Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 153

Моник не помнила того, как добралась до “Виллы Роз”, почти опрометью пробегая через луга, путаясь в высокой траве и длинных юбках. Перед глазами у неё то и дело вставало бледное лицо брата, который, задыхаясь, умолял её остановиться. Хоть она и не могла сквозь хрип разобрать его слова, да и не пыталась этого сделать, в тот момент в её мыслях было место лишь холодной ярости, она была почти уверена, что он умолял. Того, как она незаметно пробралась в сад и привела в порядок растрепанную прическу, Моник тоже не помнила. Помнила лишь о том, что голос в голове требовал спокойствия и хладнокровия, в то время, как она переступала порог “Виллы Роз” и бесшумно закрывала за собой стеклянную дверь, ведшую в столовую с террасы.

“Вилла Роз” ещё не спала. Наверху, в детской, слышался плач Дианы и громкий голос Жюли, с отчётливо проступавшими слезами, которая, видимо, отчаялась успокоить дочь. Моник замерла посередине столовой, задумчиво глядя на длинный, не покрытый скатертью стол, изо всех сил пытаясь вспомнить, зачем она спустилась сюда в такой час. Однако чувство тревоги, которое, как Моник помнила она испытывала совсем недавно, ещё несколько мгновений назад, отступило и младшая Воле испытала почти непередаваемое облегчение. По телу мгновенно разлилось тепло и спокойствие, как обычно бывало после глотка хорошего крепленого вина.

Где-то наверху негромко хлопнула дверь, и раздались быстро приближающиеся, несколько нервные, шаги, сопровождаемые шелестом юбок. Моник с содроганием, которое показалось ей каким-то странным, обернулась на двери, как раз в тот момент, когда они распахнулись, и в столовую вошла Ида. Полуприкрытые веки слабо подрагивали, плечи были опущены вниз, и, казалось, виконтесса Воле из последних сил заставляет себя держаться на ногах, чтобы не рухнуть на пол посередине собственной столовой. Она была бледнее, чем обычно и устало прижимала ко лбу тонкую руку: плач Дианы, как впрочем, и любого другого ребёнка, вызывал у неё ужасную головную боль. Для завершения картины не хватало лишь несколько театрального глубокого вздоха и громкого, резко брошенного восклицания о том, как надоела ей эта жизнь и этот мир.

Увидев сестру, виконтесса Воле вздрогнула от неожиданности и замерла на месте, не замечая её растерянного вида. Её собственная усталость исчезла без следа, уступив место несколько раздраженному удивлению. Опущенные плечи мгновенно распрямились, взгляд блеснул привычной уверенностью и даже некоторой злобой. На кого, правда, эта злоба была направлена, на саму виконтессу Воле или на так некстати оказавшуюся на её пути Моник.

— Моник, — проговорила Ида, и даже в её, как всегда спокойном, голосе проскользнуло раздражение. — Почему ты здесь? Я думала ты уже давно у себя.

Первым желанием растерявшейся под этим взглядом Моник было честно ответить, что она сама не имеет ни малейшего понятия, почему она здесь, но прежде, чем она успела подумать о том, как нелепо это звучит, почти против своего желания произнесла:

— Мне нездоровится.

Хоть это и не было правдой, Моник отчего-то казалось, что это объяснение будет самым правильным, какое только можно придумать, тем более, что она сама помнила, как больше часа назад закрывала дверь, которая вела в её комнату. Ида вздохнула и, сделав приглашающий жест рукой, продолжила своё шествие на кухню.

— Тебе повезло, — уже суше бросила она, бесшумно открывая дверь. — Я знаю средство от головной боли, куда более верное, чем ночные прогулки.

Комментарий к Глава 44

Итак, на этой мрачной ноте мы объявляем, что начинается новый и, вроде бы, последний виток сюжета, который мы надеемся не растягивать на четыре сотни страниц, а компактно уложить в полторы-две)

https://ficbook.net/readfic/4391269 небольшой бонус в виде спонтанно родившегося драббла

========== Глава 45 ==========

Комментарий к Глава 45

Глава писалась долго и мучительно, но все же вышла не вполне такой, какой хотелось бы.

