Магнус Красный: Повелитель Просперо (ЛП) - Макнилл Грэм - Страница 26

Он почувствовал, что теряет равновесие; чьи-то руки подхватили Повелителя Сынов, не позволив упасть.

— Держу, брат, — проговорил Пертурабо.

Эвакуационные команды со всей поспешностью вывели беженцев из «Люкс ферем» и проводили рыдающих граждан обратно в лагеря за стенами города. На этих стенах теперь стояли боевые роты Железных Воинов, которые патрулировали Калэну, словно осажденную заставу. Не доверяя почти никому, они запретили все запуски с Моргенштерна до полного развертывания командно-диспетчерского пункта в своей цитадели.

Планета пережила худший день в своей истории. Даже в нескольких коротких, но жестоких войнах, что бушевали в прежние века, не погибало столько людей.

Аттарское землетрясение унесло более пятнадцати тысяч жизней, однако без вмешательства легионов список погибших оказался бы длиннее. Магнус и Тысяча Сынов спасли из развалин более двух тысяч душ; отряды Стор-Безашх расчистили дороги, возвели мосты над открывшимися разломами и организовали перемещение беженцев из разрушенного порта с эффективностью, прискорбно недосягаемой для губернаторского штаба.

Впрочем, даже в столь ужасной тьме страданий и смертей нашлось несколько пятнышек света.

Когорты Кибернетики, ориентируясь на сигнал транспондера, отыскали целого и невредимого магоса Танкорикса, который перебрался через обвалившиеся холмы вокруг Аттара с раненым майором Орловым на плечах.

Апотекарии Железных Воинов извлекли из разбитой «Грозовой птицы» лежащего без сознания Конрада Варгу и перевезли его в медблок Шарей-Мавет.

Спасательные отряды обнаружили в руинах центра управления полетами страшно обгоревшие тела Астинь Эшколь и магоса Ром. Поразительно, но они не погибли в момент взрыва и теперь находились в реанимационных модулях.

Пертурабо на руках отнес брата в свою крепость.

Магнус долго не приходил в себя, хотя вокруг него собрались размещенные в столице сыновья. Каждый из них находился в единении с отцом, когда тот пал. Все они ощутили его боль и на мгновение заглянули в разум божества.

Изменило их это знание к добру или худу, выяснится позже.

Магнус плыл по незнакомым волнам.

Его окружала бесконечная белая пустота, лишенная измерений и ориентиров. Примарх не знал, что это за место, но Великим Океаном оно не было точно.

Возможно, так выглядит посмертие? Или подобные картины предстают разуму, что отдал наконец швартовы бытия и уплывает из жизни?

Нет, оба варианта казались неубедительными.

Хотя раньше Магнусу не доводилось умирать, он не чувствовал, что его тонкому телу пришел конец.

Циклоп не ощущал свою плоть, не видел смехотворно ненадежной серебряной нити, которая связывала его дух с материальной оболочкой во время странствий в эфире.

Возможно, он зачерпнул слишком глубоко, рискнул чересчур безоглядно и поплатился за это. Его физическое тело выжило, но утратило связь с разумом. На памяти примарха такое случалось с соискателями-неудачниками, и он видел, как их плоть медленно увядала без поддержки души.

Неужели он разделит их судьбу? Неужели сыновьям придется смотреть, как угасает их прародитель, как с его черепа слезает кожа, а мышцы отслаиваются от костей? Или его чудесный, генетически сконструированный организм будет жить вечно и Магнус никогда не вырвется из этого чистилища?

Кто даст ответ?

Великий драматург копнул совсем неглубоко, назвав смерть «безвестным краем, откуда нет возврата земным скитальцам»[77].

Если таков удел примарха, то он не станет ни о чем сожалеть.

Лучше подлететь слишком близко к солнцу, чем вовсе не чувствовать его тепла…

— Я еще жив, — произнес Магнус, и слова эхом вернулись к нему, будто он стоял в центре огромного амфитеатра.

