Искаженное время (СИ) - "Deacon" - Страница 166

- Ладони Ра колосятся выше песчаных угодий, - мрачно произнес он, и египтянка не стала настаивать. Она решила дать Косэю восстановиться. Или для начала хотя бы его гордости.

Состояние Рейвена не сильно отличалось от состояния хозяина дома. Он с трудом мог передвигаться, поэтому путь до жилища Нефертари показался ему самым длинным из всех, что ему доводилось пройти. Харт чувствовал себя так, словно его напоили, избили, а затем он промерз, валяясь на обочине дороги. Камни под ногами двоились и расплывались, отчего Харт несколько раз споткнулся. Глядя на мужчину, Нефертари почувствовала искреннюю благодарность к Акане, которая одолжила ей в помощники своего раба. Опираясь на Дмитрия, Рейвену идти было несколько легче, но ноги то и дело всё равно заплетались.

- Тебе повезло, что они не знают, что ты тоже дракон, - на английском произнес Рейвен, обратившись к Дмитрию. Он надеялся, что Лесков хоть немного понимает его родной язык, однако постарался говорить как можно более внятно и медленно.

- Мне повезло, что ты меня не выдал, - русский акцент резанул слух, но в интонации Лескова слышалась благодарность. – Рано еще раскрывать все карты.

- Я не знаю, будет ли у нас вообще время их раскрыть. Если вышвырнут на арену, то проще сразу застрелиться. Может, эльф или Ингемар еще продержатся пару раундов, но я без эпинефрина могу сразу выносить гроб. Сколько у тебя ампул?

- Двенадцать.

- Учитывая, что твоя доза...

- Перестаньте говорить на своем странном языке, - резко произнесла Нефертари. – Мало того, что мои рабы то и дело повторяют твои словечки, так теперь ты вовсе решил говорить так, чтобы я вас не понимала. Или, может, вырезать вам языки?

Оба мужчины замолчали. Если бы Нефертари не была так близка с Аканой, то остаток пути в молчании провела бы она. Но лишний раз провоцировать и так не слишком дружелюбную к нему судьбу, Лесков не стал...

Сидя в своей комнате и глядя на спящих рабов, графиня ди Левильо никак не могла перестать думать о том, кто сейчас находится в комнате с черепами. Она изо всех сил пыталась заставить себя отвлечься, но мысль о том, чтобы зайти к нему, пока все спят, была пугающе навязчивой. Так умирающий от жажды думает о воде, несмотря на то, что знает, что вода в его чаше отравлена. Лилит пыталась заставить себя поверить, что хочет посмотреть на своего врага, чтобы еще раз увидеть его слабым и уязвимым. В конце-концов, позлорадствовать. Но это было не совсем так. Лилит не знала, что с ней происходит. Она не могла назвать симпатию к Эристелю влюбленностью, но при этом ее тянуло к нему. Как ребенка тянет к тому, что ему запрещают взрослые. Например, убегать ночью в лес. И страшно, и заманчиво одновременно.

Еще раз окинув взглядом спящих рабов, Лилит сняла с себя сандалии, чтобы не производить лишнего шума, и босиком вышла из комнаты. Если ее поймают, она скажет, что хотела еще раз посмотреть на своего врага и насладиться его муками, но на деле Лилит не знала, зачем она сейчас рискует. Быстро проскользнув в западное крыло дома, графиня приблизилась к заветной комнате. Не было ни охраны, ни замков. Цепи оракулов были куда мощнее, чем казалось на первый взгляд. В первую очередь они ослабляли узника, и чем дольше пленник находился в своих страшных оковах, тем стремительнее уходила его жизненная сила. Эристель не мог сбежать, и никто не видел смысла в том, чтобы охранять его.

Едва не дрожа от плохо скрываемого волнения, Лилит замерла на пороге, заставляя себя успокоиться.

«Он – враг. Жестокий, расчетливый предатель, который использовал меня!» - мысленно повторяла она. Когда биение сердце чуть успокоилось, графиня вошла в комнату и посмотрела на пленника. Теперь в помещении было не так светло. Большая часть черепов погасла, и их черные глазницы слепо пялились на вошедшую, словно укоряя ее за подобную дерзость. Эристель по-прежнему находился в кровавом кругу, а его руки были пробиты цепями, которые свешивались прямо из воздуха. Впервые кукловод оказался марионеткой, безвольной и ослабевшей, но Лилит не испытывала должного наслаждения, глядя на этого мужчину. Он не сразу заметил, что в комнате не один. Опустив голову, он невидящим взглядом рассматривал пол под ногами, мысленно злясь на себя за свою глупую ошибку. Нельзя было так опрометчиво сбрасывать со счетов Лилит!

