Искаженное время (СИ) - "Deacon" - Страница 97

- Подойди к колесу и встань к нему лицом, - голос Алоли прозвучал, как щелчок хлыста посреди комнаты. Когда Ингемар подчинился, колесо внезапно покрылось зелеными ростками и обвили руки и ноги капитана, прижимая его к грубой поверхности колеса.

Ингемар не мог видеть, что делает Алоли, но в зале послышались неодобрительные крики. Девушка вытянула правую руку вперед, и она трансформировалась в тонкую ветку с зелеными листочками.

"Ветка? Да ты счастливчик, капитан!" - Харт почувствовал было облегчение, но внезапно рука Алоли трансформировалась в бамбуковую палку. Зал отреагировал чуть более добродушно, но все-равно возмущался. Но постепенно орудия наказания становились все страшнее.

– Алоли, нить! – крикнул Нахти.

Капитан прислушивался к происходящему. Похоже, происходил выбор орудия наказания. Ингемар с трудом поборол желание попытаться повернуть голову. Скорее всего ему не удастся ничего увидеть, а попытка будет выглядеть жалко и глупо. К тому же это знание ничего не даст ему. Всё скажет первый удар.

Возглас Нахти заставил капитана вздрогнуть, новая порция адреналина выплеснулась в кровь. Голова слегка закружилась. Страх стал почти осязаемым.

«Нить? Это ещё что за нить такая?» удивился Ингемар. Судя по реакции публики, им выбранное орудие понравилось.

Наконец раздался характерный свист рассекаемого тонким прутом воздуха. Ингемар рефлекторно напрягся. Вопреки ожидаемому ощущению тяжелого удара, боль была острой, словно его полоснули ножом. Ларсен смог промолчать и мысленно выругался. Он чувствовал как кровь теплыми струйками потекла по спине. Каждая полоса, оставленная тонким прутом, продолжала болеть, боль постепенно набирала силу, а количество её источников всё увеличивалось.

Мужчина вцепился в обод колеса, прижался к нему лбом изо всех сил, чтобы потеряв контроль не откинуть голову назад и не подставить её под удар.

Глубокое дыхание уже не помогало, Ингемар начал стонать сквозь стиснутые зубы. Он знал, что если закричит, переносить порку станет легче, но решил во что бы и ни стало лишить зрителей этого удовольствия. Он давно сбился со счёта. Боль продолжала разрывать его сознание, шум в ушах усилился, полностью заглушая все остальные звуки, заполняя собой всё. Боль стала утихать, свет померк и капитан обмяк в удерживающих его путах, потеряв сознание...

Никто из новой команды Ингемара не мог спокойно смотреть на происходящее. Эрик отвернулся первым, чувствуя, что не в силах терпеть подобное зрелище. Больше всего на свете он боялся боли, поэтому сам предпочитал убивать быстро, не «играясь» со своим противником. Пуля в лоб – его фирменный знак. Куда реже он действовал ножом, так как никогда не получал удовольствия, «работая мясником». Дмитрий чувствовал себя не лучше. Он мог внушить Ингемару отсутствие боли, но тогда бы блондина, наверняка, засекли бы насмерть, пытаясь выбить из него хоть какую-то реакцию. Рейвен устало закрыл лицо руками: ему было неловко оттого, что капитан вечно подставляется за них, стремится защитить, в то время, как они сами, только и делают, что провоцируют такие ситуации. Ильнес на пытки смотрел спокойно, так как самому его доводилось испытывать подобное. Подобное «развлечение» ему устроили люди, которых теперь он так сильно ненавидел. Раньше все было несколько иначе. Ему хотелось верить, что человечество совсем не такое прогнившее, каким его рисует эльфийский народ, однако он ошибался. Префект одного людского поселения посчитал, что эльфы слишком высокомерные, и пора их проучить. В таверне Ильнесу подсыпали в еду снотворное, и когда он очнулся, то нашел себя, привязанным к похожему колесу. Как и Ингемара, его секли до тех пор, пока он не потерял сознание. А вокруг все смеялись. Боги, как же громко они смеялись!

Лилит сидела подле Нахти и, едва на капитана обрушился первый удар, она резко отвернулась, не в силах видеть мучения своего друга. В тот же миг покрытые струпьями пальцы Нахти вцепились ей в волосы, заставив зашипеть от боли.

- Смотри! – сквозь зубы процедил оракул. – Это твоя заслуга, так наслаждайся!

