Девочка. Книга вторая (СИ) - "Dave Gahan Admirer Violator" - Страница 105

— Мы куда-то летим?

— В Диснейленд со смертной казнью, — скривил уголок рта Барретт и, надавив на мою поясницу, повел к трапу, отдавая тихие распоряжения тайскому персоналу.

— А где этот Диснейленд находится? — спросила я, размещаясь в кресле напротив Ричарда.

— Так называют Сингапур.

— Лат просто сказал, что мы едем на яхтенную вечеринку… Планы поменялись? — предположила я.

— Яхта стоит там на якоре, — коротко пояснил он.

— Почему Сингапур называют Диснейлендом со смертной казнью? — не унималась я, успев завладеть вниманием Ричарда.

— Из-за авторитарной политики и жесткой стратегии премьера Ли Куан Ю, — пояснил Барретт.

Я хотела поподробнее расспросить, как именно велась эта политика, но Барретт остановил меня взглядом и я поняла, что моя аудиенция окончена.

Пока мы летели, Барретт не переставал говорил по телефону, иногда переключаясь на тайский, а у меня была возможность еще раз прокрутить в голове всю ту информацию, которую я получила от Алека.

Наконец самолет пошел на посадку, но, как оказалось, это был не последний сюрприз на сегодня — сойдя с трапа, я искала глазами джип, который нас доставит к причалу, но невдалеке вместо автомобиля нас ждал огромный черный вертолет обтекаемой формы, похожий на хищного кондора. Чувствуя тяжелую ладонь на своей пояснице, я быстро перебирала каблуками, стараясь не сбиваться с темпа Барретта, и хвала небесам, винт вертолета был неподвижен, иначе моей прическе, на которую Алек потратил больше часа, пришел бы конец.

Мы рассекали ночное пространство неба, которое сливалось на горизонте с темной водой и, если бы не шум двигателя, ощутимый даже через звукопоглощающие наушники, могло показаться, что мы дрейфуем в воздушной невесомости между небом и землей. Позади виднелся край неровного берега, усыпанный ночными огнями, отражавшимися на глянцевой поверхности моря, а впереди была неизвестность — пугающая и волнующая. От волнения мои ладони опять заледенели, а сердце забилось с такой силой, что, казалось, его можно было услышать даже в этом вертолетном рёве. Сделав глубокий вдох, я приказала себе успокоиться, и чтобы отвлечься, продолжила внимательно рассматривать синюю бесконечность через окно. Внезапно вдалеке я увидела яркие огни, похожие на космическое лазерное шоу, а уже через минуту я наблюдала, как мы подлетаем к шикарному черному лайнеру больше трехсот футов в длину. Судно было настолько огромное, что скорее напоминало косатку, которая решила немного отдохнуть на волнах, вынырнув из своих глубинных владений. От Косатки в разные стороны расходились яркие неоновые лучи такой мощности, что с неба можно было увидеть, как они пронзают толщу океана на многие километры, освещая тайны морские. Это было воистину фантастическое зрелище. Теперь я понимала, почему Алек усмехнулся, когда я заговорила о яхте на Пхукете. По сравнению с этим огромный лайнером та маленькая яхточка скорее напоминала катерок.

— Это не яхта, а произведение искусства! — обернувшись к Ричарду, выпалила я в микрофон наушников.

Барретт на это ничего не ответил, но я почувствовала как в его стальных глазах блеснула эмоция профессионала.

— У нее есть название? — склонив голову на бок, любовалась я Красавицей-Косаткой.

— "Violator", — коротко ответил Барретт, и я повернула голову в его сторону.

Название лайнера, его творения, в какой-то степени отображало суть моего мужчины. Барретт всегда был Нарушителем социальных норм, которые он ломал под себя, а также был моим личным Агрессором.

— Верное название, — кивнула я и вновь повернула голову к иллюминатору.

Посмотрев вниз, теперь я поняла, как мы приземлимся: на верхней палубе красовалось большое кольцо в подсветке с буквой Н, которое, определенно, было местом для вертолета.

Пока мы заходили на посадку и кружили над глянцевой спиной Красавицы-Косатки, у меня была возможность рассмотреть все вокруг. По обе стороны этого черного многопалубного гиганта вдалеке качались на волнах белые яхты поменьше — как я поняла, это был своеобразный паркинг гостей вечера. Сам же "Нарушитель" был похож в тот момент на эпицентр взрывающегося света: лазерное шоу освещало километры океана, погружаясь глубоко вниз, и выводило на ночном небе сложные футуристические узоры, взмывая высоко вверх.