Клод Лезьё почувствовал странный приступ тревоги, когда поезд, на котором он возвращался из Парижа, находился всего в нескольких милях от Вильводе. Продолжая пребывать в состоянии смятения, он пересел на почтовый экипаж до Вилье-сен-Дени, чувствуя, что это необъяснимое чувство тревоги только усиливается. Путь от города до поместья, в котором он жил с братом, Клод преодолел быстрым шагом, иногда переходившим в почти неконтролируемый бег, словно его преследовали. Тревога переросла в панику, а он даже не мог сказать, что именно он боялся увидеть по возвращении. Перебирая в уме все варианты того, что могло произойти в его не очень продолжительное, почти недельное, отсутствие, Клод молился, чтобы с Жеромом все было в порядке. Сейчас он готов был смириться даже с внезапным возвращением отца, с тем, что в доме внезапно вспыхнул пожар и теперь они окончательно разорены, но только не с тем, что с его братом произошло что-то ужасное. Но дом, выглядел тихим и спокойным, так же, как и всегда и в точности таким же, каким он его оставил. Вздохнув с некоторым облегчением, Клод списал внезапный приступ тревоги на усталость и привычку драматизировать. Лезьё обладал невероятной интуицией, но предпочитал не прислушиваться к ней, будучи уверенным в обратном. Сейчас, рядом со стенами родного дома он испытывал странное умиротворение, похожее на то, которое испытываешь, когда заканчивается долгая история. Окончательно уверившись в том, что спешка была ни к чему, Клод взялся за кольцо дверного молотка и постучал.

Дверь перед ним тут же распахнулась и в ней показалась сутулая фигура управляющего, нанятого отцом братьев ещё до того, как он совершенно бесстыдно сорвался с места и уехал в Новый Свет.

— А, господин Лезьё, — управляющий, казалось, был совершенно не рад возвращению молодого хозяина, как называли здесь Клода, — мы и не ждали вас так рано.

— Обстоятельства позволили мне вернуться раньше, — коротко бросил Клод, переступая порог и зачем-то оглядывая прихожую. Мысль о том, что что-то все же произошло, снова посетила его, стоило только ему только вдохнуть находившийся в доме воздух.

— Надеюсь, ваша поездка в Париж была удачной? — поинтересовался управляющий, вытаскивая Клода из омута его мыслей. Несколько мгновений Лезьё смотрел на слугу так, словно не понимал, о чем тот говорит: поддавшись паническому страху, он даже забыл, почему, собственно, отсутствовал дома и о том, что ездил в Париж по делам, и его очередное сражение с поверенным отца окончилось успехом.

— Да, более чем, — кивнул, наконец, Клод, отдавая управляющему трость и медленно стягивая с рук неудобные тесные перчатки. — Птицы не порывались разлететься в моё отсутствие?

— Нет, вели себя просто превосходно. Охотник, разумеется, скучал, но в целом был весьма бодр.

— В таком случае, раз в моё отсутствие не случилось ничего важно, я должен немедленно поговорить с братом, — снова кивнул Клод. Новость, несомненно, стоила того, чтобы отвлечь Жерома и от книг, и от размышлений, и от мечтаний о путешествиях: поверенный их отца, следивший за исполнением его интересов во Франции, согласился начать разговор о продаже этого дома. Это согласие, по сути ничего не значившее, стоило Клоду нескольких месяцев унижений, просьб и постоянных напоминаний о себе, а потому он считал его своей личной и весьма значительной победой. Конечно, Жером не одобрял этой его затеи, но Клод надеялся, что теперь, когда получено согласие на переговоры, если, конечно, можно было назвать переговорами переписку, которая растягивалась на месяцы, брат изменит своё решение. В конце концов, теперь дело оставалось за малым, договорится о цене, но Клод прекрасно знал, что отец ни за что не упустят даже малейшей выгоды, пусть речь хоть трижды идёт о родных сыновьях, а его поверенный сделает все, что в его силах, чтобы его клиент не потерял в этой сделке и сантима. Возможно, если брат примет, наконец, его сторону, ему будет куда легче договориться.

— Ваш брат ещё не спускался, — прервал размышления Клода управляющий.