Искаженное время (СИ) - "Deacon" - Страница 161

Лесков не сдержал улыбки, увидев перед собой единственного человека, о котором он по-настоящему беспокоился. То, что Фостер нашел его, ясно говорило о том, что эта продажная шкура испытывала схожие чувства. Но затем Дмитрий с опаской посмотрел на лепешку, которую с аппетитом поглощал Эрик.

- И что, ничего не чувствуешь? Слабости? Усталости? – спросил он.

В тот же миг Фостер быстро выплюнул то, что еще не успел проглотить.

- А тебя травят? – Эрик заметно переменился в лице.

- Был один раз. С тех пор я опасаюсь есть и пить то, что мне приносят.

- Хреново тебе, - уныло произнес Фостер.

- Как ты сбежал от своего живодера? – Дмитрий решил задать главный вопрос на повестке дня.

- Я не сбежал. Он отпустил меня. Я выполнил для него одно поручение, и он позволил мне иногда шататься там, где я хочу. И в первую очередь я решил пойти к своему бывшему начальнику, чтобы заявить, что он не такой мудак, как казался раньше. Всё познается в сравнении.

- Я тронут, - Дмитрий вновь улыбнулся. – Что за поручение? Только не говори, что это ты отрезал воину арены голову и положил ее на блюдо?

- А еще положил бы на это самое блюдо содержимое своего желудка. Ты же знаешь, что я ненавижу расчлененку. Нет ничего противнее, чем богатый внутренний мир человека. Это не мой почерк, тебе ли этого не знать!

Видя, что Эрик преспокойно продолжил есть его еду, Лесков решил присоединиться, с облегчением замечая, что ничего плохого не происходит. За водой Фостер спустился на первый этаж и принес Дмитрию еще один кувшин. Теперь они оба могли вдоволь напиться.

Далее их разговор перешел непосредственно к проклятью. Эрик был единственным, кто совершенно не интересовался благополучием своих спутников: куда больше его беспокоила возможность вернуться домой. Но, когда Лесков заговорил о них, перебивать Фостер не стал. Он даже мысленно порадовался, что Лилит потеряла свои способности уже после того, как вычистила конюшню.

- Так она теперь принадлежит местному Чикатило? – лениво поинтересовался он.

- Да. Но, судя по ее внешнему виду и манере поведения, он не сильно ее обижает.

- Небось, еще кольцо дала...

- Что?

- Да это я так! – отмахнулся Эрик. – Наша дамочка завладела кольцами всевластия, поэтому Саурон носится с ней, как с писаной торбой.

Затем разговор перешел на Акану и демона, и Эрик наконец узнал, с кем Дмитрий успел сцепиться. Услышав историю про церберов, Фостер переменился в лице.

- В жизни всё познается в сравнении, - философски повторил он. – Мне казалось, что это у меня сплошь дерьмо, но ты даже меня превзошел.

С этими словами Эрик мрачно поделился своими похождениями в Главном Храме.

- Не знаю, зачем ему этот жук, но из-на него я чуть головы не лишился. К тому же заболел какой-то неведомой херней, от которой вроде сразу же и излечился... Проклятье, у тебя тоже ползают скорпионы.

Эрик поднялся с места и, приблизившись к постели Дмитрия, снял с подушки ядовитое насекомое. Держа его за хвост, Фостер поднес его Лескову и нервно усмехнулся.

- Я теперь их постоянно замечаю.

Дмитрий обеспокоенно посмотрел другу в глаза, после чего еле слышно произнес:

- Эрик, в твоей руке ничего нет...

В это самое время в доме Косэя Лилит как раз закончила смывать с себя косметику. Она сняла украшения и осталась только в белом платье Аканы. В нем было не жарко, поэтому графиня даже обрадовалась, что избавилась от своего громоздкого черного платья. Вскоре за ней явилась Кайтана и позвала ужинать. В этот раз трапеза проходила в комнате, вместе с другими воинами Косэя. Здесь же находился и Ингемар. Подле него сидела та самая девушка, которую капитан вызвался тренировать, и это не понравилось графине. Меньше всего ведьма хотела, чтобы капитан подставлялся ради какой-то плаксивой девки, а та, похоже, совершенно прекрасно чувствовала себя рядом с ним. Она нежно смотрела на него, одаривала улыбками и легкими прикосновениями, отчего графиня начала злиться. Каково же было удивление Лилит, когда вскоре в комнату заявился Рейвен в сопровождении Сфинкса.

- Притокам Нила дозволено колоситься вместе и сменить статус на Фейсбуке, - многозначительно изрек Сфинкс и занял свое место.

Ларсен воспринял появление друга с радостью и с удовольствием подвинулся, когда Харт хотел было сесть подле него. Но, заметив кричащий взгляд Лилит, остановился.

- Ты можешь сесть подле сестры, я не против! – услышал он властный голос Косэя. Мужчина вошел в комнату и с любопытством оглядел своих рабов. Затем вновь перевел взгляд на Рейвена. – Что, настолько боишься наказания, что даже к сестре подойти не смеешь?

Лилит явственно расслышала в голосе красноволосого презрение, поэтому срочно решила спасать ситуацию. Рейвен явно не был в курсе, что он теперь официально зачислен в родственники одной из самых могущественных ведьм Франции, поэтому довольно неуверенно направился к графине. Лилит в свою очередь тихо рассмеялась и бросилась на шею оторопевшему Рейвену. В тот же миг полицейский почувствовал, как ноготки Лилит вонзаются ему в плечо.

- Подыграй мне, - прошипела графиня и еще сильнее стиснула Харта в объятиях. Полицейский подчинился. Бурная радость получилась у него не такой идеальной, как у Лилит, но Косэй поверил.

- Вы будете ужинать с нами, господин? – поинтересовалась Кайтана.

- Да, скучно одному, - ответил красноволосый и устроился за столом. Затем он перевел взгляд на Эрби. – Как успехи?

От его голоса египтянка едва не вздрогнула и испуганно посмотрела на капитана.

- Успехи соответствуют ее уровню, - ответил Ингемар за нее. – Я обучал ее основам, но еще раз хочу повторить, что этого недостаточно, чтобы она могла противостоять таким воинам, как ваши. При взгляде на Эрби, сидящую по правую руку от Ингемара, Лилит снова почувствовала, как ее охватывает злость. Она пыталась держать себя в руках, но сейчас это было чертовски трудно. Рейвен, устроившийся рядом с ней, невольно посмотрел на ведьму, чувствуя ее пылающую энергетику.

«Что это с ней?» - подумал Харт, проследив ее взгляд.

- Как твое самочувствие? – полицейский решил отвлечь Лилит от ее странного настроения, но этот вопрос произвел совершенно другой эффект.

- Хорошо. Не могу нарадоваться, что в нашем окружении появилась такая очаровательная девушка. Кайтана немного поделилась со мной, каким образом месье Ларсен успел познакомиться с ней. И подобная информация несколько озадачила меня...

Рейвен бросил взгляд на Косэя, но тот откинулся на спинку кресла и с любопытством наблюдал за происходящим.

Тон графини Ларсену совершенно не понравился. Он нахмурился и произнес:

- Я выполнял задание оракулов. Мне нужно было помочь Эрби выдержать процесс превращения в воина, и я очень рад, что смог сохранить ей жизнь.

- Потрясающе, - графиня приторно улыбнулась. - Теперь я знаю, на что ушли силы Эристеля, и за что так дорого поплатилась я. Теперь остается только выяснить, как долго вы еще собираетесь подставлять себя под удары ради той, кто только и может, что плакать и что-то невнятно блеять, словно испуганная овца. Теперь Эристель сотворил какую-то неизвестную болезнь, чтобы набраться сил, а мне расхлебывать. Ваше великодушие, капитан, обходится мне крайне дорого. На всю жизнь хватит и еще останется.

- Я не должен отвечать за поступки того, кто вас предал, графиня, - в голосе капитана послышалась сталь. – Что касается Эрби, то я буду помогать этой женщине ровно столько, сколько захочу, и не вам говорить мне, что делать. Тем более, в таком тоне.

Воцарилось напряженное молчание. Кайтана с удивлением смотрела на графиню, Косэй весело ухмылялся, а Сфинкс озадаченно склонил голову на бок, прикидывая, зачем сейчас все это было произнесено.

Несмотря на внешнее спокойствие графини и ее светский тон, Рейвен по одному взгляду на нее понял, что ведьма готова взорваться. Лилит не страдала повышенной любовью к человечеству, и Харт уже не раз успел в этом убедиться. В данном случае, графиня выбрала козлом отпущения несчастную рабыню, которую Ингемар сумел спасти. Эрби была удивительно красивой, ярче Нефертари и могла конкурировать даже с Лилит, если ее привести в порядок. Но в данном случае Харт сомневался, что это всего лишь женская ревность, мол, Лилит не поделила с ней капитана. Это была энергетика чистой ненависти, не разбавленной сомнениями или сожалением, а это означало, что Лилит во всех своих бедах винит только эту девушку.