Маффин (ЛП) - "Mahsa" - Страница 30

— Держись от меня подальше, ты, гнида мелкая. Если хоть пальцем ко мне прикоснёшься, я тебя прибью.

— Даже не сомневаюсь. Один взмах этой гипсовой хернёй, и я наверняка останусь без руки… Хотя не похоже, что ты сможешь далеко дотянуться, — я широко улыбнулся.

— Ах ты, щенок. Я тебе покажу, как далеко дотянусь! — проворчал он и завозился на койке, пытаясь меня достать. Его лицо исказилось от боли, стоило ноге на растяжке немного качнуться в сторону. Он поморщился, отчего тряпка на его лице пошла волнами.

— Больно? — выдохнул я, и мой голос застал нас обоих врасплох. Я хотел бросить это этаким снисходительным тоном, но в моём голосе прозвучало лишь искреннее беспокойство.

Мгновение головорез изучал меня единственным глазом, близнец которого скрывался под грязной повязкой. Молчание Винченцо раздражало и было последним, чего бы мне хотелось сегодня. Поэтому я попытался вернуть его поганое настроение обратно.

— Что такое? Кончай на меня пялиться, слизняк. И я настоятельно рекомендую тебе не оставлять свои мозги без присмотра, маловаты они ещё для этого.

— Ты реально ловишь кайф, испытывая свою удачу, да, пацан?

— Че? Да я такой путь проделал, только чтоб тебя увидеть. И что я получаю вместо искренней благодарности? — ехидно ухмыльнулся я.

— Да какого чёрта ты вообще сюда припёрся?

— Я думал о тебе сегодня, — сделав паузу, я облизал губы и широко ему улыбнулся. — Я тут проходил мимо овощной лавки, и при виде грибов на витрине меня посетила одна мысль: «Блин, — подумал я, — бьюсь об заклад, Марио не отказался бы от парочки. Экспы поднакопит и тут же левел апнется».

— Твои шуточки не отличаются оригинальностью, — он дёрнулся, пытаясь побороть злость. — Закончился репертуар?

— Нет, ну что ты, просто… не хорошо это — издеваться над инвалидом.

Он взревел и так сильно задёргался, что удерживающая его ногу на весу растяжка подскочила вверх, потянув за собой загипсованную конечность. Я резко подпрыгнул, в первую очередь взглянув на натянувшиеся ремни, а затем уже на злобного итальяшку. Его глаза слезились от боли, но выражение лица оставалось таким же упрямым.

Я словно тыкал палкой сидящего в клетке льва. Он рычал на меня, всем телом вжимаясь в железные прутья, чтобы вырваться на свободу и порвать в клочья моё горло. Усевшись обратно в кресло, я нервно прикусил нижнюю губу и постарался не слишком задумываться о том, как же он получил столько ран.

— Кажись, не такой ты и быстрый, да? — пробормотал я после долгой паузы. Он всё ещё боролся с растяжкой, но стоило мне заговорить, и Винченцо снова принялся внимательно изучать моё лицо. Разве так видно, что я беспокоюсь? Вот чёрт.

— Алрик и мистер Пикетт отделались испугом, — продолжил я, отказываясь произносить имя того монстра. — А вот тебе, приятель, сильно не подфартило.

— Ты в этом уверен? — спросил он быстро, заставив меня отшатнуться.

— О чём ты? — медленно спросил я тоненьким, как у испуганного кролика, голоском.

— Я всё ешё жив, маленькое дерьмо. А что, как ты думаешь, случилось с другими? С теми, кто остался там? — слова Винченцо били прямо в цель с жестокой честностью, к которой я уже начал привыкать. Ни один из моих трёх злодеев не любил ходить вокруг да около. И никто из них не собирался подсластить мне пилюлю.

Скажу, как на духу — я и не думал об этом. Другие? Тот фонтанирующий энергией толстяк, который размахивал руками, как ветряная мельница? Вооружённые до зубов охранники? Они все… мертвы?

— Ох, — прошептал я. Кровь отхлынула от моего лица.

— Вот то-то же. Ты играешь с огнем, долбаный мелкий любитель, а как играть с большими мальчишками не знаешь. Предлагаю тебе исчезнуть, и побыстрее, пока дерьмо, которое вот-вот хлынет, не накрыло тебя с головой.

— Я же не сделал ничего плохого, — быстро сказал я.

