Искаженное время (СИ) - "Deacon" - Страница 89

«Лишь несколько ведьм за всю историю сумели сделать это. Но это не значит, что я не из их числа», - подумала девушка. Она уже попросила Макса никого не впускать в этот шатер, и теперь ей осталось только самой удержаться от того, чтобы из него выйти. Лилит закрыла глаза, заставляя себя успокоиться.

«Я смогу...»

Странное устройство для разведения огня, которое дал ей Макс, подействовало моментально. Графиня зажигала свечи и, казалось, пламя само сгорает от нетерпения. Капля воска обожгла указательный палец, но Лилит словно не заметила этого. Опустившись на колени, она расставляла свечи в форме спирали. Некоторые свечи моментально гасли, точно от невидимого сквозняка, но Лилит зажигала их вновь, каждый раз до боли прикусывая губы. Однажды она уже совершала подобный ритуал, но теперь даже от воспоминания об этом, кровь стыла в ее жилах.

Судорожно вздохнув, графиня вновь закрыла глаза, пытаясь успокоиться. По телу вновь пробежала дрожь, и ведьма начала медленно считать до десяти.

«Сконцентрируйся...»

Она приказывала себе, как приказывала прислуге принести ей чай или разжечь камин в снежную вьюгу. Она прислушивалась к биению своего сердца и наконец начала произносить заклинание. Медленно, точно вспоминая каждое слово, которое на самом деле было вырезано в ее сознании кровавыми письменами. Холодный, глухой, как могильная земля, древний язык наслаивался на воздух с шипением, будто Лилит разговаривала со змеями.

Девушка поднялась с колен, не сводя с огненной спирали черных глаз. Языки пламени бешено метались, словно попали в вихрь, а ткань палатки начала хлопать. Стоявший снаружи Макс вздрогнул и в тревоге оглянулся. Ему показалось, что он слышит, то ли вой, то ли надрывный плач, отчего мурашки побежали по его коже.

- Господи Иисусе, - вырвалось у него. Он хотел было сделать шаг к палатке, но вспомнил, что ведьма запретила ему приближаться к ней. Она обронила одну единственную фразу, прежде чем зашла в шатер: «Сегодня там будут танцевать мертвые...»

Голос Лилит звучал всё увереннее, но с каждым словом слабость, точно свинец, разливалась по телу. Непослушными пальцами она вытащила нож и глубоко порезала свою правую ладонь. В этот миг ведьма даже не почувствовала боли. Языки пламени наклонились в сторону, тем самым вырисовывая огнем точно очерченную спираль. Лилит вытянула руку над самым ее центром, и ее ладонь задрожала. Капли крови срывались с кончиков пальцев, точно гранатовый сок, и пламя начало розоветь...

«Дай же мне сил!» - в отчаянии подумала ведьма, чувствуя, что заклинание дается ей слишком тяжело. Казалось бы, ровная спираль начала терять свои очертания, а огонь медленно возвращался к своему прежнему цвету.

«Давай же...!» - Лилит до крови прикусила губу, стараясь удержать концентрацию. Но вот она вновь пошатнулась, и боль от пореза внезапно обожгла ее ладонь. Графиня понимала, что к магии такого уровня она была еще не готова, но все еще пыталась бороться. Языки пламени предательски задрожали, собираясь погаснуть, уже не обращая внимания на шипящие магические слова. Но в этот самый миг Лилит почувствовала, как озноб пробегает по ее телу. Здесь и так было холодно, но это ощущение ведьма не могла перепутать ни с чем. Она почувствовала его присутствие за своей спиной, словно невидимые черные крылья вырвались наружу, и пламя замерло, точно пораженные неизвестно откуда взявшейся силой. Запах сырой земли ворвался в легкие, и Лилит судорожно сглотнула. Она не просила помощи, а ее молчаливый союзник никогда не предлагал ее.

Лилит вздрогнула, когда прохладная рука Эристеля коснулась ее руки, забирая у нее нож. Это едва ощутимое прикосновение заставило ее сердце забиться сильнее. Ведьме не нужно было оборачиваться, чтобы понять дальнейшие действия некроманта. Холодное лезвие вошло в его ладонь, точно в масло, и несколько капель крови сорвались на подол платья. Затем Эристель эхом повторил последние слова заклинания Лилит и накрыл ее вытянутую руку своей. Его кровь оказалась холодной, как и его дыхание на шее девушки. Они оба беззвучно произносили заклинание, наблюдая невидящими глазами за тем, как пламя срастается в спираль вновь, и огонь стремительно багровеет. Нежно розовый... Алый... Бордовый... Коричневый... Черный...

