Книга Зверя (СИ) - Сапожников Борис Владимирович - Страница 4

И вот, когда казалось, что больше я выдержать уже не смогу, мастер Шарлей далеко в сторону отбросил клинок моей шпаги сильным ударом в середину клинка и вместо того, чтобы продолжить атаку, неминуемо приведшую к моему поражению, отступил на полшага и провел по лбу рукавом.

- Где вы учились фехтовать, шевалье? - поинтересовался он, переводя дыхание.

Я же едва сдерживался от того, чтобы опуститься прямо на землю, плюнув на все приличия, однако отвечать пришлось, держать паузу дольше было бы просто невежливо.

- На полях сражений, мастер, - вымучил я фразу, горло словно стянул стальной обруч. - И немного у маэстро Шарля ле Руа, но это было очень давно.

- Его школа чувствуется в ваших движениях, теперь ясно, кто заложил основы, - больше самому себе покивал оружейник, - но в остальном... Такое смешение стилей и школ. Салентинская, иберийская, даже кое-что из Билефельце. Гремучая смесь... - Он усмехнулся. - И еще у вас мелькали какие-то приемы, я таких ни разу не видел.

- Это мастерство моего народа, - произнес Чека'Исо, возвращая мне перевязь и камзол.

- Вы, уважаемый мастер эльф, обучили шевалье ему, не так ли? - осторожно поинтересовался мастер Шарлей.

- Нет, - ответил Чека'Исо, так как я по опыту знал, что пояснять ничего он не станет, то взял роль рассказчика на себя.

- Чека'Исо - жрец своего народа, а их искусство боя глубоко засекречено и передается строго от одного жреца другому, никак иначе.

- А, - разочаровано протянул мастер Шарлей, - я-то уже хотел попросить вашего спутника, шевалье, показать мне несколько приемов или провести пару тренировочных поединков...

- Я могу показать ему, как сражались эльфы-воины Эранидарка, - равнодушно бросил Чека'Исо. - Я владею не только мастерством жреца.

- Я был бы весьма признателен вам, - улыбнулся оружейник, - если вы, шевалье, одолжите его мне ненадолго...

- Чека'Исо - не раб и не слуга мне, - несколько грубее чем следовало бы прервал я мастера Шарлея.

- О, - смутился он, - простите, я - салентинец, понимаете, у нас своеобразные взгляды на взаимоотношения между расами.

- Не стоит, - улыбнулся Чека'Исо. - Мыслей многих эльфов по поводу этих взаимоотношений вам, людям, лучше не знать.

По сей видимости мой спутник пребывал в хорошем расположении духа, ко всему прочему ему явно понравился мастер оружейник и он совсем не прочь был пофехтовать с ним.

- Так что вы узнали там, в лечебнице? - спросил меня де Морней, когда мы покинули магазин мастера Шарлея, причем на поясе юноши красовалась та самая сабля, которой оружейник фехтовал со мной.

- Вот так, по мнению пострадавших, выглядит Зверь. - Я протянул ему листок с окончательным вариантом изображения бестии.

- Ну и тварь, - высказал свое мнение де Морней. - Точно из Долины мук вылезла.

- Вполне возможно, - не стал отрицать я, - но я достаточно попутешествовал по нашему миру и знаю, что природа может сотворить и не такое. К примеру те же мантикора, выверна, вайверн - ее близкий родич и даже дракон, не являются порождением козней Баала, они такие же представители фауны, как обычная ящерица или волк.

- Ну ты как скажешь, Арман, - рассмеялся де Морней, - разве ящерицы летают или дышат пламенем?

- Нет, - согласился я, - но тут дело не в этом. В отличии от тех же демонов или вампиров или суккуб с инкубами, драконы, хоть и дышат огнем, все же создания из плоти и крови и не более того. А вообще, все это метафизика, в ней клирики разбираются лучше нас, простых смертных.

- Арман, если честно, я проголодался, как волк, - сообщил мне Андре, - хотя зрелище в лечебнице, отбило тебе аппетит...

- Не беспокойся, Андре, - усмехнулся я, - мне уже много лет ничто не может отбить аппетита. Веди, есть я хочу не меньше твоего.

Де Морней привел нас в небольшой ресторанчик, даже скорее харчевню, носящую гордое название "Утка". Меня так и подмывало поинтересоваться какую именно утку имел ввиду хозяин, когда давал харчевне такое имя, однако сдержал свое неуемное чувство юмора, не желая портить волчий аппетит сыну маркиза Карского. Блюда, к слову, в "Утке" подавали очень и очень приличные, да и есть мне, и вправду, хотелось зверски. Однако все время нашего обеда мне не давал покоя некий человек, сидевший в углу и даже не притронувшийся к своей нехитрой еде и пиву, он то и дело бросал на нас взгляды из-под широкого поля своей шляпы с высокой конической тульей, украшенной тремя серыми перьями, которая выдавала в нем охотника на ведьм высокого ранга.

