Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 117

До столицы Ида добралась позже, чем рассчитывала, не смотря на то, что решила для быстроты воспользоваться железной дорогой. Этот способ передвижения ей казался не на много быстрее лошадей, а иногда даже медленней, но это было весьма ново и модно в последнее время. Правда, ближайшая к «Вилле Роз» станция находилась в Вильводе, до которого нужно было добираться всё на тех же лошадях.

Не задерживаясь для созерцания красот Парижа, которые в последнее время уже успели ей надоесть, Ида направилась к Дворцу Правосудия. В спешке найдя экипаж и согласившись заплатить за него вдвое больше, чем можно было бы, виконтесса Воле отправилась в очередное путешествие по столице. Опустив на лицо плотную вуаль, она вжалась в самую глубину экипажа и боялась лишний раз взглянуть в окно. Отчего-то ей казалась, что она непременно должна встретить Клода или ещё кого-то, кто имеет отношение к этому делу. К её облегчению она, конечно же, никого не встретила и, добравшись до Консьержери, велела вознице ждать её возвращения.

Около минуты она все же стояла у дверей, не решаясь войти. Однако, в свидании ей не отказали, хотя Ида волновалась по этому поводу и даже придумала целую историю про то, что она является вдовой двоюродного брата Эдмона, хотя, насколько она знала, Эдмон был единственным наследником по мужской линии. Её, почти без вопросов, провели во внутренний двор, туда же, где ещё недавно со своим другом встречался Клод, и оставили ожидать арестанта. Возле решетки в этот момент происходило ещё несколько свиданий, и Ида украдкой наблюдала за этими людьми. Кто-то был спокоен и почти весел, кто-то — в отчаянье, кто-то бросал вызов всему окружающему миру. Ей оставалось лишь напряженно ждать и надеяться, что тюрьма не смогла сломать Эдмона. Хотя, честно сказать, она сомневалась, что его вообще может что-то сломать. Казалось, этого человека невозможно выбить из его колеи ничем.

Когда привели Эдмона, она едва удержалась, что бы не вскрикнуть и не отвернуться. Он выглядел более отдохнувшим, если, конечно, так можно сказать про человека находящегося в тюрьме, чем во время свидания с Клодом, но в остальном казался более потрепанным. Лицо не выражало ничего, кроме легкой апатии ко всему, что его в данный момент окружало. Возможно, кто-нибудь принял бы это за смирение, но Ида предпочла назвать это ожиданием.

— Вот уж кого я действительно не ожидал увидеть, так это вас, виконтесса, — Эдмон оперся руками на решетку. — Что же вас сюда привело?

— Вы, очевидно. Или вы так не верите в людей, что не можете даже допустить мысли, что я пришла просто, чтобы лишний раз увидеть вас, герцог? — тем же тоном ответила Ида, продолжая стоять в нескольких шагах от решетки.

— Я не верю в вас и надеюсь, что вы мне любезно простите это недоразумение.

Ида гордо вздернула подбородок и перевела взгляд на стену. Что ж, возможно, именно такого отношения она и заслуживала. В конце концов, она сама создала себе репутацию, которая позволяла видеть в ней лишь расчетливую и мелочную женщину, не способную на чувства.

— Если вас волнует сохранение вашего доброго имени, — усмехнулся Дюран, — то можете быть спокойны. Пока что я не намерен раскрывать степень вашего участия в этой истории.

Средняя виконтесса Воле приблизилась к решетке так резко, что Эдмон даже отклонился назад, и быстрым шепотом заговорила:

— Как ты вообще допустил это? Неужели ты не мог заплатить кому-нибудь, чтобы это дело было закрыто? Да я никогда в жизни не поверю в то, что детектив Лефевр настолько мстителен и привержен идеям правосудия, что не согласился бы отпустить тебя, предложи ты ему неплохую сумму.

— Не всех можно купить, не забывай об этом, — все с той же усмешкой ответил Эдмон, просовывая руку сквозь решетку и дотрагиваясь кончиками пальцев до щеки Иды, которая в гневе оттолкнула его руку.

— Ты сейчас не в том положении, что бы издеваться надо мной.

— Ида, мне, возможно, осталось жить неделю, — Эдмон почти рассмеялся. — Неужели, ты откажешь мне в последнем удовольствии?