Графиня сделала еще шаг, и некромант поднял голову, в упор глядя на свою посетительницу.

- Я не ждал гостей, - еле слышно произнес он, словно напоминая Лилит об их встрече в другой реальности. Эти слова обожгли графиню, как пощечина.

- Многое происходит неожиданно, - тихо ответила она. – Визит гостей, дальнее путешествие, предательство.

Эристель чуть заметно улыбнулся.

- Предательство – неоднозначное слово. Я бы предпочел использовать «разочарование». Хоть оно и не длилось слишком долго.

- Мое разочарование в вас всё еще длится. Надеюсь, вам сейчас так же больно и унизительно, как было мне в тот проклятый день.

- Боль – всего лишь защита организма от разрушения. Унижение – субъективное восприятие реальности. Я не вижу ничего страшного в том, что вы испытали подобные чувства. Главное, не испытывайте слабости к тем, кто этого не стоит.

- Я вняла вашему совету, - холодно ответила графиня, медленно приближаясь к Эристелю. Теперь она чувствовала, что начинает злиться. Он был скован, беззащитен, но не напуган. И явно не испытывал вины. Лилит приблизилась к нему практически вплотную и очертила ласковым прикосновением его скулу.

- И кто из нас теперь марионетка, Эристель? – мягко произнесла она, глядя ему в глаза. Чувство власти над ним пьянило ее. Впервые за долгое время Лилит чувствовала себя такой свободной и независимой от него.

- Вам следует поблагодарить меня за усвоенный урок, - он вновь чуть заметно улыбнулся. В этот миг Лилит чуть приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам. Этот поцелуй был неправильным, горячим, рассыпающимся мурашками по коже. Графиня упивалась местью, лаская губы своего плененного врага.

- Я не благодарю вас, - тихо произнесла она, отстранившись. – Я с вами прощаюсь.

С этими словами она еще раз погладила Эристеля по лицу и направилась прочь. Она чувствовала, как он провожает её взглядом, но графиня сдержалась и не обернулась на него. Жаль, она не могла видеть выражения его лица. Но сердце ведьмы ликовало.

Когда Лилит скрылась из виду, спокойствие Эристеля мигом испарилось. Он до последнего рассчитывал на то, что эта девчонка в который раз даст слабину и поможет ему разрушить оковы. Но он просчитался. Он переоценил свое влияние на молодую ведьму, все это время воспринимая ее не иначе, чем слепую влюбленную дурочку. А теперь он сам оказался не лучше.

«Глупец!» - мрачно подумал он и с ненавистью дернул рукой, чтобы физическая боль его немного отрезвила. Цепи практически полностью вытянули у него лишнюю украденную силу, и тогда он решил предпринять последнюю попытку. Его мысли вернулись к женщине, которая сейчас лежала в одной постели с капитаном Ларсеном, нежно прижимаясь к его плечу. Силы капитана ему сейчас были, как мертвому припарка, поэтому вытягивать из него жизненную энергию было бессмысленно. Зато был смысл заняться второй участницей эксперимента. Заключая с Ингемаром договор, Эристель показал только одну сторону медали. Капитан получил отпечаток на своем плече в знак того, что некромант может в любую минуту потребовать у него оплаты. Вторая печать Обязанного находилась в глазу Эрби, которую могли видеть только они двое. Если бы у египтянки была возможность посмотреть на свое отражение, она бы ужаснулась. Закрыв глаза, некромант сконцентрировался на воспоминаниях об этой девушке. В этот миг Эрби перевернулась на другой бок, погруженная в спасительный сон, даже не подозревая, как стремительно из нее уходит жизнь. Ее тело стало холодным, кожа начала твердеть, пока тело девушки не обратилось в камень, покрытый глубокими трещинами. В этот миг ненавистные цепи начали медленно плавиться. Эристелю оставалось надеяться только на то, что сейчас к нему никто не войдет и не поднимет ненужный шум.