Его заметил и Чека'Исо. Ладонь эльфа словно сама собой нырнула за пазуху и тут же вернулась обратно на стол. Этот с виду вполне невинный жест означал, что он проверил длинную перевязь с несколькими десятками деревянных метательных кинжалов, которые в его руках становились поистине смертоносным оружием.

Однако применять его не понадобилось. Ибо когда мы покончили с едой, охотник на ведьм преспокойно поднялся со своего места, так и не притронувшись в еде, и подошел к нам, придвинув стул из-за соседнего столика.

- Вы искали встречи со мной, шевалье де Кавиль, - произнес он жутковатым голосом, - брат Альдо так сказал. Я брат Гракх.

- Приятно познакомиться, - вежливо произнес я. - Я так понял, вы знаете, кто перед вами, представляться нам нет нужды. - Да уж, действительно, Мертвоголосый.

- Вашему другу-эльфу не стоит утруждать себя проверкой своего арсенала, - продолжал охотник. - Я - мистик и метательной оружие, даже эльфийское, против меня бессильно, к тому же я вам зла не желаю, а о встрече вы сами просили.

- Верно, - кивнул я. - Я просил брата Альдо сообщить вам о том, что я хотел бы встретиться с вами, - внес я некоторую ясность в наш разговор. - Я хотел проконсультироваться у вас относительно природы Зверя.

- Брат Альдо сказал мне и об этом. Я считаю, что Зверь - существо из плоти и крови и принадлежит нашему миру от и до.

- Интересные речи для клирика, а тем более, баалоборца - Я начал опасную игру, как говорят халинцы, встал пятками на клинок. - Если Зверь - не порождение Баала, то, простите, что бы делаете здесь? Ведь король приказал охотиться на тварь капитану д'Аруа и теперь мне.

- А кто вам сказал, что я охочусь на Зверя? - поднял на меня взгляд проницательных черных глаз брат Карвер. - Или вы считаете, что тут нет дела для Изгоняющего Искушение, а?

- Вам виднее, - как можно равнодушнее пожал я плечами. - Я всегда был примерным сыном Церкви.

- Приятно видеть перед собой такого, - растянул губы в неживой улыбке мистик, - раньше мне как-то не встречались. По роду занятий я имею дело, в основном, с грешниками, издержки профессии. А сейчас, простите, мне пора. Приятно было поговорить в верным сыном Церкви.

Как только брат Гракх покинул харчевню, де Морней шумно выдохнул и глотнул вина.

- Аж мурашки по коже, - признался он.

Покончив с обедом, мы поспешили покинуть "Утку", в которой кажется даже стало на несколько градусов холоднее. А в замке нас ждало приглашение на прием к графу Фионскому. Как объяснил мне де Морней, граф Фион - первый нобиль провинции и на приеме у него соберется все местное дворянство, приглашение туда значило, что на меня желают посмотреть и узнать, что у меня, собственно, на уме и что я намерен предпринять для искоренения зла, терроризирующего провинцию.

Что же, чего-то в этом роде я и ожидал.

Принимали нас граф и графиня де Вьерзон - люди немолодые, но, в общем, приятные, хотя - Пьер, хозяин дома, был несколько приятнее, в его супруге Жермоне, салентинке по рождению, было нечто отчетливо неприятное, слишком уж хитрые взгляды она бросала на меня. А вот ее дочь - Елена мне очень и очень понравилась, неуловимо похожая на отца, она унаследовала красоту матери, и хоть и пыталась выглядеть благонравной девицей из хорошей семьи, все равно характер и острый язычок ее не раз давали о себе знать. Особенно доставалось юному поэту Максиму де Боа, который, похоже, считал себя не на шутку влюбленным нее и не раз и не два мы имели несчастье выслушивать его вирши и комментарии к ним, отпускаемые юной Еленой де Вьерзон. Громче всех над ними смеялся ее брат - однорукий Жан-Франсуа, который больше удался в мать - черными как смоль волосами и смуглым оттенком кожи. Глядя на него, я был склонен согласиться с де Морнеем, - у наследника графа Фионского явно были не все дома, либо он намерено бросал вызов всему обществу, собравшемуся за столом, а, что более вероятно, всему миру. От шуточек, им отпускаемых морщились и его родители и сестра с виршеплетом, но в подлинный ужас они приводили Бернарда де Сен-Жамона, смешного дворянина, говорившего немного в нос и при этом еще и картавящего, а исповедника графини Мориса Лежара заставляли укоризненно качать головой. Лишь меня да капитана д'Аруа грубости молодого человека оставляли равнодушным, мы оба привыкли к подобному поведению. Сын хозяина дома чувствовал свою безнаказанность - правила хорошего тона не позволили бы ни мне ни д'Аруа вызвать его на дуэль. Капитан, к слову, лишь раз обмолвился о происшествии на границе провинции, да и то бросил лишь одну реплику: