Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 114

— Клод, успокойся, — Ида пыталась взять себя в руки. — Я всё прекрасно понимаю.

Клод снова опустился в кресло и, уронив голову на руки, негромко проговорил:

— Я понимаю тебя, ты не видишь в нём ни одного качества, ни одной черты, за которую его можно было бы любить, но он мой друг. Я не хочу потерять его. Я уверен, если бы ты была на его месте, он бы помог тебе. Он не так плох, как его видит общество.

Ида снова отвернулась к окну, скрестив на груди руки. А ведь она могла бы быть на его месте. Могла бы сейчас сидеть в камере Консьержери. Могла бы ждать помощи от единственного друга и уповать на чудо, мучить себя мыслями о предстоящей казни, представлять суд, свою дорогу на эшафот.

— Хорошо, — прошептала она дрогнувшим голосом, — я выступлю свидетелем защиты, но только если меня вызовут в этом качестве.

Клод бросился к застывшей сестре и, обхватив её за плечи, радостно воскликнул:

— Боже мой, Ида, я знал, что ты согласишься! Эдмон не останется в долгу, он всё же не так циничен и неблагодарен, как о нём говорят.

— Я делаю это не ради него, — средняя виконтесса Воле мрачно отстранилась от брата. — Я делаю это ради тебя, Клод. У меня мало друзей и я знаю, как больно их терять. Я не хочу, что бы ты терял человека, которым дорожишь.

Как она бесчеловечно врет… Так правдоподобно, что, наверное, даже Бог поверил бы в эту ложь, стой он сейчас перед ней. Да, ей бы не хотелось, что бы её брат лишился друга, но это был второй мотив. Основополагающим была её собственная любовь. И чувство вины, которое ужасно её мучило. Ощущение, что это убийство случилось из-за неё. А теперь к этому прибавиться ещё и чувство вины по поводу того, что она своим эгоизмом оскорбляет самого чистосердечного человека из всех ей известных.

— Я немедленно поеду в Париж и навещу его в тюрьме, — Клод заметно оживился и теперь болтал, не обращая внимания на то, что сестра его не слушает.

— Да, конечно, — кивнула Ида и снова отвернулась к окну, даже не проводив брата до дверей. В библиотеке он столкнулся с Жюли и Моник и быстро с ними раскланялся, уже ни о чем, не задумываясь кроме участи своего друга, вылетел на улицу и, вскочив на ошалевшую от быстрой скачки лошадь, снова погнал её во весь опор по подъездной аллее.

— Ида, — Жюли недоуменно показала рукой в след стремительно умчавшегося кузена, — что это было?

— Герцога Дюрана арестовали, — Ида продолжала смотреть в окно.

— Что? — воскликнула Моник, бледнея буквально на глазах.

— Герцога Дюрана арестовали, — спокойно повторила средняя Воле. — Клод хочет, что бы я выступила на суде свидетелем защиты.

— Ты же согласилась? — Моник бросилась к сестре и схватила ее за руку. — Скажи, что ты согласилась!

— Я сказала, что выступлю свидетелем защиты, если только меня вызовут в этом качестве, — Ида мельком взглянула на сестру и осторожно выдернула у неё руку.

Моник, бледнея ещё больше, отступила на шаг.

— И где же держат нашего графа Монте-Кристо? — безразлично спросила Жюли, считавшая, что этот человек наконец-то получает то, чего действительно заслуживает.

— В Консьержери, — отозвалась Ида.

— О, боюсь, что здесь бесполезно пытаться что-либо сделать, Моник, — сказала Жюли, направляясь к двери. — Пойдем, нам нужно закончить с платьем.

Моник хотела ещё что-то сказать Иде по поводу её обязанности защитить Эдмона, но увидев её взгляд, ясно говорящий о том, что разговор закончен, молча поджала губы и вышла вслед за старшей сестрой. Ида ещё немного постояла у окна, а затем прошла через кабинет и бессильно опустилась в кресло, закрывая глаза рукой. Она должна что-то сделать, она обязана. Если она не предпримет какую-нибудь авантюру, то Эдмон не выйдет с процесса победителем. Дай силы, Господи. И веру. И надежду.

