Вопреки судьбе (СИ) - "Gannel" - Страница 36

Лиза, неплохо помня всю эту беседу, сейчас размышляла о том, почему Атос не расправился и с трактирщиком тоже. Вот в этом и есть его благородство – не убивать беззащитного, даже если это последний гад, тем более, что этот беззащитный не был даже солдатом.

Сейчас же этот беззащитный клялся и божился, что у него не было цели посадить под замок Атоса, да и никакого сговора у него с солдатами не было. Он, несчастный, понял, что ошибся, лишь когда направился к господину губернатору, который был удивлен подобными новостями и велел самому разбираться во всем, попутно пригрозив, что если в подобной несправедливости будут обвинять его, то не миновать виселицы длинным языкам. В первую очередь тому, кто запустит этот слух.

Рассказ о том, как трактирщик вернулся обратно, Лиза слушала, кусая губы. Ее душил хохот, который пока был бы неуместен и непонятен никому из присутствующих. Несчастный хозяин трактира едва ли не рыдал, пересказывая, как Атос не поверил ему, посчитав предложение выйти из погреба западней, потребовал вернуть ему Гримо во всем вооружении, сам принял слугу, загородив дверь с пистолетами в руках. И потом вновь заперся там, уже вместе с Гримо.

На этом месте терпение д’Артаньяна иссякло, и он перешел на крик:

- Но где он наконец?! Где Атос?

- В погребе, сударь.

- Как, негодяй, ты все еще держишь его в погребе?

- Боже упаси! Нет, сударь. Стали бы мы держать его в погребе! Если бы вы только знали, что он там делает, в этом погребе! Ах, сударь, если бы вам удалось заставить его выйти оттуда, я был бы вам благодарен до конца жизни, я стал бы молиться на вас, как на своего ангела-хранителя!

- Так он там? Я найду его там?

- Разумеется, сударь. Он заупрямился и не желает выходить. Мы ежедневно просовываем ему через отдушину хлеб на вилах, а когда он требует, то и мясо, но - увы! - не хлеб и не мясо составляют его главную пищу. Однажды я с двумя молодцами сделал попытку спуститься вниз, но он пришел в страшную ярость. Я услышал, как он взводит курки у пистолетов, а его слуга - у мушкета. Когда же мы спросили у них, что они собираются делать, ваш приятель ответил, что у него и у его слуги имеется сорок зарядов и что они разрядят все до последнего, прежде чем позволят хотя бы одному из нас сойти в погреб. Тогда, сударь, я пошел было жаловаться к губернатору, но тот ответил, что я получил по заслугам и что это научит меня, как оскорблять благородных господ, заезжающих в мой трактир.

Физиономия трактирщика стала такой несчастной, что д’Артаньян расхохотался. Лиза, сдерживающая себя из последних сил, тут же залилась смехом. Слуги пытались сохранить невозмутимый вид, но получалось у них это плохо.

«Пострадавший» же едва не всхлипнул, укоризненно покачал головой, глядя на это веселье, и принялся перечислять свои потери: все продукты и напитки хранились в погребе, поэтому все эти дни приходилось отказывать любым путникам, терпя убытки, не в силах уговорить Атоса выйти.

Если он надеялся разжалобить этим слушателей, то ошибся. Никакого сочувствия д’Артаньян не испытывал.

- И поделом тебе, мошенник! Разве по нашему виду нельзя было сообразить, что мы порядочные люди, а не фальшивомонетчики?

- Да, сударь, да, вы правы… Но послушайте, вон он опять разбушевался!

В этот момент и вправду откуда-то из глубины трактира послышались громкие голоса и какой-то стук. Путники последовали к погребу, сопровождаемые трактирщиком, попутно пояснявшим, что это, должно быть, его жена попросила у Атоса позволения войти, взять вина, поскольку недавно здесь остановились на обед англичане.

Возле двери погреба и вправду было людно. Женщина средних лет стояла чуть в стороне, на самом верху лесенки, ведущей в погреб, сжимая в руках передник. Двое неизвестных дворян – и вправду, англичане, судя по их акценту, - возмущались, крича, что они желают вина, а если им его не дадут – придется выломать дверь и забрать то, что они желают, попутно убив того, кто заперся в погребе, очевидно лишившись рассудка.

