый стакан?

— Ничего, ничего, ваше превосходительство. Это полезно… Вот так. Превосходно. Ну-с… А теперь разрешите мне распрощаться с вами. Я поеду вперед. Все, что вы мне сообщили, я передам атаману Семенову. Надеюсь, мы еще увидимся с вами, ваше превосходительство?

— Разумеется.

— Я буду очень рад. До свидания.

— До свидания.

— Ну, живее! Погоняй.

— Ну, соколики!

Ямщик-солдат бьет кнутом по тройке.

Кони дергают. Быстро несется кошева.

Но вот впереди опять полк… Опять стороной объезжать надо.

— Эх, дьявол!

Эсаул фон-Фридрихс ругается и с тревогой оглядывается назад.

Страшно эсаулу. Он знает, что там, сзади, где мелькают огоньки «Байкала»… там… в квартире начальника станции… бьется на полу в судорогах тело генерала Войцеховского… Предсмертный хрип рвется из горла… На губах пена. Хорошим коньяком угостил генерала эсаул фон-Фридрихс. Знает: если откроют… будет погоня… Поймают…

— Ну, живее! — торопит он ямщика.

И летят вперед… Эх, кабы не войска, что лентой тянутся, давно бы уже угнали вперед.

Но вот впереди… влево… поворот на оснеженном льду виден.

— Куда это?

— Должно, на монастырь, ваше высокоблагородие.

— Сворачивай!

— Дорога-то незнакома…

— Сворачивай!

Свернули.

— Погоняй!.. Живо!

И ударил кнут по лошадям. Взмыла тройка. Закинув голову, несется коренник, далеко выкидывая ноги. Бешеные скачут пристяжные… Бьют в кошевку из-под копыт снежные комья.

Опять поднялся буран… Еще сильнее, чем днем…

Рвет и кроет воздух жуткой мутью…

Вихрем несется тройка. Скрипят полозья.

Но не покидает страх эсаула. Часто оглядывается он назад.

— Погоняй!

А впереди… трещиной… от бури, от мороза ли… раскрыл Байкал ледяные губы.

— Погоняй!

— Но, окаянные!

И вдруг… впереди… близко чернеет…

— Тпрррууу!.. тппрррууу!.. Стой!

Поздно. На всем скаку ухнула тройка. Страшный крик прорезал воздух и оборвался вдруг. Чмокнула холодная свинцовая вода и всосала добычу в ледяное жерло.

Эсаул фон-Фридрихс отправился на свидание к генералу Войцеховскому.

а) …забивается…

— Ну, дальше… Хрр тьфу!

— Вот!

Таро протягивает телеграмму.

— В чем дело?

— Мацудайра доносит, что каппелевцы подчинились атаману Семенову. Отношения между семеновским и каппелевским командованием хотя и натянутые, но внешнее единство существует.

— Так.

— В Благовещенске образовано революционное правительство: во главе Ветлугин, войсками командует Салов, вождь амурских партизан.

— Ну?

— Иркутский Ревком и Благовещенское правительство стремятся соединиться друг с другом. Для этого им необходимо взять Читу. Готовится наступление со стороны Иркутска.

— Гм.

О-Ой думает.

— Таро!

— Я.

— Соединения сейчас допустить нельзя.

— Слушаюсь!

— Дальний Восток нужно пока-что закупорить, дабы сюда не проникли советские войска.

— Понимаю.

— Пусть Чита служит пробкой. Задержи эвакуацию Забайкалья. Мацудайре приказ задержать Семенова и, если нужно, принять бой. Понял?

— Понял. Слушаюсь!

— Иди! Хрр тьфу!

б) сидит плотно.

Яркий свет. Звон посуды. Говор. Гром оркестра.

Ресторан «Палермо» полон.

Весь кутящий Харбин топит в вине шальные иены и доллары.

За одним из столиков сидят двое.

Один — приземистый плотный человек с хитрыми глазками. Это премьер правительства атамана Семенова — забайкальский казак Таскин.

Другой — жирный обрюзгший — редактор газеты «Свет» Гарри С. Р. (Сатовский-Ржевский).

Гарри загородился целой батареей разноцветных бутылок и старательно исполняет роль неприступной крепости.

Но Таскин — опытный стратег. Он ведет правильную осаду и выкатывает тяжелую артиллерию…

— Ну, хорошо… Вы получите 5000 единовременно и по 1000 субсидии ежемесячно.

— Мало.

— 10 и полторы.

— Мало.

— 15 и две.

— Мало.

— Сколько?

— 50 и 5.

— Что?

Таскин произносит нечто непечатное…

— Последнее слово: 20 единовременно и 2 ежемесячно… И больше ни копейки. Не хотите, — пойду в другую редакцию.

— Нет, нет!.. Зачем же?.. Я согласен.

Крепость сдалась.

А на завтра в газете «Свет» жирным шрифтом:

«Атаман Семенов — единственный преемник Колчака. У атамана армия сильная. Большевики для нее не страшны. При атамане организовалось правительство. Премьер — Таскин…»

И пошло… и пошло…

Сегодня:

«…Я знаю Таскина. Это — чудо административного таланта… Он…».

И т. д. и т. д.

Завтра:

«…Атаман Семенов — гений. Русский самородный гений. Спасение России в руках атамана Семенова…»

И т. д. и т. д.

«Разумейте, языцы, и покоряйтеся, яко с нами бог».

Зимняя ночь трещит морозом над столицей Забайкалья.

По улицам шныряют патрули.

А в отдельном кабинете шантана наследник Колчака атаман Семенов празднует свое возвышение в сан правителя.

— А все-таки, — говорит барон Унгерн, — наше положение не особенно прочное… Уйдут японцы, и нам каюк. Как хочешь, атаман, а по-моему нужно войска оттягивать в Монголию к Урге и там строить базу.

— Ерррррунда, — рычит пьяным голосом Семенов: — ерррунда… Правда, Маша?

Рука атамана покоится на открытом, белом плече.

— Правда.

— То-то… Теперь мы с тобой еще чище прежнего заживем. Ты у меня верная.

— Да ты-то неверный.

Маша невольно вспоминает Глинскую.

Семенов понимает…

— Ну, ну… Кто старое помянет, тому глаз вон.

Унгерн улыбается. Он тоже знает, в чем дело.

— А вы знаете, где она теперь? — спрашивает он.

— Нет.

— А я имею сведения.

— Где же?

— Она уехала на санитарном поезде № 8. Этот поезд попал в Благовещенске к большевикам. Значит, она там.

— У большевиков?.. Жаль, — хмурится атаман.

Маша глядит подозрительно.

А на следующий день Маша принимает в своем будуаре какого-то низенького белобрысого человечка. Он в штатском.