Империя Раздолья 1: Огненное сердце (СИ) - Смолина Екатерина - Страница 24

— Кажется, у тебя что–то горит… — принюхался Жан.

Ойкнула и опрометью кинулась к печи. Тесто на руках засохло и неприятно стягивало кожу, мешая движениям. Выпечка, к счастью, пострадала не сильно. Сложенная на блюде, она ароматно дымилась паром. Я выскочила в сени, имея, наконец, возможность вымыть руки. К счастью, отмылось всё быстро, и оттирать не пришлось.

Вернувшись в комнату, я застала Жана за бессовестным утягиванием выпечки с подноса. Он смешно пытался справиться с горячей сдобой, обжигая пальцы и дуя на дымящуюся разорванную выпечку. Я хихикнула, прикрывая рот рукой. Он обернулся, виновато улыбаясь. И всё равно улыбка вышла отчасти хулиганской!

— Положи, пусть остынет! — я уже смеялась в голос, отбирая кренделёк. — Потом возьмёшь, мне не жалко. Ты голодный?

Он притянул меня к себе, многозначительно мурлыкнув на ушко:

— Ты даже не представляешь, насколько…

— У меня щи есть вчерашние. Очень сытные. Разогреть? — я проигнорировала явный намёк и теперь испытующе улыбалась, глядя, как он возводит к потолку взгляд и притворно вздыхает.

— Хорошо, пусть сначала будут щи, — я получила в ответ иронично–насмешливый взгляд с улыбкой.

Котелок с варевом согрелся в очаге быстро, и я разлила еду по тарелкам. А пока накрывала на стол, он сидел, подперев подбородок кулаком, и задумчиво за мной наблюдал. Дождь неожиданно кончился. Я заметила это, мельком глянув в окно. Тучи рассеивались, и сквозь серый мрак пробивались солнечные лучи. Где–то вдали напоследок ещё недовольно гремел гром. Жан ел молча и очень аккуратно. Ни хлюпаний, ни всплесков, — даже дна тарелки ложкой не задевал! Разве так бывает?.. Наблюдая за ним, я даже забыла о своей порции. Что–то тёплое шевельнулось в душе в ответ на вопросительный взгляд, — мол, что не так? Я неловко улыбнулась и вернулась к своей трапезе. Так волнительно и приятно оказалось угощать его! Мы с девочками каждый день кормили множество людей, но тут… Совсем другое. Я вдруг распереживалась, что недосолено, или мало картошки, но поймала его взгляд, и поняла, что ему нет дела до тонкостей деревенской кухни. Так Тор смотрел на Этираю. А я сейчас не знала, куда от этого взгляда деться…

— Кати, — он негромко позвал меня, отвлекая от усердного созерцания перемены погоды за окном. — Меня не будет около месяца. Нужно сделать кое–какие дела по государственной части.

Я встревожено замерла, осознавая услышанное. Осознание упорно сопротивлялось. Он проследил мою реакцию и накрыл мою ладонь своей. Я опустила взгляд в стол.

— Мне жаль, что мы проводим так мало времени вместе. Будь моя воля, мы бы не расставались дольше, чем на день, и, надеюсь, когда–нибудь так и будет, — он осторожно сжал мою ладонь, чувственно гладя её основание большим пальцем.

— Когда ты уезжаешь? — я мрачнела с каждым его словом.

— Сегодня. Официально — меня уже здесь нет. Просто не смог не попрощаться с тобой.

Я вздохнула. То, чего я так боялась — свершалось. Может, не в полной мере, но и этого было достаточно. Месяц это так долго! И неизвестно ещё, что за это время может произойти.

— Милая, иди ко мне, — он потянул меня к себе за руку. Но я, чувствуя, как комок подступает к горлу, упёрлась и отвернулась от него. Не хватало ещё одной истерики в его присутствии!

Он не стал настаивать. Просто встал, отодвинул стул вместе со мной, подхватил меня на руки и прижал к себе, усаживаясь на моё место. А я терзалась противоречивыми чувствами — то ли попытаться слезть, то ли обнять…

— Кати, я даже не знаю, радоваться твоей реакции или нет?.. — Жан растерянно гладил мои волосы. И совсем тихо, словно признаваясь самому себе, шепнул: — Я так не хочу уезжать…

— Не уезжай… — тихо шепнула в ответ.

Стиснул меня, зарываясь носом в мои волосы.

Знаю, что бесполезно. Разве могут мои слова отменить приказ? Мы оба это знали — откуда–то пришло такое вот чувство.

