Искаженное время (СИ) - "Deacon" - Страница 180

Рейвен чувствовал, что с каждым его предположением ситуация начинает мрачнеть ещё больше. Даже три боя на арене – это невозможно много. Дураку понятно, что, против таких воинов, как Алоли, Аризен и Сфинкс, в честном сражении не выстоять. У эльфа есть скорость и точность, но что он может сделать, если встретится с врагом, повелевающим стихией? У Лилит на данный момент осталась только красота, которая в первые в жизни ей ни хрена не пригодится. У Ингемара – сила и его телекинетические способности, но, если против него окажется кто-то похожий на Жреца? Эрик Фостер... Этот трус никогда не подставится лишний раз и даже умудрился заработать себе проклятье, лишь бы не выходить на арену. А ведь у него как раз-таки больше всех шансов продержаться. Его умение делаться незаметным гораздо лучше действует на противника, нежели невидимость Кайтаны. Если во втором случае враг помнит о своем противнике, то в первом будет растерянно озираться по сторонам, гадая, что он тут забыл. Только чувствующий энергетику останется Фостеру противником. Эрик – просто идеальный наёмник и настолько же отвратительный товарищ. Был ещё Лесков с его умением внушать противнику панический страх. Но никто не собирался выставлять его на арену. Он был тем, кто должен был сдерживать Ин-теп, и рисковать им никогда не станут. Забавно, те, кто могли хоть что-то показать на арене, оказались не удел, зато ослабевшие Лилит, Ингемар и Рейвен будут главным пушечным мясом. Если только... Рейвен вспомнил об еще одном преимуществе Лескова над ним и Эриком. У русского был эпинефрин. Двенадцать ампул. Рейвену хватало четырех, чтобы обратиться в дракона, а это значит, что он сможет продержаться эти три боя, если Лесков поделиться своим единственным оружием. Вот только как его заставить? Эй, русский, отдай-ка мне эпинефрин! А то, что у тебя за стенкой демон мечется, ты не обращай внимания. У нас в Америке вообще по ночам трансвеститы под окнами ругаются!

В любом случае, нужно попробовать заполучить у Дмитрия проклятые ампулы, в крайнем случае – подговорить Фостера, чтобы украл. Эрик может пойти на это в том случае, если прижать его с проклятьем. Понимать бы ещё условия сомнительной дружбы между русским и его наёмником? В каком случае Эрик способен предать его, и будет ли это рассматриваться, как предательство?

Внезапно полицейский услышал звук приближающихся шагов. Походка была лёгкой, определенно, женской. Харт бросил взгляд на кровать, прикидывая, как ему поступить. Притвориться умирающим лебедем? Если Нефертари увидит, что её воин по-прежнему напоминает муху, угодившую в лобовое стекло мчавшегося на всей скорости грузовика, быть может, одна из песчинок в ее бесчувственном сердце всё-таки пошевелится, и она передумает кидать несчастного раба на арену? Или, напротив, делать вид, что он прекрасно себя чувствует и готов к сражению, главное, успеть до завтра добыть эпинефрин.

В комнату вошла Алоли и смерила полицейского высокомерным взглядом.

- Выглядишь отвратительно! – насмешливым тоном произнесла она. – Госпожа велела привести тебя в порядок, а то скоро, глядя на тебя, окружающие будут ей сочувствовать, а не завидовать. Потом тебе велено явиться к ней.

- И каким образом ты собираешься приводить меня в порядок? - голос Харта прозвучал столь же недружелюбно. Он смотрел на девушку настороженно, словно за её спиной находился кинжал.

- Сядь ближе к свету, - сухо сказала египтянка. Рейвен подчинился и молча опустился на стул. То, что Алоли зашла ему за спину, не слишком понравилось полицейскому. В тот же миг она схватила его за волосы и рывком заставила запрокинуть голову.

- Не дергайся, если не хочешь, чтобы я случайно перерезала тебе горло, - произнесла она, и Рейвен почувствовал, как пальцы девушки, касавшиеся его шеи, внезапно обратились в острые лезвия.

- Вернусь в свой век, расцелую бритву, - нервно усмехнулся он.

- Ты говоришь, как Сфинкс. Наверняка, за тебя тоже поручатся все боги. Обидно. Они всегда поддерживают только дураков.