— Думаешь, это кого-то колышет? Думаешь, в следующий раз они вспомнят, что ты не сделал ничего плохого, и не наставят на тебя свои пушки? Нет, тупой ты щенок, они разнесут твою гребаную башку к чёртовой матери.

Он напугал меня до обосрачки. Вероятно, Винченцо увидел это в моих глазах. Все те люди погибли во взрыве, которого я едва смог избежать. Даже без новостей кричащих на первых полосах газет о жуткой бойне, я почувствовал себя дурно.

— А какой у тебя любимый цвет? — вдруг выпалил я. Кровь бросилась мне в голову, и я от всей души пожелал сменить тему.

— Что? — Винченцо вздрогнул. Мой глупый вопрос застал его врасплох.

— Любимый цвет, какой он у тебя?

Поколебавшись секунду, он ответил: «Фиолетовый»

— О, так ты Варио*, — ухмыльнулся я.

Он снова не засмеялся над шуткой, но и не отвернулся.

— Как ты меня нашёл?

— Алрик сказал.

— О-о-о, — протянул он, слегка повернув голову, и кинул взгляд в потолок. Затем он посмотрел в конец палаты — туда, где за плотными занавесками скрывалось окно. Ко мне он не обернулся и ничего не сказал. Тишина снова наждаком царапала кожу, мгновенно возвращая в старое кино, которое на дикой скорости яростно сменяло кадр за кадром в моей голове.

— Так почему итальянцы ненавидят Свидетелей Иеговы? — выплюнул я, нарушив тишину.

Варио повернул ко мне израненное лицо и нахмурился. На меня снова уставился одинокий глаз, который, видимо, углядел в моём выражении отчаяние, потому что Винченцо решил, наконец, улыбнуться.

— Не знаю, может, потому что они чертовски доставучие?

— Потому что итальянцы ненавидят всех свидетелей, — резко выдохнул я, возвращая мозги на место. Шутка вышла не ахти, но каким-то образом заставила его улыбнуться.

— Есть такое, — на его губах появилась ленивая усмешка, и я невольно отразил её, словно зеркало. Господи, так вот он какой — момент единения?

Кажется, мы с Винченцо поняли это одновременно, потому что один за другим перестали улыбаться. Подскочив с кресла, в котором так уютно устроился, я начал шнырять по палате, просто чтобы не сидеть на месте. Винченцо что-то ворчал на койке у меня за спиной. У окна я протянул руку и рванул одну из штор в сторону.

За огромным стеклом раскинулось дразняще оранжевое небо. Я заворожено наблюдал, как безупречно сплавились вместе жёлтый, красный и синий, превращаясь в глубокий пурпур — предвестник наступающей ночи.

— Хреново выглядишь, — проворчал Варио.

— На себя посмотри. Дерьмо и то краше.

— Ну, во всяком случае, не у меня тут дерьмовая стрижка.

— Я-то ещё могу наголо побриться, а вот тебе бы не помешало смазку сменить.

— Это было совсем не смешно.

— В следующий раз я постараюсь.

— Валяй, не жалей меня.

Я вздрогнул, почувствовав, как из сгущающейся в палате темноты меня снова пристально разглядывает его единственный глаз.

— Я не… — я сглотнул, почувствовав растущий в горле комок.

Что же выдало меня? Неужели Винченцо смог увидеть вину, которую я чувствовал? Когда он отвернулся от меня и нажал на кнопку в изголовье кровати, я уже знал ответ. Раздался неприятный резкий звук, и через минуту дверь в палату открылась.

— Сестричка, убери-ка отсюда это мелкое дерьмо. Что-то я от него устал.

— Я уйду, если ты примешь лекарства, — быстро выпалил я, когда медсестра многозначительно повернулась ко мне.

— Нет, — мгновенно прорычал Винченцо, буравя меня взглядом.

— В таком случае мы тут застряли, дядюшка Винни, — рявкнул я.

Минуту он сердито пялился на меня, пытаясь выяснить, совсем я сдурел, или мне просто нравится, когда люди так думают. Однако всё же повернулся к медсестре и устало вздохнул: «Давай сюда свои чёртовы пилюли»

Своего я добился, но радости почему-то не чувствовал. Он больше не смотрел на меня, и желание позлорадствовать пропало само собой. Пока медсестра с опаской возилась у койки своего пациента, я потихоньку скользнул от окна и направился к двери из палаты.

— Эй, мелкий, — позвал он меня, заставив замереть в самых дверях.

— Чего тебе? — я оглянулся на него через плечо и слегка улыбнулся.