Империя Раздолья 1: Огненное сердце (СИ) - Смолина Екатерина - Страница 23

Тишку, нашего белого кота, я забрала с собой. Но у очаровательного зверька, к которому я успела привязаться, оказался совершенно кошачий характер — он мог пропадать сутками, а затем, как ни в чём не бывало, приходил, ел и ложился спать ко мне на кровать. Вот и сегодня его не было. Сидит, небось, где–нибудь под крыльцом в такую–то погоду! В очаге потрескивал огонь, и по комнате от него разливалось тепло.

Оно грело тело, но не душу. С тех пор, как около недели назад я побывала, как ни странно, на первом в своей жизни свидании, в душе поселилась тоска. Зря я тогда обиделась. Когда я забежала к Яирне на другой день и вывалила ей всё то, что со мной произошло, она лишь посмеялась надо мной: «…Деточка, не все лошади адекватно реагируют на изменение привычного для них поведения. Обычно к лошади принято подходить и забираться на неё слева, и слезать тоже. Так что твоё упрямство и невежество лишь зря породили ссору между вами с Воеводой…».

Я выглянула в окно. Грозовое небо, тёмно–серого цвета с синим оттенком. Как его глаза, когда он неожиданно подхватил меня на руки.

«Девчонка… Кати, какая же ты ещё девчонка…» — звучал в памяти его низкий, тягучий голос. Я закусила губу. Сначала несколько дней я и слышать о нём не хотела. Затем поймала себя на том, что, идя утром за водой, ищу его глазами. Я убеждала себя, что просто не хочу с ним пересекаться.

А сейчас… Суровая действительность твердила мне, что так хочется ещё хотя бы раз почувствовать себя маленькой и слабой в его могучих объятиях, словно отгораживающих меня от враждебного мира. Признаться себе, что я не могу всегда быть сильной и твёрдой духом, — и не испугаться этого. Но прошла неделя. Слишком длинная и мучительная. А его всё не было. По щеке потекла предательская слеза. «Вот так оно и бывает, — подумалось мне, — сама виновата…»

— Кати, ты мазь сделала? — голос Яирне заставил меня вздрогнуть. Я быстро размазала влагу по щекам и, склонив голову, вернулась к ступке с двойным усердием.

Яирне понаблюдала за моими пыточными измывательствами над ни в чём не повинной ступкой и придвинулась ближе.

— Дай, я доделаю. На полке бутылочка стоит с пробкой — принеси, будь добра, — она перехватила у меня ступку и ловкими, заученными движениями быстро завершала то, что я мучила уже с полчаса.

Я нашла искомый сосуд и молча поставила перед ней на стол, умудрившись одной рукой даже откупорить пробку. Лекарка кинула на меня беглый взгляд и стала перекладывать мазь в маленькую бутылку.

— Чего ревёшь–то? — не отрываясь от процесса, спросила она.

Я мысленно заметалась, застигнутая врасплох.

— Пылинка от травы в глаз попала… — соврала я.

— Видно, хорошо засела, раз так и не вышла, — она умилённо улыбнулась, потрепав меня по щеке. — Придёт твой Жан, куда он денется.

Я стыдливо отвернулась к полке со снадобьями, делая вид, что перебираю их.

— А если не придёт?.. И.. И с чего вы про него вспомнили?! — я уже ругала себя за слабость, и за то, что выдала себя, как ни старалась скрыть.

— Девочка, да ты же несколько дней ходишь мрачнее тучи, улыбаться перестала! Люди уже спрашивают, не заболела ли ты?.. — она положила мне руку на плечо. — И скажи мне, если я не права по поводу твоей грусти.

Знаю, поддержка — дело правое. И она хотела как лучше, разумеется. Но стало только хуже.

— Драккати, детка, я вернусь через день–другой. Деревня рядом совсем, только дороги размыло. Не забывай кота кормить. Хочешь, пряник привезу?

— Хочу, — я вымученно улыбнулась.

Она вздохнула, глядя на меня, накинула плащ, подхватила котомку и вышла в сени. Дождь всё не прекращался, и я, чтобы отвлечься от грустных мыслей, решила поставить тесто. Это занятие всегда было для меня скорее развлечением — выпечка у меня выходила без труда, никогда не подгорала и была вкусной и воздушной. Через несколько часов, когда тесто подошло, и его можно было выпекать, я насыпала муки на стол и стала делать крендельки.