Вспомнив про Сфинкса, Рейвен сразу понял, зачем его решили «приводить в порядок». Рабы должны выглядеть идеально во время сражения. Они должны быть свирепыми, бесстрашными и желательно привлекательными. Харт не относил себя к красавцам, но Нефертари явно хотела вызвать зависть у тех, кто не обладает белокожими рабами.

Без щетины было непривычно, но впервые Харта не обеспокоило то, что теперь он выглядит в разы моложе. Об этом стоило волноваться там, в полицейском отделении, чтобы казаться солиднее, допрашивая бывалых преступников, здесь же возраст пушечного мяса никого не интересовал. Однако Алоли Рейв всё же поблагодарил, чем вызвал очередной презрительный смешок.

- Идём, чужак, - бросила девушка. И затем, словно прочитав его мысли, добавила, - радуйся, что тебе не придется сражаться против меня. Я бы не пожалела тебя из-за твоей белой кожи. Вчера я молилась богам, чтобы сойтись в поединке с твоим беловолосым дружком. Или со вторым, который назначил себя защитником хилой девки. Ты, наверное, еще не знаешь, что он выиграл её у Косэя.

- Выиграл? – Рейвен с удивлением посмотрел на Алоли.

- Да. Вызвал Косэя на поединок, а тот из-за гордыни не смог отказаться. Позорное было зрелище. Даже Щенок сказал, что смотреть было не на что...

- Значит, Лилит теперь принадлежит Ингемару? Получается, завтра она не выйдет на арену?

- Нет, не выйдет, - ответила Алоли, и Рейвен почувствовал облегчение. Впервые он подумал о том, насколько же им повезло, что в их передряге оказался Ингемар. Харт даже мысленно обругал себя, что сам не додумался вызвать на поединок Косэя, когда тот настолько ослаблен. Разве что в тот момент полицейский сам чувствовал себя не лучше.

«Черт возьми, Ларсен. Ты обставил нас всех вместе взятых. Представляю, как Лилит сейчас на тебя фыркает, мол, опять её спасли, несчастную!» - с иронией думал Харт.

- Чему ты улыбаешься? – с раздражением поинтересовалась Алоли. – Тут плакать нужно! Жалкая трусливая вещь не хочет выходить на арену, обладая такой силой. В городе нет ни одного, кто может делаться неуязвимым против огня, воды и ветра. И уж тем более ни одна стрела, ни один клинок не может навредить ей. Она была бы самым могущественным воином после Жреца. Но Жреца убили. И эта девушка, обратившись в камень, с легкостью стала бы победителем, не потерпев ни одного поражения. Косэй всегда знает, что делает! А она... Дура!

- Постой! – Рейвен немедленно переменился в лице. – Ты имела ввиду ту, другую девушку, египтянку? Не Лилит?

- Я не помню, как зовут ту трусливую вещь и даже помнить не хочу, - Алоли презрительно отмахнулась. Однако выражение лица Рейвена заставила её рассмеяться.

- Что ты такой... странный?

Странный... Это самое мягкое слово, которое можно было употребить в том случае, как чувствовал себя сейчас Рейвен. В голову лезла только брань. Почему Ингемар выиграл ту девушку, а не Лилит? Да, может, графиня в прошлый раз перегнула палку, ругаясь с ним, но это же Лилит. Она вечно всем недовольна. Кто-то собирает редкие ракушки, кто-то вяжет крючком, а графиня кричит на тех, кто ей помогает. Но это же не значит, что надо воспринимать это всерьез...

Рейвен невольно схватился за голову. Как, имея такую возможность, Ингемар выиграл совершенно не ту девушку? Быть может, Косэй уже восстановился и второго такого шанса уже не предвидится.

Смех Алоли вырвал его из задумчивости.

- Ты такой же ненормальный, как и Сфинкс, - воскликнула египтянка. – Идем уже! Госпожа заждалась!

Погруженный в свои мрачные мысли, Рейвен направился следом за девушкой. Они покинули дом и отправились в сад, где отдыхала Нефертари. Госпожа сидела у искусственного водоёма, наслаждаясь прохладой в тени деревьев. Устроившись на деревянном настиле, девушка погрузила ноги до колен в воду, не обращая внимания на то, что ткань юбки тоже угодила в озеро.

Когда она посмотрела на Рейвена, то довольно улыбнулась, отмечая, насколько же он похорошел, избавившись от щетины. Теперь он выглядел на несколько лет моложе.