Примарх решил, что, раз уж его окружает пустота, обстановку он сотворит сам. Пусть ему суждено провести здесь вечность, но, черт подери, это не значит, что нужно страдать от скуки.

Вокруг Магнуса взметнулись образы из воспоминаний, кусочки его жизни: подъем на холмы Просперо, где он нашел ту статую; разрушение ее послужило толчком к созданию Братств. Торжественная инаугурация первых магистров в Отражающих пещерах. Преклонение колена перед отцом при их первой встрече на площади Оккулюм — впрочем, до этого они уже много лет общались мысленно.

Циклоп призывал картины случайно, зная при этом, что истинных случайностей не бывает, и спрашивал себя, какая же история окажется главной.

Ответ стал очевиден, как только его взгляду предстал вечер перед отправлением с Терры и лестница, по которой Магнус поднялся к отцу в башню Астартес.

В ту ночь оба испытывали смешанные чувства, поскольку знали, что очень нескоро снова увидятся наяву. Чтобы воплотить в жизнь грандиозную мечту Великого крестового похода, отцу и сыновьям предстояло на целые десятилетия, если не века, отправиться в самые дальние уголки Галактики. Любой разумный человек сознавал, что столь масштабное предприятие нельзя в подробностях спланировать в самом его начале.

Они сели рядом на высочайшей площадке стройной башни, ментально отправившись в последний совместный полет над миром. Лишь тогда Магнус понял, что не просто переживает воспоминание, а присутствует в нем.

Их тонкие тела промчались вдоль глубоких каньонов Срединно-Аталантического хребта, который опоясывал безводную Срединно-Терранскую пылевую впадину, затем пронеслись над Уралом от Карского океана до каганата Киевской Руси. Описав круг над горой Народной, странники понаблюдали за фантомами Фулгрима и Ферруса Мануса, что соперничали в изготовлении оружия.

— Безупречно, — произнес Император.

Какое из них? — уточнил Магнус, но его отец лишь улыбнулся.

Глядя, как братья стараются превзойти один другого, Циклоп счел их желание победить несколько вздорным. Какая разница, кто выкует лучший клинок, если любой примарх — сам себе оружие?

— В очень многих смыслах ты до крайности похож на меня, — сказал Император. Магнус зарделся от гордости, но слова отца, как всегда, имели несколько значений. — У тебя множество моих сильных сторон, но чрезмерно возросшая сила оборачивается слабостью.

— Как такое возможно?

— Вера в себя уступает место самонадеянности, — пояснил Император. — Внимание к деталям сменяется мелочной опекой. Истовое стремление к идеалу превращается в гонку, где все средства хороши. Магнус, ты наделен могши умом и силой, но, как и я, склонен думать, что всегда поступаешь правильно, что интеллект защищает тебя от мелких промахов или заблуждений, вызванных эмоциями.

— Какие ошибки я совершил? — спросил примарх, с ужасом ожидая ответа.

— Только время покажет, что было ошибкой, а что — нет, но опасны сами мысли о своей безупречности. Из них рождается наш главнейший враг — косная, незыблемая уверенность. Постоянно сомневайся, Магнус, всегда будь открыт для иных типов мышления, новых способов развязать узел проблем. Такой дар я вручаю тебе на заре нашего Крестового похода.

— Я не понимаю.

— Поймешь, сын мой, — пообещал Император. — Несмотря на все то, что я сказал тебе, ты достаточно отличаешься от меня. Теперь мне понятно, как ты добьешься успеха там, где я потерпел неудачу.

— Неудачу? В чем же?

— Пока не знаю, — признал Владыка Людей, и его тело из света невесело блеснуло. — Но скоро пойму, и я чувствую, что ты и твой любимый сын сыграете роль в исправлении моих промахов.

— Мой «любимый» сын? — переспросил Магнус. — Они все равны для меня.

— Ты говоришь верно, однако среди них есть тот, кто понесет груз твоих притязаний, когда они понадобятся тебе для путешествия более далекого, чем ты когда-либо мечтал.

— Но ведь я могу побывать где угодно в Галактике?