Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 145

Жак как обычно сдержанно кивнул и, надев свой плащ, хотя это было бессмысленно, вышел. Ида на секунду задержалась, проводив его взглядом, но тут же бросилась на кухню, где Люси уже собрала стопку чистых полотенец. Нельзя было терять время.

***

Жака не было уже довольно долго. Жюли становилось всё хуже, она жаловалась на постоянную боль, кричала, плакала, стонала и Ида, понимая, что не сможет это выносить долго, убежала на кухню, оставив с сестрой растерянную Люси. Моник, готовая каждую секунду потерять сознание, тоже поспешила исчезнуть, пролепетав что-то о том, что не переносит вида чужих страданий.

Впрочем, сидеть на кухне и следить за кастрюлей воды Ида тоже не смогла, поэтому вышла в холл и в немом ожидании смотрела на дверь. В который раз в жизни она убеждалась в том, что ожидание — одна из самых отвратительных вещей, которые она знает. Несколько раз она поднималась наверх, проведать Жюли и заглянуть к Моник, но первой не становилось лучше, а вторая отказывалась помогать и поддерживать. Ощущая острую необходимость делать хоть что-то, чтобы как-то скрасить это безрадостное время ожидания, Ида стала переносить наверх, по несколько штук, все чистые полотенца, какие удалось найти. И вот, когда она сбежала вниз за очередной стопкой полотенец, дверь распахнулась, и на пороге появился Жак. Он был насквозь промокшим, перепачканным в грязи почти с ног до головы и сильно измученным. С его плаща на пол капала вода, на паркете оставались грязные следы. Рядом, с неизменным саквояжем в руке, шел не менее промокший и не менее перепачканный грязью врач.

— Слава всем святым, ты наконец-то вернулся! — почти закричала Ида, бросаясь навстречу своему слуге и хватая его за плечи, не обращая ни малейшего внимания на грязь и воду. — Где врач?

— Сожалею, госпожа Воле, но врач… — Жак на мгновение запнулся. — Он не смог приехать.

—Что? — при этом восклицании виконтесса Воле тряхнула Жака так, словно тот был виноват в этом. — Почему?

— Он покинул Вилье-сен-Дени вчерашним вечером и вернется только завтрашним утром.

— Черт подери! — выругалась Ида совершенно неподобающим даме образом, но тут же спохватилась и добавила, — Вы совершенно промокли. Идите, переоденьтесь и погрейтесь у камина. Вы мне ещё понадобитесь.

Жак коротко кивнул и добавил:

— Если будут какие-то распоряжения…

Ида рассеянно кивнула, и дворецкий умолк, поняв, что госпожа не слышит его. Приложив ладонь ко лбу, она медленно двинулась в направлении кухни, глядя перед собой невидящим взглядом. Что ж, теперь только она была ответственна за жизнь своей сестры и её ребенка, но пойти туда, наверх, к Жюли, ей не хватало духа.

***

Жюли металась по кровати из стороны в сторону и Люси требовалось немало сил, чтобы удержать её. Всё это сопровождалось ужасными полу-криками полу-стонами и Иде захотелось зажать уши и убежать обратно на кухню, но, понимая, что никто, кроме неё не сможет помочь Жюли, взяла себя в руки и смело шагнула в комнату, закрывая за собой дверь. От рук неприятно пахло спиртом. Где-то давно Ида слышала, что врачи всегда поступают так в подобных ситуациях и потому, не пожалев этой прозрачной жидкости, ополоснула руки несколько раз.

— Врач уехал из города и будет только завтра, — как можно тверже сказала она, решительно глядя на бледнеющую на глазах Люси. — Нам придётся справится самим.

— Но… Мы же ведь никогда… Мы не знаем, как… — почти неслышно прошептала Люси, забывая о том, что должна говорить с госпожой почтительно. Ида, впрочем, не обратила на этот тон никакого внимания: несчастная служанка казалась напуганной настолько, что ей сейчас можно было простить что угодно. В этот момент Жюли пронзительно вскрикнула и обоим девушкам пришлось бросится к ней. Увидев сестру, Жюли схватила её за руку, впиваясь ногтями так, что на бледной коже Иды показались капли крови, и с трудом двигая пересохшими губами, прошептала:

— Ида, прошу тебя, если со мной что-то случится…

Её голубые, широко распахнутые глаза, были наполнены сверхъестественным ужасом и какой-то почти истеричной мольбой.

