Искаженное время (СИ) - "Deacon" - Страница 90

Он снова оказался в пустыне. Палящее белое солнце на миг ослепило его и заставило зажмуриться. Что, у Дьявола закончилось воображение? Неужто все начнется с начала, и Рейвен со своими спутниками опять будет вынужден встретиться с султаном и его жутким колдуном. Неужели маг с черным языком нашел способ, как вернуть беглецов во времени обратно? Неужели вновь начнет развлекаться, насылая на них песчаные бури или скорпионов размером с сербернара?

Привыкнув к солнцу, Рейвен огляделся по сторонам, разыскивая своих спутников. В тот же миг его сердце предательски дрогнуло. Мужчина понял, что оказался совершенно один. Он не чувствовал их энергетики, отчего его взгляд растерянно скользил по бескрайней пустыне. Выжженные дюны напоминали собой песчаное море, и тогда Рейвен решил подняться на одну из них, чтобы оглядеться еще раз.

- Капитан! – севшим голосом позвал он, поднимаясь наверх. – Графиня? Миссис Харвент?

«Черт возьми... Господи, не дай остаться мне здесь в одиночестве!»

- Я здесь, Рейв!

Голос Ингемара раздался из-за дюны, и полицейский вздохнул с облегчением. В отличие от Мирии, он не почувствовал укола совести, что его друзья по несчастью по-прежнему в этом самом несчастье - уж лучше оказаться здесь с капитаном-инопланетянином, огненным духом и лукавой ведьмой, нежели одному.

Ларсен, в свою очередь, вскакивать на ноги не торопился. Он был уверен, что вокруг лишь песок и его спутники, и вряд ли какая-то опасность уже успела притаиться поблизости. Тряхнув головой и убедившись, что вестибулярный аппарат наконец встал на место, капитан поднялся на ноги и огляделся по сторонам.

«Как же жарко!» - подумал он, снимая с себя китель и расстегивая несколько верхних пуговиц на рубашке. «Что, неужели снова Османская империя? Мы что-то здесь не закончили или это у судьбы такое дурацкое чувство юмора?»

То, что Рейвен уже нашелся, частично успокоило капитана. Значит, остальные должны быть где-то рядом.

- Девушки? – позвал он вслух, готовый в любую минуту прийти на помощь и подать руку.

- Если вы намерены докричаться до самой преисподней, то вы на верном пути, капитан, - раздался слегка раздраженный голос графини. Лилит чувствовала сильное головокружение, а от жары голова болела так, что любой шум раздражал хуже скрипа несмазанных колес. К тому же, кто знал, кто может их услышать? Почему-то у спутников графини было удивительное свойство начинать кричать раньше, прежде чем они убедятся, что никто посторонний не прибежит на их зов. То, что они снова оказались в пустыне, еще больше не способствовало хорошему настроению графини, отчего она мысленно чертыхнулась.

«Когда же это закончится!»

Графиня отозвалась в своём духе, и Ларсен улыбнулся. Ему в голову пришла занятая мысль - попробовать подговорить Рейва в следующий раз спрятаться и понаблюдать за ведьмой. Если та поверит, что одна, может стать забавно. Зато потом, возможно, она обрадуется своим спутникам.

Представляя себе, как Лилит радостно бросается ему на шею, капитан пошёл на голоса. Ведьма, в свою очередь, не стала ждать, когда кто-то из любезных кавалеров явится ей помогать, поэтому поднялась самостоятельно и начала отряхиваться от песка. Только потом, уже приведя себя в порядок, девушка хмуро огляделась, разыскивая Мирию.

Рейвен первым выяснил, что они здесь не одни. Этот тип вышел из-за дюны, высокий, светловолосый, с кожей, слишком белой для пустынного жителя. Незнакомец сделал несколько шагов навстречу и замер, выжидающе глядя на Рейвена. Его пронзительные глаза быстро скользнули по фигуре полицейского, словно оценивая, насколько тот может быть опасен. Пистолет в руках Рейвена появился скорее автоматически, нежели Харт действительно испугался. Обычно тот, кто хочет напасть, редко выходит навстречу и останавливается, словно ожидая своей участи.

Когда легкий ветерок отбросил несколько светлых прядей волос незнакомца, Рейвен заметил, что уши мужчины слегка заострены, отчего инспектору невольно вспомнился Анарэль с болотных земель.

«Эльф? Проклятье, почему я опять не ощущаю энергетики?» - Харт почувствовал, как его охватывает тревога. То, каким был Анарэль в силе и скорости, навсегда отпечаталось в его памяти, поэтому незнакомец совершенно не вызывал у Рейвена симпатии.