С формой особо не гадала, просто скатывала комочки в колбаски, а затем из колбасок — что получится. Получались, как правило, кривые кружочки. Но одной рукой сложно было сделать что–то иное, вторую только зря в квашне вымазала! Готовые крендельки присыпала сахаром и отправила в печь. Печка нам с Яирне досталась преотличная — такой даже на девичьей кухне нет. И это было существенным плюсом проживания в этом доме.

Прибрала со стола и собиралась идти мыть руки, когда в дверь постучали. «Наверное, Яирне вернулась, передумала», — подумала я.

— Открыто!

Дверь распахнулась, впуская в дом сырость и остатки ветра. На пороге стояла высокая фигура в тёмном плаще с капюшоном на голове. Где–то совсем рядом возле печной трубы громыхнуло. За гостем захлопнулась дверь в сени, и он вошёл, сделав пару шагов. А я стояла, с руками в квашне, и не знала, что мне делать с этим незнакомым гостем.

— Яирне нет, она будет через пару дней… — не придумала ничего другого.

— А я и не к ней, — из–под капюшона дрогнула улыбка на смуглом лице, и я обмерла.

Гость, наконец, откинул капюшон плаща, затем и сам плащ, тряхнул смолистой влажной шевелюрой и улыбнулся мне. Я дёрнулась навстречу, но сдержала порыв.

— Пойду, руки помою… — сказала я максимально твёрдым голосом. А сердце бьётся, словно пойманная птица… Потому что оба ведра с водой стоят в сенях, и чтобы туда попасть, нужно пройти мимо большой сероглазой тени, не сводящей с меня внимательного взгляда… Набралась смелости, и на негнущихся ногах пошла к цели, стараясь не думать о препятствии. Дошла до препятствия.

— Я помешал?

Он так близко, совсем рядом, — настолько, что чувствую его дыхание на лице. Только не смотреть, только дойти помыть руки. А там и дверь рядом, если что…

— Нет, — выдыхаю я внезапным для меня самой шёпотом.

— Ты мне не рада? — вкрадчивый голос.

Мамаааа!..

Медленно поднимаю взгляд. Глаза в глаза. Судорожно вздыхаю — воздуха не хватает! Но руки предательски тянутся к нему. Подхватил, сжал в объятиях, вдыхая запах моих волос, кружа в воздухе.

— Ненавижу тебя! — прошептала я, прижимаясь виском к его щеке, и протестующе, несильно стукнула испачканным кулачком в плечо.

— Уже что–то…

Обжигающий поцелуй — яркий, страстный, не имеющий ничего общего с предыдущим, и, кажется, я ответила. Закружилась голова, и почему–то ослабели ноги. Всё же странные реакции выдаёт моё тело в его присутствии!

— Кати… Моя Драккати, моя любимая девочка, — я почувствовала, как он скользит ладонями по спине, как его поцелуи постепенно переходят на шею, как платье становится слишком свободным, и, поняв, что меня раздевают, я запаниковала и упёрлась рукой в его торс, отталкивая его и восстанавливая своё дыхание.

— Не надо, Жан… — умоляюще воззрилась в его тёмные глаза цвета туч. Он всё же скользнул рукой по обнажённому участку спины, с сожалением убирая её под напором умоляющего взгляда. Тяжело выдохнул, закрыв глаза, и потёрся носом о мою чёлку. Так мы стояли, обнявшись, несколько минут. Странно, неловко, приятно.

— Обычно женщины говорят в таких ситуациях «Пожалуйста, Жан!..», — ехидным шёпотом заметили мне на ушко.

— Неужели никто не отказывал? Никогда?!

— Нет, — он с полуулыбкой смотрел на моё недоуменное лицо.

— И много у тебя было женщин? — мне действительно было любопытно.

— Сколько бы ни было, сейчас кроме тебя никого нет, — нежный поцелуй в ушко.

Я уткнулась лбом в его шею. Почему–то не разозлил и не обидел меня его поступок. Скорее, восхищало то, что смог остановиться, стоило попросить. С ним всё было впервые. А главное, на душе снова было тепло.

— Спина мёрзнет, — шепнула я.

Он прошёлся горячей ладонью по моей спине и отстранился, разворачивая меня за плечи. Я перекинула длинную косу через плечо на грудь. Несколько неторопливых движений, и моё простое бежевое платье перестало висеть мешком, держась на одних бретелях. Я почувствовала осторожный поцелуй в шею и его руки, горячим кольцом сжимающие мою талию. Спине стало тепло — совсем как тогда, на прогулке верхом.