Лиза хоть и знала, что никакой драки не будет, предпочла остановиться рядом с женой трактирщика, чтобы не мешать гасконцу выяснять отношения. Д’Артаньян тем временем вынул из-за пояса пистолеты и в сопровождении Планше, уже держащего наготове мушкет, проследовал дальше.

- Потише, господа! – крикнул молодой человек. - Прошу извинить, но вы никого не убьете.

Ответили ему из-за двери погреба – голосом не очень ровным, но привычно спокойным и глубоким. Атос был нетрезв, но полностью контролировал происходящее.

- Ничего, ничего! Впустите-ка этих хвастунов, и тогда посмотрим.

Видимо, это спокойствие и напугало англичан больше, чем любые угрозы. Так говорят лишь те, кто уверен в своих силах. На мгновение они отступили, но потом верх взял стыд – не показывать же, что они испугались какого-то сумасшедшего!

Но их порыв был прерван – д’Артаньян заговорил, уверяя, что начнет стрелять, если понадобится. Этого было достаточно, чтобы англичане вновь задумались, следует ли им вступать в драку. Но также это дало и иной эффект – Атос узнал голос друга. И потому теперь из-за дверей донеслись не просто угрозы, мушкетер собирался всерьез разобраться с теми, кто ему мешал. То есть пристрелить.

Лиза, хоть и зная, чем все завершится, все же в испуге побледнела. Гасконец же сохранял хладнокровие.

- Господа! Подумайте о своем положении… Минуту терпения, Атос… Господа, вы ввязываетесь в скверную историю и будете изрешечены пулями. Я и мой слуга угостим вас тремя выстрелами, столько же вы получите из подвала. Кроме того, у нас имеются шпаги, которыми мы - я и мой друг - недурно владеем, могу вас уверить. Не мешайте мне, и я улажу и ваши дела и свои… Сейчас вам дадут пить, даю вам слово!

- Если еще осталось вино, - тут же донесся насмешливый голос Атоса из погреба.

Лиза тоже хихикнула, хотя стоящие рядом хозяева побледнели. Женщина принялась судорожно креститься, а трактирщик подался вперед.

- То есть как - если осталось вино?

Д’Артаньян только отмахнулся, чертыхаясь от переживаний, забыв о присутствии дамы.

- Останется, черт возьми! Успокойтесь… не могли же они вдвоем выпить весь погреб!.. Господа, вложите шпаги в ножны.

После того, как все присутствующие убрали оружие, д’Артаньян пересказал вкратце историю заключения Атоса, англичане, разумеется, во всем обвинили трактирщика, согласились подождать у себя в комнатах и откланялись. Гасконец же мог свободно обратиться к другу.

- Они ушли, милый Атос. Отворите мне дверь, прошу вас!

- Сию минуту.

Появление мушкетера на пороге погреба было достойно кисти великого художника, особенно вместе с Гримо, шедшим позади. Атос был бледен, ступал медленно, чуть пошатываясь при этом. Камзол его был расстегнут, ворот рубашки тоже. Но взгляд, кажется, совершенно не потерял остроты, во всяком случае мушкетер оглядел небольшую площадку перед погребом очень внимательно. Девушек, правда, стоявших чуть выше, заметить не успел, отвлеченный вопросом гасконца, не ранен ли он.

- Я? Ничуть не бывало. Я мертвецки пьян, вот и все. И никогда еще человек не трудился так усердно, чтобы этого достигнуть… – в этот момент трактирщик приблизился к ним, стараясь заглянуть в дверь своего едва не потерянного хранилища. – Клянусь богом, хозяин, должно быть, на мою долю досталось не меньше чем полтораста бутылок!

- Помилосердствуйте! Если слуга выпил хотя бы половину того, что выпил его господин, я разорен!

Друзья тем временем ступили на лесенку.

- Гримо хорошо вымуштрован, - возразил Атос, - и не позволил бы себе пить то же вино, что я. Он пил только из бочки. Кстати, он, кажется, забыл вставить пробку. Слышите, что-то течет?

Смех д’Артаньяна, Планше и девушек смешался с причитаниями хозяев трактира.

- О, мадемуазель Луиза?! – Атос, заметив наконец девушку, галантно поклонился, не отпуская при этом плеча друга. – Я… прошу простить мне мой вид…

- Нет, нет, все в порядке, - уверила та. – Я понимаю.