Продолжая осмотр темных глянцевых боков Косатки, я наконец увидела светящиееся в подсветке имя яхты "Violator 2", а также встроенный спасательный катер, на котором также печатными буквами было выведено название.

— Куда делся первый "Нарушитель"? — усмехнулась я, пряча свое волнение за шуткой.

— В Штатах, — невозмутимо кивнул Барретт.

Я хотела спросить, зачем ему две гигантских яхты, но поняла, что это был глупый вопрос: Барретт занимался судостроением, и скорее всего, "Нарушители" были его визитной карточкой, как он сказал ранее — признаком, по которому оценивали его бизнес и принимали его всерьез.

Наконец, Хищница позволила нам опуститься на свою широкую спину, и салон погрузился в полную тишину. Пока останавливались лопасти вертолета, я ощущала, что меня накрывает новой волной тревоги перед неизвестностью, и как только мои ступни коснулись поблескивающей спины Косатки, сердце застучало о ребра.

Мы зашли в просторный, сверкающий роскошью лифт, ведущий в самое чрево Хищницы, и я, чувствуя тремор, инстинктивно прильнула к Ричарду, сжимая холодными пальцами его предплечье. Но как только я ощутила жесткое надежное плечо своего мужчины, мое сердце тут же начало замедлять свой лихорадочный темп, и меня постепенно начало отпускать. Это было странное чувство — словно Ричард накрыл меня энергетикой своей уверенности, и я попала в его личный защитный круг, который создавал некую иллюзию спокойствия. Глянцевый створки лифта медленно разъехались в стороны, и я вместе с Барреттом сделала уверенный шаг вперед, в самое сердце Хищницы-Косатки.

Выйдя в просторную гостиную, я осмотрелась по сторонам и от неожиданности слегка подалась назад, желая уйти. Перед глазами предстала толпа в черно-белом цвете, и лишь одна я была в насыщенно-красном платье, выделяясь в этом море шелка и муара ярким кровавым пятном, как вызов всем. Мужчины были одеты в смокинги или дорогие костюмы, сверкая белыми рубашками; женщины в нарядах тоже предпочитали черный, лишь иногда поблескивая светлыми накидками. Даже бокалы, разносимые прыткими официантами, скорее напоминали черно-белые тюльпаны строгой формы.

Барретт положил руку на мою поясницу и уверенно повел меня вперед, не давая шанса прийти в себя.

Направляясь из роскошной, заполненной людьми гостиной на палубу, я краем глаза замечала, как гости с черными фужерами в руках и ослепительными белыми улыбками на лицах, завидев ярко-красное пятно, разворачивались в нашу сторону и тут же стремились к нам, словно черные белозубые акулы, увидевшие свежую алую кровь.

От всеобщего пристального внимания, от непонятной тревоги, порожденной интуицией, мое сердце выбивало быстрый ритм, ладони холодели, но я понимала, что должна была вести себя естественно. Сделав глубокий вдох, я натянула на лицо самую приветливую улыбку и, приняв строгую осанку балерины, уверенно пошла рядом со своим мужчиной, не сбиваясь с быстрого темпа, который он задавал.

Выйдя на открытое пространство, я замерла от увиденного.

Палубу можно было назвать эпицентром взрыва неонового света, создававшего на всех поверхностях и в небе футуристические картины, отчего казалось, будто ты попал на борт космического корабля. На стеклянном покрытии, под которым плескалась вода огромного бассейна с подсветкой, стояли несколько музыкантов в окружении аппаратуры и дополняли эту невероятную атмосферу завораживающей космической музыкой.

Барретт иногда останавливался, здоровался с гостями, свободно переходил на тайский и арабский. Он был дружелюбен, выслушивал своих гостей, слегка поворачивая голову, чтобы было удобнее внимать с высоты своего исполинского роста, и едва растягивал рот в улыбке шуткам, которые ему рассказывали. Всматриваясь в его спокойное лицо, я чувствовала, что сейчас Барретт играл роль гостеприимного хозяина, который приветствовал на борту своего "Нарушителя" дорогих гостей. Правда иногда, буквально на мгновенье, его ладонь на моей пояснице становилась тяжелее обычного, и я, настроенная на него, как на камертон, чувствовала сосредоточенность в его жестах и взгляде, будто он на это мгновение переключался на другой режим восприятия мира. Наблюдая за этими метаморфозами, я отчетливо осознала, что для него этот раут был ничем иным, как работой, что сейчас он собирал информацию, нужную ему в бизнесе для принятия правильных решений, и за этой маской спокойствия и дружелюбия он был собран и внимателен, как никогда.