Куриный бульон для души. 101 рождественская история о вдохновении, любви и чуде - Хансен Марк Виктор - Страница 17

Однажды вечером, за несколько недель до Рождества, я ехала домой в обычном плохом настроении. Моей невестке Эми в тот день пришлось особенно нелегко, и я долго сидела рядом с ней, страдая, что не могу облегчить ее боль. Умножьте болезнь Эми на три – и как тут можно было вспоминать о Рождестве, когда такое несчастье свалилось на мою маму, племянницу и невестку? В тот день битва Эми казалась мне проигранной. Усталая и опечаленная, я медленно ехала по заснеженным улицам к дому.

– Поверните налево возле дома Гризволда, – сказала я сама себе, когда до поворота оставалось несколько кварталов.

Но тут случилось нечто удивительное. Сияющие огни и фонарики, которые символизируют рождественское волшебство, вдруг вспыхнули, и дом мистера Джонса озарил все окрестности волшебным светом. У меня перехватило дыхание. Серая усталость, которая обволакивала этот дом днем, исчезла без следа. Ее место заняли веселые маленькие эльфы и чудесные игрушки. За каждым окном показались блестящие елки и венки. Целые километры гирлянд с крошечными фонариками осветили крышу, их огни радостным потоком хлынули по стенам. Услышав музыку, я притормозила и открыла окно. Хор пел «Тихую ночь», мою любимую рождественскую песню.

Я взглянула на Святое Семейство. Снежинки тихо ложились на покрытый соломой вертеп. Мое сердце вдруг наполнилось таким благоговением и восторгом, что я едва смогла сдержать эмоции. Прямо передо мной, словно сияющий букет услышанных молитв, стоял истинный смысл Рождества:

«И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь».

И сказал Иисус: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу… возвестить сетующим… что им вместо пепла дастся украшение, вместо плача – елей радости, вместо унылого духа – славная одежда».

Я больше не усмехаюсь, проходя мимо дома Гризволда. Я не смеюсь над ежегодной демонстрацией любви мистера Джонса, когда он так самозабвенно готовит свой дом к празднику. Мистер Джонс – мой герой. «Я делаю это для детей», – недоуменно ответил он однажды на мой вопрос, удивляясь, как я сразу не поняла его мотивацию.

Что ж, мистер Джонс, теперь я ее понимаю. Вы каждый год так усердно трудитесь не только для детей. Вы делаете это, чтобы напомнить всем страждущим вроде меня истинную радость рождения Иисуса. Вы делаете это, потому что понимаете, что даже в самую темную ночь Вифлеемская звезда ярко сияет на небосклоне, показывая путь к надежде и исцелению. Ведь многим из нас нужно напоминание, что достаточно лишь чуть сильнее постараться, чтобы стать чудом, которое превратит печаль ближнего в радость.

Храни вас Господь, мистер Джонс. Храни Господь дом Гризволда.

В октябре 2004 года у меня обнаружили рак, поэтому весь декабрь ушел на лечение. Мне вовсе не хотелось в Рождество тоже сидеть на сеансе химиотерапии, и каждый день я молилась, чтобы моя болезнь не испортила нам праздник. У нас было двое маленьких детей, поэтому мне как никогда нужна была надежда – и немного чуда.

Доктора начали агрессивное лечение, ведь мне было всего тридцать четыре, а диагноз удалось поставить на ранней стадии. От химии у меня не выпали волосы, но я очень плохо себя чувствовала. Облучение лишило меня всей энергии. Высокая от природы, я чувствовала себя маленькой и тщедушной. Из-за потери веса и усталости я была очень слаба и с трудом передвигалась по дому. Раньше я сама приносила домой елку, но в тот год с трудом справлялась с игрушками и была вынуждена поручить украшение дома маме и детям.

Когда соседи зажгли во дворах гирлянды, мой муж Джефф предложил мне прогуляться и посмотреть на них.

– Но только если мы пойдем все вместе, – ответила я.