— У тебя весьма странные понятья об удовольствии. Может, будет действительно лучше, если тебе отрубят твою прекрасную голову, — в сердцах воскликнула Ида, отступая от решетки и намереваясь уходить.

— Виконтесса Воле-Берг, — окликнул её Эдмон, впервые испугавшись, что она вправду может уйти и он больше не сможет её увидеть, — задержитесь ещё. Не хорошо прощаться со старыми друзьями в таком тоне. Тем более, когда есть вероятность, что вы прощаетесь навсегда.

Ида медленно вернулась к решетке и, осторожно накрыв пальцы Эдмона своими, затянутыми к кружевную перчатку, прошептала:

— Мне, правда, не хотелось бы, что бы тебя казнили. С тобой всегда было интересно поговорить и мне не хочется лишаться столь хорошего собеседника. Если я могу как-то помочь или тебе что-то нужно…

— Здесь не так уж плохо, — ответил Эдмон, не глядя на нее. — Конечно, немного пыльно, но хотя бы нет крыс, светло и сухо. Совершенно не так, как это описывают в романах. В общем-то, тюремная камера оказалась не самым худшим местом на свете. По крайней мере, я видел похуже.

— Думаю, покинешь ты это место всё же без сожаления, — улыбнулась Ида и замерла, понимая, что ей больше нечего сказать этому человеку. Да, она могла бы многое рассказать ему, признаться, наконец, в своих чувствах, заплакать и сказать, что она не хочет обвинительного приговора, потому что любит его до безумия. Но разве сможет этот человек, которому важны лишь удовольствия тела, оценить порыв её сердца и, самое главное, поверить в его искренность. Ведь он, кажется, уже ни во что не верит, тем более в людей.

Эдмон тоже молчал, не отдергивая руки и позволяя её тонким пальцам лежать поверх его. Не важно, по какой причине она приехала сюда, важно было лишь то, что сейчас она здесь. Наверное, скажи он ей сейчас о своих чувствах, она бы приняла это за его очередную «предсмертную» шутку. В очередной раз он глядел на её лицо, которое она сейчас скромно опустила. В очередной раз он понял, что не встречал женщины красивее, хотя она была несколько далека от эталонов красоты.

— Мне пора, — наконец произнесла Ида, совершенно безэмоционально отстраняясь и выдергивая руку.

— Что ж, мне приятно, что ты меня не забыла, — усмехнулся Эдмон, нехотя отпуская её. Средняя виконтесса Воле язвительно улыбнулась и произнесла:

— Не волнуйся, я забуду тебя не раньше, чем ты умрешь.

— В таком случае я должен жить вечно, иначе память обо мне канет в Лету.

Он засмеялся привычным обаятельным смехом, как будто был на светском приеме. Ида тоже невольно улыбнулась и добавила:

— Есть, по крайней мере, один человек, которого ты не имеешь права бросить.

— Да, твой чудесный брат, — ответил Эдмон, чуть было не сказав «ты».

— Увидимся на суде, если я, конечно, не решу навестить тебя ещё раз, — бросила Ида, отходя от решетки. Она даже не улыбнулась на прощанье.

Дюран не мог сказать, был ли он рад тому, что она навестила его или же лучше бы она этого не делала. С одной стороны он был рад увидеть её вновь, это было почти как глоток свежего воздуха. С другой же он не понимал цели её визита.

***

Проведя день в, казалось, бесконечной гонке от “Виллы Роз” до Консьержери, средняя виконтесса Воле была счастлива, наконец, отдохнуть. Однако, возвращаться в своё поместье она не спешила, решив задержаться в Париже. В целях конспирации она остановилась в уединенном отеле, который был рассчитан на средних буржуа и, засеревшись в номере, принялась измерять его шагами. На придирчивый аристократический вкус номер был обставлен дурно, мысли Иды были так же далеки от этого места, как и вчерашним утром, были далеки от «Виллы Роз». Теперь ей предстояло решить задачу куда более сложную, чем собственный отъезд в Париж — Эдмону нужно было помочь. Возможно, этого не стоило делать, но деятельная натура Иды не давала ей покоя, особенно в то время, когда человек, которого она любила, мог остаться без головы. Отчасти, этого требовала совесть, которая упорно твердила, что в совершённом преступлении есть и её доля вины и, в таком случае, она не может оставаться на свободе, и вообще жить, когда «соучастник» несёт наказание.