— Все будет хорошо, — прошептала Ида, даже не пытаясь освободить руку из цепкой хватки Жюли. — Я не брошу ни тебя, ни твоего ребенка. Я пришла, чтобы помочь.

Последние её слова, впрочем, утонули в очередном страдальческом крике. Освободив, наконец, руку из пальцев сестры, виконтесса Воле повернулась к Люси и, как можно спокойнее, произнесла:

— Иди вниз и принеси воду. Она должна немного остыть.

— Но, госпожа… — прошептала, было, Люси, указывая на Жюли, но Ида резко оборвала, возвращая себе, наконец, свой обычный приказной тон:

— Я справлюсь, Люси. Принеси воду и постарайся не разлить её где-нибудь на лестнице.

Оставшись в одиночестве, Ида почувствовала себя увереннее и первым делом осторожно подложила под голову Жюли ещё одну подушку. Сейчас ей как никогда были необходимы вся её выдержка и всё её хладнокровие, вокруг и так хватало паники, так что она не имела права ей поддаваться. Говорить что-либо Жюли было бесполезно: она, казалось, обезумела и не слышала ничего, кроме собственных криков и не чувствовала ничего кроме собственной боли.

Насколько долго это продолжалось, виконтесса Воле не могла сказать. Ей казалось, что с того момента, как она вошла в комнату Жюли и выгнала оттуда Люси, которая, слава Богу, не торопилась возвращаться, прошла целая вечность, хотя не прошло и четверти часа. Время тянулось невыносимо медленно, и Ида желала только одного, чтобы всё это кончилось и на «Вилле Роз» наступило относительное спокойствие. Ей хотелось всего лишь тишины и хотя бы пары минут лишенных этого напряженного ожидания.

Тихо скрипнув дверью в комнату вошла Люси и тяжелым медным тазом, над которым поднимался едва заметный пар и, оглядевшись по сторонам и не найдя куда поставить свою ношу, пристроила её на комоде, рядом со стопкой полотенец, салфеток и простыней. Оглянувшись на виконтессу Воле и не дождавшись нового поручения, Люси неуверенно присела на край стула. Ожидание, которого в полутемной комнате и без того было много, стало ещё больше, а время, и так тянувшееся медленно, и вовсе остановилось.

Внезапно, громко вскрикнув, Жюли схватила руку сидевшей рядом с ней сестры, впиваясь ногтями так, что на коже Иды остались глубокие царапины, когда она от неожиданности резко отдернула руку.

— Ида! — это было единственным осмысленным возгласом, который маркиза Лондор смогла себе позволить, умоляюще глядя на сестру. В следующее мгновение, когда Жюли судорожно забилась и заворочалась, словно в каком-то припадке, виконтесса Воле осознала, что это кульминация всего происходящего и последняя на сегодня проверка её хладнокровия.

— Люси, держи её! — как можно спокойнее приказала она, видя, что несчастная горничная вскочила со своего места и теперь беспорядочно суетиться, не зная, что делать. Люси быстро кивнула и сильным, но аккуратным движением, прижала плечи Жюли к подушкам, свободной рукой вытирая выступившие у неё на лбу капли пота и бессвязно шепча какие-то успокаивающие слова. Кого она хотела успокоить в большей степени — себя или роженицу — Ида не знала, но чувствовала, как собственное волнение окутывает её и смыкается над головой, словно темная морская бездна над утопающим. Уже который раз в жизни, виконтесса Воле пыталась себя успокоить той мыслью, что происходящее нужно просто пережить, сделав для Жюли всё, что она может сделать на данный момент.

***

Ида осторожно взяла на руки кричащие, дергающиеся, перепачканное кровью маленькое существо и осторожно обмыв его в теплой воде завернула в мягкую шёлковое одеяльце, приготовленное специально для этого случая. Продолжая держать ребенка на руках, она посмотрела в лицо малышу, который все ещё кричал и немного испуганно смотрел на женщину, которая держала его на руках. На секунду Ида даже позавидовала сестре. Жюли, с помощью Люси, которая суетливо подкладывала под спину госпожи подушки, уселась на кровати.

— Ида! — хрипловатым голосом позвала она, протягивая к сестре руки. Ида с некоторым сожалением передала ребенка матери.