Он вновь дернул графиню за черные пряди, желая причинить ей еще немного боли, после чего отпустил.

«Я не хочу здесь находиться! Не хочу... Не могу...», - думала она. Лилит не сразу заметила, что камень на ее шее начал светлеть, словно кто-то оттер черноту с его поверхности. Теперь он стал мутно-серым, и мысли девушки начали сами по себе складываться в заклинание. Графиня почувствовала, как ее сердцебиение замедляется, пока наконец не остановилось. В тот же миг Лилит поняла, что находится в незнакомой комнате. Здесь царил полумрак, было довольно прохладно, но лишь потому, что все окна были распахнуты. Белые шторы развевались на ветру, придавая помещению некую фантомность. Графиню поразило то, что несмотря на каменный пол, стук каблуков не рассыпается в воздухе, точно град. Лилит бесшумно шла вглубь комнаты, чувствуя, как по телу пробегает озноб. Страх опутывал сознание, словно виноградная лоза, и только сейчас графиня заметила в темноте силуэт мужчины. Она произнесла заклинание, и в камине вспыхнуло пламя.

- Эристель..., - прошептала графиня, когда отблески огня осветили белоснежные волосы некроманта. Он стоял к ней спиной, но, когда обернулся, графиня заметила, что вся правая сторона его груди залита кровью. Белые пряди волос слиплись и свисали кровавыми паклями, но страшнее всего выглядела глубокая рана на шее, которая переходила на плечо. Выглядело это так, словно из некроманта вырвали огромный кусок плоти.

- Я не ждал гостей, - тихо произнес мужчина, внимательно вглядываясь в лицо графини. Она выглядела напуганной и несколько растерянной.

– Что с вами произошло?

- Думаю, вы знаете, - он чуть улыбнулся. – Прошу извинить мой внешний вид, однако я пока не понимаю, как снять это египетское проклятье. По сути, оно слабое, и мне не мешает, но вечно льющаяся кровь пачкает одежду и мебель.

- Проклятье? – Лилит приблизилась к Эристелю и, не удержавшись, отбросила кровавые пряди назад, в отчаянии глядя на уродливую рану. – Это... Из-за меня?

Последние слова дались ей нелегко, и то, что губы Эристеля тронула тень улыбки, говорило о том, что предположение верно.

- Когда? – спросила она, мрачнея. – Это сделал оракул?

- Думаю, если бы это сделал оракул, мы бы сейчас с вами не разговаривали. Нет... Это сделал шепот, который принадлежит удивительно могущественному колдуну. К тому же он еще и запечатал камень. Как вам удалось снять заклинание?

- Вы полагаете, это моя работа? – ведьма чуть улыбнулась. Но Эристель был прав. Она еще только привыкала к своей истинной силе, поэтому некоторые заклинания получались у нее случайно. Они сами складывались в ее мыслях в слова.

- Определенно. Тьма – это ваша стихия.

- Быть может, я смогу снять и это проклятье? Если вы позволите? Я попробую помочь хоть кому-то...

- Сентиментальность вам не к лицу, - Эристель вновь едва заметно улыбнулся. Затем он бросил раздраженный взгляд на свое плечо и чуть нахмурился. – У вас есть шанс использовать меня, как подопытную крысу. Практикуйтесь, Лилит.

- А у меня есть право на ошибку? – графиня решила удостовериться, что не убьет своего некроманта, произнеся неудачное заклинание.

- Нет. Не хочу, чтобы вы практиковались слишком долго.

Несколько секунд Лилит смотрела на рану, словно пытаясь прочесть в ней ответ на свой вопрос. Ничего не приходило на ум, и тогда графиня решила закрыть глаза, чтобы сконцентрироваться. Эристель смотрел на ее красивое, чуть нахмуренное лицо с легкой иронией. Она пыталась понять, что с ним, но при этом боялась сделать самое примитивное – дотронуться до него.

- Если я не старею, то это не значит, что вас тоже минует эта участь, - мягко произнес он, отчего Лилит приоткрыла глаза и несколько сердито посмотрела на некроманта.

- Вы меня отвлекаете. Я почти начала чувствовать вашу энергетику.

- Вы можете сделать проще - меня коснуться...

Графиня почувствовала, что начинает краснеть, благо, полумрак в комнате скрыл ее смущение. Что же это: там капитан страдает из-за нее, а ей нужно касаться другого мужчины.