Там, где нет тебя (СИ) - Снежная Александра - Страница 51

С трудом выждав пять минут, он встал из-за стола и пошел за ней следом.

Она.

Аня пересекла длинный коридор, а затем, открыв стеклянные двери, ведущие на балкон, вышла на улицу. Холодный вечерний воздух зябко лег на голые плечи, и Аня судорожно глотнула ртом кислород, широко раскрыв слезящиеся глаза.

Именно за это она не любила такие мероприятия — за страх почувствовать себя абсолютно беспомощной и уязвимой на виду у всех. Никто не должен был видеть её слезы и её боль. Это было слишком личное и сокровенное, чтобы выносить на публику.

— Почему такая красивая женщина грустит в гордом одиночестве? — красноватый всполох выброшенной сигареты на миг осветил полумрак, и Аня с досадой поняла, что находится на террасе не одна. — Предлагаю объединить наши усилия и грустить вместе, — незнакомец сделал шаг навстречу Ане, выпустив изо рта струю сигаретного дыма.

— Простите, но я хотела бы побыть одна, — мягко осадила его Аня начиная злиться.

— Почему? — не понял тонкого намека мужчина. — Я — один, вы — одна. Одиночество вдвоем так символично, вам не кажется?

— Кажется, вас попросили уйти, — Аня вздрогнула, услышав за спиной такой знакомый — низкий, глубокий, с бархатными нотками фагота, голос Вольского.

…Только его здесь не хватало. Она просто хотела побыть одна. Подальше от посторонних глаз. Какого дьявола им всем от нее надо?

— Простите, я не знал, что дама с вами, — заискивающий голос незнакомца показался ей неестественно любезным. Все же одна только внешность Вольского всегда внушала людям уважение и страх.

Послышались удаляющиеся шаги, и Аня поежилась от пронизывающего порыва ветра, ударившего ей в лицо. Она ждала, что Влад попытается заговорить с ней, но он почему-т молчал, стоял неподалеку, не делая попыток приблизиться.

…Что ему нужно?

На плечи вдруг опустилось что-то теплое, и, резко крутанувшись, Аня уткнулась носом в мощную мужскую грудь.

— Холодно, — даже не спрашивая, а утверждая, произнес Влад, плотнее укутывая её в свой пиджак. — Не стой здесь долго. Замерзнешь.

Аня подняла на него ошеломленный взгляд, пытаясь разглядеть в сумерках выражение его лица, но он, засунув руки в карманы, вдруг медленно повернулся, и пошел к выходу.

Этот странный мужчина словно читал её мысли, спокойно наблюдая за ней с расстояния вытянутой руки, оказываясь рядом в самый нужный момент, тонко, ненавязчиво предлагая свою помощь, подставляя плечо, ничего не прося взамен. Она смотрела в его широкую, удаляющуюся спину, понимая, что привыкает незримому присутствию этого человека, что падает еще одна стена, выстроенная ею. Он ломал их легко, как спички, проникая в самые запретные уголки её разбитого сердца. И он был первым мужчиной за долгие годы, помощь которого она принимала, позволяя себе забыться и не думать, что она сильная и не нуждается ни в чьей жалости.

Пиджак Влада доходил ей до коленок, и он все еще хранил тепло его тела. Аня вдруг уткнулась носом в воротник, и вдохнула исходящий от него запах, кутаясь в него, как в старинную пуховую шаль. Терпко-горький, будоражащий до слабости в ногах, сногсшибательный… Такой же как и его хозяин.

…Нельзя. Нельзя позволять себе думать об этом. Нельзя расслабляться и чувствовать. Иначе все испорчу. И все…Нет ни дружбы, ни этой легкости в общении, и нет ощущения надежного плеча и опоры.

Глубоко вдохнув, Аня выпрямилась и, развернувшись пошла к выходу. Надо было убираться отсюда и чем раньше, тем лучше. Домой. Спать и все забыть.

Если хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах — это первое, что пришло Анне на ум, когда выйдя в коридор, она обнаружила застывшую спину Вольского, белым пятном маячившую у дверей, ведущих в зал.

Услышав её шаги, он медленно развернулся, сканируя её лицо пристальным тревожным взглядом своих серых глаз.

— Держи. Я забрал твою сумочку и награду, — Вольский протянул ей статуэтку и клатч, а затем, бесцеремонно схватив за руку, произнес:- Пойдем отсюда.