-Мы не одни, - откликнулся Харт, предупреждая Ингемара и Лилит о появлении эльфа. - Итак, черти тебя дери, кто ты такой и как здесь оказался?

Незнакомец едва заметно усмехнулся, глядя на своего возможного противника. Перед ним был воин. Бывалый, но до сих пор нервный, отчего понятен, как раскрытая книга. Затем взгляд эльфа переместился на незнакомое оружие в руке Рейва, но проверять его в действии мужчина особого желания не испытывал.

II

Распродажа

За дверью оказался длинный коридор, стены которого были усеяны все теми же письменами, которые с легкостью сдерживали силы узников. На миг у пленников промелькнула надежда, что, быть может, хоть здесь они смогут ощутить себя прежними, но вездесущие иероглифы словно издевались над ними. Казалось, этот сырой коридор никогда не закончится – и ведь кому-то пришлось выдалбливать на протяжении всего этого расстояния каждое магическое слово. Здесь по-прежнему пахло сыростью и какой-то гнилью, отчего хотелось прижать ладонь к лицу или задержать дыхание.

Наконец перед ними выросли ступеньки, опять таки полностью исписанные неизвестными заклинаниями, и, поднявшись по ним, пленники оказались в огромном зале. Острый, устремляющийся вверх потолок указал на то, что они находятся в пирамиде. Первым делом узники обратили внимание на то, что в центре помещения размещалась внушительных размеров сцена. Видимо, именно на ней выставляют рабов для продажи, словно товар на витрине какого-нибудь торгового центра. Здесь магические письмена обрывались, наверное, для того, чтобы «кусок мяса» мог хоть сколько нибудь себя проявить.

Вокруг сцены уже рассаживались люди, облаченные в белые одежды. Их тела были покрыты золотым напылением, а глаза подведены черным, словно каждый из присутствующих являл собой фараона. Женщины и мужчины носили много золотых украшений, желая подчеркнуть свой статус в обществе. Только когда все господа заняли свои места, в зал позволили войти следующим, более низшим. То были жрецы храмов, которые проводили различные ритуалы, связанные с жертвоприношением. Казалось, в этом мире никто не слышал о настоящих законах Древнего Египта, словно этот клочок земли жил по своему уставу. Жрецы храма не носили золота, что совершенно не вязалось с истинной религией Египта, они были одеты в простую черную одежду и скорее напоминали нищих, нежели служителей богов. Однако когда Рейвен и остальные увидели Оракулов, они поняли, кто на самом деле здесь правит балом. Почему-то они появились последними. Возникли из неоткуда в белых одеяниях и тяжелых золотых украшениях, усыпанных драгоценными камнями. У каждого из них был посох в виде кобры, раскрывшей свой капюшон. Вместо глаз у змей были изумруды, а в пасти – по огромному рубину. Оракулы заняли самые почетные места, но, когда они обратились лицом к сцене, узники заметили, что лица их обезображены проказой, а глаза белые, точно снег. Губы их были черными и потрескавшимися и издалека казались наспех заштопанными грубыми черными нитками. Движения оракулов тоже отличались от человеческих. Они двигались, словно поломанные куклы, то и дело дергаясь всем телом, словно вздрагивая.

Когда все господа собрались, на пленников разом обрушились презрительные взгляды всех, причем относилось это даже к оракулам. Будучи слепыми, тем не менее, они умудрялись пялиться так, что любой почувствовал бы себя ничтожеством. В зале воцарилось молчание, испытывающее и гнетущее, и Рейвену на миг показалось, что даже сам Атсу чувствует себя не в своей тарелке. Остальные пленники ощущали себя не лучше. Ильнес, хоть и стоял, гордо, вскинув подбородок, на самом деле чертовски нервничал. Он впервые оказался в столь унизительной ситуации. Волнение Дмитрия было еще более очевидно. Сам того не замечая, он то расстегивал, то застегивал металлический браслет часов на своем запястье. Графиня стояла, скрестив руки на груди, словно желая отгородиться от мерзких взглядов рабовладельцев. Эрик переминался с ноги на ногу, внимательно рассматривая будущих покупателей. Он чувствовал на себе женские взгляды и думал о том, что лучше попасться какой-нибудь дамочке, желательно посмазливее. Ларсен размышлял примерно о том же. Рейвен же пытался придумать, как показать свои способности. Но, черт возьми, у него только глаза меняли цвет. Кого здесь этим удивишь?