Пламя исчезло в темноте, и если бы не призрачно-зеленая нить, обвивавшая спираль, Лилит решила бы, что заклинание не удалось. Но с каждой секундой эта нить становилась все прочнее, а черная спираль сужалась до тех пор, пока не исчезла. Тем не менее свечи продолжали стремительно плавиться, пока на полу не появилась налитая кровью пентаграмма.

С каждой секундой Лилит слабела, но некромант поддерживал ее заклинание, питаясь им, точно голодный зверь, разрывающий зубами плоть. Белый камень, который графиня носила в качестве защиты на левой руке, раскололся на куски и выпал из оправы.

- Я с тобой..., - прошептал Эристель, касаясь губами шеи Лилит. – Еще чуть-чуть... Я вижу их гибель... Они в моей власти...

От его голоса девушка вновь почувствовала, как мурашки бегут по ее телу. Ей хотелось провалиться в небытие и навсегда забыть о происходящем.

В тот же миг высоко на поверхности безобразные металлические машины замерли, а истребители рухнули на землю, взрываясь, точно бочки с порохом.

- Что происходит? – закричал Ингемар, с трудом успевая поставить накрыть территорию защитным куполом, чтобы взрывная волна не добралась до них. Черный дракон опустился на чудом уцелевший шар здания «Зингеръ» и сложил крылья, оглядываясь по сторонам. Ни одна машина больше не атаковала его. Синий ящер приземлился на асвальт и вернулся к своему прежнему обличью. Всё еще покрытый чешуей, Дмитрий растерянно осматривал застывших противников.

- И как это понимать..., - беззвучно произнес он, прижимая ладонь к раненному предплечью.

Неподалеку от него опустился последний уцелевший истребитель, который еще недавно сбил атакующий Дмитрия самолет. Оттуда выбрался Фостер.

- Я решил, что без российской визы не смогу отдыхать на Рублевке, - произнес он, устало улыбнувшись.

- Как ты туда забрался? – Барон не поверил своим глазам.

- Чуть позже. Сначала я хочу понять, почему они все вырубились?

Рейвен почувствовал, что начинает терять концентрацию, поэтому вернулся на землю. В этот раз посадка получилась более удачной, и окровавленная рука, в которой застряла пуля, выглядела куда менее жизнеопасно. Ингемар помог ему подняться, но уже через миг ощутил сильное головокружение.

- Окса..., - начал было он, но в тот же миг мужчина потерял сознание.

Медсестра, ухаживающая за Мирией, пронзительно взвизгнула и уронила стакан воды. Она увидела, как тело девушки становится прозрачным, а затем англичанка растворилась в воздухе. Эристель и Лилит испарились следом, и когда Макс все-таки вбежал в палатку, он увидел лишь выжженный на камне странный красный узор, надписи вокруг которого расплывались, точно были размыты водой.

Спустя десять минут Эрик узнал ответ на свой вопрос.

Океания ушла под воду.

Анкханар

Данная часть написана в соавторстве. Соавтор прописывает действия и характер капитана Ингемара Ларсена.

I

Детки в клетке

Первое, что почувствовал Рейвен, был песок. Он хрустел на зубах, вплетался в волосы, мерзко лип к влажной от пота коже. Обжигающая жара обрушилась следом, когда пришло понимание, что воздух здесь раскален настолько, что, казалось, даже в аду дышится легче. Полицейский попытался приподняться, но тут же почувствовал, как его вновь охватывает приступ дурноты. Судорожно сглотнув и облизав пересохшие губы, Рейвен выждал еще несколько секунд, чтобы голова наконец перестала кружиться. Видимо, их вновь перебросило.

В какой-то миг, находясь в разрушенном войной Петербурге, Харт имел неосторожность поверить, что на этот раз все должно закончиться, что после России он сможет вернуться домой, в свою маленькую квартирку в неблагополучном районе родного городка. Обшарпанный подъезд, исписанный граффити, запах соседской кошки и мусорных контейнеров, громкая музыка чернокожей семьи этажом ниже, и уборщица, постоянно подслушивающая под дверьми – впервые все это больше не казалось Рейвену омерзительным. Омерзительными были миры, в которые его зашвыривало каждый раз, когда он смел надеяться на окончание этого безумия.