Мне хотелось, как всегда, устроить семейную рождественскую прогулку, но какая может быть прогулка, когда я не в состоянии дойти до почтового ящика? Мне хотелось прокатиться на машине по окрестностям, но меня укачивало уже через пять минут. Мысль о том, что придется сидеть на крыльце и смотреть на единственную гирлянду на другой стороне улицы, повергала меня в пучину отчаяния.

– Я знаю, что делать, – сказал Джефф и пошел к телефону, чтобы позвонить родителям. – Мам, пап… у вас еще осталось дедушкино кресло-каталка?

Вечер за вечером Джефф сажал меня в кресло, укутывал толстыми одеялами и вывозил на улицу – так, так, осторожно, порог…

Моя двухлетняя дочь, одетая в розовую курточку, сидела со мной под одеялом и согревала меня теплом своего тела. Четырехлетний сынишка, который был уже гораздо больше сестры, шел рядом и держал меня за руку или помогал папе толкать кресло.

Вот так, укутанная любовью мужа и детей, я ездила по окрестностям.

Рождественские фонарики казались мне еще более удивительными, чем раньше. Таких чудесных огней я никогда в жизни не видела! Цветные и белые, мерцающие и яркие, они светились радостью… и дарили мне надежду на исцеление. Эти огни поднимали мне настроение, хотя я и не думала, что такое возможно в моем состоянии. Это любовь позволила мне любоваться ими.

Химия унесла мои силы, но не забрала Рождество.

Старая белая простыня уже давно не использовалась и лежала на самой дальней полке шкафа. Я была молодой матерью с двумя маленькими детьми и очень ограниченным бюджетом. На Рождество денег не хватало – и уж точно их не хватало на замысловатые украшения. Но мне хотелось устроить для семьи праздник, придумать новую традицию, которую мы сможем поддерживать из года в год. Я уже сшила всем похожие друг на друга рождественские носки из красного войлока с аппликациями в виде елочек, плюшевых мишек, пупсов и оловянных солдатиков, но этого мне казалось мало.

И тут я вспомнила о простыне. Смогу ли я сделать из нее рождественскую скатерть? Шила я так себе, зато очень любила свою семью и традиции. Я вытащила швейную машинку и пустила по краям простыни красную и зеленую строчку. В центре скатерти я написала «Веселого Рождества» и положила свое творение на наш обеденный стол. Я очень гордилась собой!

Моей дочери было всего два с половиной года, а сыну – семь месяцев, но мне хотелось, чтобы и они приложили руку к этой традиции. Я обвела на скатерти их ладошки и ступни, написала их имена, возраст и дату и добавила маленькое послание своим близким. Я написала, как сильно я их люблю, пожелала веселого Рождества и счастливого Нового года, подписалась и тоже поставила дату.

Сейчас, более тридцати лет спустя, скатерть заполнена именами, посланиями, поздравлениями, отпечатками маленьких ладошек моих детей и внука Лейтона, больших ладоней взрослых и следов их ног. Четыре года назад мне даже пришлось окантовать ее широкой белой полосой, чтобы добавить места, но и эта полоса уже исписана теплыми словами от близких и друзей.

Иногда я разглядываю эту скатерть и читаю послания. Когда я вижу имена моей дорогой мамы Бонни, моего отчима Джозефа, дочери моего друга Линдси, моей тетушки Олин и милой кузины Карен, глаза мои наполняются слезами. Всех их уже нет с нами, но они не забыты. Я вижу маленькие ладошки своих детей и внука и вспоминаю тот день, когда обвела их в первый раз. Я читаю слова, которые они написали маленькими детьми и заносчивыми подростками. Я читаю о метелях, о холоде, о сезоне пеканов, о новых велосипедах, новой любви, старых друзьях и покойных близких – и вспоминаю. Я замечаю, как менялся с возрастом мой почерк, обнаруживаю каракули детей и кривоватые рисунки, которые они нарисовали, пока я отвлеклась. Все послания одинаково важны и ценны, ведь каждое из них – часть их и моей жизни.