— Куда? — растерялась от его напора Аня. И как ему удается регулярно дезориентировать её одним словом и жестом?

— Посмотришь, — быстро спускаясь по лестнице и не выпуская руки Ани из захвата своих длинных пальцев, загадочно поведал Влад. — Поедем, покажу тебе кое-что.

— А… — Аня семенила за ним следом, еле успевая считать пролеты, — А как же моя машина? Она внизу.

Вольский замер, размышляя буквально секунду, а затем вытащил из кармана мобильник.

— Давай сюда ключи, — протянул он Ане руку. — Егор отгонит её к тебе домой.

Непонятно почему, и непонятно зачем, она, порывшись в сумке, достала ключи от машины и протянула их Вольскому, глядя на свою и его руку, как на чужеродный кадр какого-то черно-белого кинофильма.

Безмолвный вопрос — «что я делаю?», растаял, словно перистое облако в летнем небе, едва огромная ладонь вновь сжала её кисть, настойчиво и уверенно потянув за собой. И не было мыслей — только ощущение невероятной энергетики исходящей от его твердой, такой правильно-сильной руки, и понимание того, что так хорошо и спокойно быть ведомой им, двигаться на расстоянии шага за его спиной, закрытой ею, как щитом, от холода, ветра и чужих взглядов. Мужчина — стена: надежная, нерушимая, незыблемая.

Влажный воздух, свежим глотком опалил легкие, тронув губы мятной прохладой. Мокрые темные мостовые отражающие желтые мазки света фонарей и яркого рекламного неона, казались бесконечной картиной абстракционизма, вышедшей из-под гениальной руки творца. И в этом постдождливом этюде, Аня видела себя и Влада фокальными точками, ключевыми и главными, на этом мокром полотне столичных улиц.

Она очнулась только тогда, когда уселась в машину и отдавший Егору ключи Влад, резко хлопнул дверью, оставив за пределами салона автомобиля монотонный голос вечернего города.

— Куда ты меня везешь? — спохватилась она, разглядывая выразительный мужской профиль.

— Туда где нет любопытных взглядов, глупых вопросов, неприятной музыки, а только небо, звезды и молчаливая красота наплывающей ночи.

Скажи ей эту тираду кто-то другой, вероятно Аня не только насторожилась бы, но и потребовала остановиться и выпустить её, предположив скрытый подтекст. В устах же Вольского слова звучали четко и выверено, без единой ноты фальши, как ведущая роль голоса, подчиняющая себе партию фортепиано. Почему-то именно ему она безоговорочно доверяла, зная, что не обидит, не обманет, не разочарует.

Джип мчался по пустеющей автостраде, унося их далеко за пределы города, и Аня неожиданно обрадовалась этому поспешному бегству, избавившему её ненужного бремени давившего на нее мегаполиса.

Автомобиль съехал с основной дороги, а затем, прошуршав несколько метров по гравию, остановился на широкой ровной площадке.

— Приехали, — заглушив мотор и не выключив фары, повернулся к Ане Влад.

— Где это мы? — прищурившись, стала вглядываться в лобовое стекло Аня.

— Выходи, поймешь, — открыв дверь, улыбнулся Влад.

Аня хотела было вернуть Вольскому пиджак, но он остановил её коротким жестом, сурово осадив:

— Не смей, на улице прохладно.

— Раскомандовался, — мягко усмехнулась Аня, выбираясь из машины, чтобы тут же замереть, околдованной красотой представшей глазу панорамы. Внизу, за темной лентой реки простирался сияющий огнями ночной город, укрытый чернильным покрывалом неба, разукрашенного яркой россыпью звезд.

— Нравится? — низкий голос Влада заставил на миг затихнуть говорливых цикад. — Я всегда приезжаю сюда когда хочется подумать и побыть одному.

Аня слабо покосилась на Вольского, удивленно разглядывая его облокотившуюся о капот джипа фигуру.

…Вольский тоже любит сбегать от людей и суеты?

— Потанцуй со мной, — так неожиданно и тихо произносит он, и от его просьбы почему-то начинают гореть щеки.

— Что?

Он не поворачивая головы, смотрит куда-то вдаль, на мерцающую огнями столицу, задумчиво хмурясь.

— Знаешь, я с выпускного вечера не танцевал с девушкой одетой в красивое платье медленный танец.