***

Тем временем Клод, словно ветер, носился по своему поместью, руководя своими сборами в Париж. Впервые в жизни он понятия не имел, на сколько дней покидал свой дом и каким он вернется сюда. Чем закончится для него эта поездка в столицу, он даже боялся представить. Возможно, когда он переступит порог этого дома в следующий раз, его друг уже будет мёртв или осужден на пожизненное заключение. Жером наблюдал за беготней брата с поразительным и даже раздражающим спокойствием.

— Ты уедешь сегодня? — спросил он, когда Клод в очередной раз пронесся мимо него с пачкой каких-то бумаг. Клод на мгновение остановился и, посмотрев на брата, ответил:

— Да, хочу успеть на вечерний экипаж. Времени у меня мало. Скорее всего, дата суда уже назначена.

— Тогда такая спешка ни к чему. У тебя, скорее всего, есть время до конца недели, — Жером устало махнул рукой. Клод с возмущением бросил бумаги на стоявший рядом стол и подошел к брату.

— Ты думаешь, я еду туда, чтобы сидеть в номере отеля, пока мой друг, и твой, кстати, тоже, проводит своё время в тюрьме в ожидании суда? — глаза Лезьё горели решительным огнем. — Я попытаюсь сделать все, что в моих силах, что бы помочь Эдмону. А ты, если хочешь, можешь явиться на суд и посмотреть. Я уверен, они разыграют там чудесное представление.

— Клод, Дюран в состоянии помочь себе сам. Даже из тюремной камеры. Он герцог, чёрт побери, — усмехнулся Жером, которому доставляло странное удовольствие наблюдать за раздражением брата.

— А я его друг и я не могу позволить себе бросить его в таком положении, — Клод сверкнул глазами и, подобрав брошенные бумаги, снова направился к двери, но уже на пороге его настиг мрачный и немного истерический смех Жерома:

— А ты уверен, что он сделал бы тоже самое для тебя, будь ты на его месте?

— В отличие от тебя и Иды, я ещё верю в человеческую искренность и бескорыстную доброту и в то, что ими обладает каждый, — резко бросил Клод через плечо и вышел из комнаты, со злостью захлопнув за собой дверь. Больше на глаза брату он старался не попадаться, впрочем, Жером не особенно переживал по этому поводу. Он прекрасно знал, что при первой же неудаче брат напишет ему из Парижа длинное письмо на четырех листах с просьбой приехать, как можно скорее, и что он, конечно же, приедет действительно, как можно быстрее и будет слушать жалобные излияния Клода. Уж такова была их природа: как бы они не ссорились, существовать друг без друга им было не возможно.

Спешка Клода всё же была не напрасной и на вечерний экипаж он все же успел. Теперь он мысленно уже был в Париже и мрачно вздыхал от того, что кони такие медленные и возница не подгоняет их. Он одновременно и желал, что бы всё кончилось, как можно скорее, и боялся этого. Боялся из-за возможного неблагоприятного исхода. Желал, потому что за последние два дня он пережил столько, что, казалось, ещё немного волнения его сердце не выдержит. Не то что бы Клод был сильно чувствительным. Просто когда дела касались людей действительно ему близких, обычная сдержанность и рассудительность отступали на второй план.

Комментарий к Глава 36

*Венсенский замок был тюрьмой, в которой содержались заключенные “голубых” кровей. На момент действия замок уже, вроде бы, утратил эту функцию, но я, к сожалению, не нашла упоминания о других подобных заведениях, поэтому так.

** С Консьержери, на самом деле, всё было не так плохо, но да, среди обывателей тюрьма имела такую славу.

*** Один из самых знаменитых французских адвокатов того времени.

========== Глава 37 ==========

В Париж он приехал только под утро, из-за того, что у одной из лошадей в пути слетели две подковы, и пришлось останавливаться в предместье и ждать, пока разбудят кузнеца и тот подкует лошадь. Эта заминка снова вывела почти успокоившегося Клода из себя — каждый миг промедления казался ему непозволительной роскошью, которая обязательно будет стоить непомерно много. Ночь выдалась прохладной, поэтому он изрядно продрог и пожалел, что не одел более теплое пальто, и это тоже не добавляло ему спокойствия. Слава богу, среди пассажиров не было говорливых дам, потому как дамы предпочитали не путешествовать ночью.