Я спряталась у него на груди, полуприкрыв своё лицо ладошкой. Он тёплый, и пахнет вкусно: смесью дорогого одеколона, влаги, хвои и остатками запаха Веарта.

Желание слезть, убежать, забыть пока не поздно — эти мысли не покидали меня. Точно так же, как и не было никаких сил это сделать прямо сейчас, потому что отпустить его была не в силах. Даже если бы захотела — из капкана его рук сбежать сложно! Стоило унять тревогу и начать получать удовольствие от таких вот объятий, как вспоминалась её причина — и страх змеёй снова заползал в сердце.

Он отнял от лица мою ладонь, кладя её себе на шею, и поцеловал мои влажные ресницы. Этот жест неожиданно для меня самой оказался успокоительным и разрешил проблему немедленного выбора — бежать или остаться. По крайней мере, первый вариант стал гораздо менее значительным. И я разрешила себе вольность. Несмело, неуклюже продвинулась ладонью, обнимая за шею человека, которого так не хотела отпускать. А меня снова поцеловали. Долго, нежно, приятно.

— Береги себя, малыш. Я вернусь, как только смогу, — он коснулся губами кончика моего носа. — Если зайдёт Ле… Владыка — не бойся. Слушай его, он сможет тебя защитить.

— Защитить? От кого?..

— Он сам расскажет. Всё будет хорошо, любимая, — меня кольнуло такое обращение. Любимая… Я столько раз слышала его по отношению к другим, но сама… Я не могла понять, нравится мне это, или нет.

— Что–то случилось? — встревоженно спросила.

— Всегда что–то случается, — уклончиво ответил он. — И всегда приходится решать, что с этим делать, какой бы ценой ни пришлось за это расплачиваться, — он погрустнел.

Затем потянулся к своему плащу, висящему на одном из четырёх стульев за столом. Пришлось вцепиться в шею сильнее — чисто инстинктивно, хотя он и поддерживал меня.

— Дай руку, — сердце бухнулось о ребра. Я с подозрением уставилась в серо–голубые глаза.

— Зачем? — испуганно спросила.

— Руку дашь — узнаешь, — он грустно улыбнулся.

Я поджала губы. Но руку всё же протянула. Он надел на моё запястье красивый, изысканный браслет из серебра. Шириной в ладонь в поперечине. Тонкая изящная ковка, листики, незнакомые цветы и пламя, вплетённое между цветами. С виду издалека и не скажешь, что это что–то дорогое, но вблизи явно чувствовалась рука мастера.

— Это… — я поражённо переводила взгляд с браслета на Жана.

Он посмотрел на меня как–то странно, словно хотел сказать что–то другое.

— Пока нет. Но если захочешь, будет и свадебное. Только скажи, — он внимательно наблюдал за моей реакцией.

Я смущённо краснела:

— Мне нужно время.

Жан разочарованно вздохнул. Даже неудобно стало! Но не могу же я с радостью снова кинуться в петлю, из которой сбежала?!

Мы посидели ещё немного. За окном начинало темнеть. Бесконечно наше прощание продолжаться не могло. Я нехотя слезла с нагретых колен, собрала выпечку с блюда, завернув в чистый рушник в два слоя, и протянула Жану. Он поблагодарил, обнял и нежно поцеловал на прощание. Уходил быстро, как будто боялся, что я попрошу остаться снова. Когда он ушёл, я ещё долго стояла в отупении, глядя на потрескавшуюся, массивную деревянную дверь. Мои губы всё ещё горели от его поцелуя, я чувствовала его запах и скользнувшие на моей щеке волосы.

Тревога холодила живот. Я поднялась в спальню. Только свернувшись калачиком на неразобранной постели, я ощутила, насколько хочу спать. В животе было пусто и больно, мне хотелось сорваться и догнать Жана! Но я гнала от себя пустые тревоги, вновь и вновь ощущая пустоту и тревожный холод в животе.

***

Мне снова снилось, как я стою вне времени и пространства, в полной темноте. И снова по мне бегали широкие алые языки пламени, гораздо большего размера. Только в этот раз отчётливо помнила и предыдущие события здесь, и сразу огляделась. Я была одна, но меня не покидало ощущение, что за мной наблюдают. А ещё мне было мучительно больно от этого огня. Не так, как если бы я сунула руку в костёр. Как будто огонь меня съедал изнутри.

— Владыка!.. — робко позвала я в пустоту, вслушиваясь, ожидая ответа. Я не была уверена, но…