Империя Раздолья 1: Огненное сердце (СИ) - Смолина Екатерина - Страница 17

Ещё издалека мне приметился чёрный силуэт всадника на лошади. Я залюбовалась грацией и величественностью приближающегося чёрного жеребца. Его шерсть лоснилась на солнце, поступь выдавала многолетнюю выучку, а бабки щеголяли ещё более чёрной длинной шерстью. Лоб рассекала белая, узкая неровная стрелка. Красавец холёный, дорогущий и наверняка горячо любимый! Я давно заглядывалась на лошадей, но подолгу в седле не сидела, и только училась верховой езде. Когда конь поравнялся со мной настолько, чтобы моя рука невольно потянулась его погладить (в последний момент я её таки отдёрнула, смутившись), вдруг вспомнила, что к лошадям обычно прилагается ещё и всадник. Посмотрела на знакомые сапоги из дорогой мягкой кожи у боков коника, всё ещё не решаясь поднять взгляд. Обладатель сапог сокрушённо заметил, обращаясь к своему коню:

— Вот так, Веарт, тебя хоть погладить хотели, а на меня и взглянуть не желают!

На меня сверху вниз иронично взирал обладатель красивых серо–голубых глаз. И какие же у него ямочки на щеках, когда улыбается!

— Добрый день, Воевода Стааль, — я не смогла сдержать ответную улыбку.

— И тебе доброго дня, красавица. Куда путь держишь?

— К девочкам хотела зайти. Старейшина разрешил вернуться в девичью.

Веарт заинтересованно ткнулся мордой мне в ладонь — я недавно поела, и, наверное, мои руки пахли чем–то вкусным. Воевода смущённо одёрнул упирающегося Веарта.

— Хочешь покататься? — заманчиво мне улыбаясь, эрл Стааль похлопал по холке вороного жеребца. Тот всхрапнул, перебирая копытами и подозрительно кося глазом на дополнительную ношу. — Тебе понравится!

Вздохнув, я всё–таки погладила точёную бархатную шею разгорячённого животного. Предложение было более чем волнительным! Представив, как я самолично отказываюсь прокатиться на этом красавце, мне стало тоскливо, и я поняла, что никогда потом себе этого не прощу! Жан протянул мне руку.

— Только покатать! И никаких грязных намёков!..

— Мои намёки будут исключительно чистыми, — он улыбнулся ещё шире, пытаясь пригасить улыбку.

Я вздохнула, ухватилась за предоставленную конечность, и была втянута на холку Веарта, спереди от всадника. Вынужденные объятия смущали, но без них я бы давно скатилась и упала! Жан придерживал меня за талию, периодически втягивая назад, но и сам то и дело усаживался ровнее, нервируя хладнокровного Веарта.

— Может, сядешь по–другому? — не выдержал он, в очередной раз вылавливая меня на попоне.

— Я не смогу перекинуть ногу, подол мешает… — призналась, немало намучавшись сама.

— А я помогу, — щекотно шепнули на ушко.

— Лучше не надо! — испугалась я.

Ну а что, помощь — она разная бывает!..

— Как знаешь. Устанешь — скажи, — терпеливо вздохнул темноволосый эрл.

Мы пересекли Зареченский мост, двигаясь рысью, и теперь направлялись в сторону луговых полей, мимо общинных садов, огородов и пашен, на которых копошились люди. Наконец пашни сменились леском, и, ещё через какое–то время, впереди замаячили зелёные бугорки Николь–Холмов. Я никогда сюда не заходила, и только слышала по эти холмы, усеянные в погожий летний день ароматными яркими цветами и земляникой. Основательно устав от неудобства, и прикинув ширину подола, я всё–таки решилась сесть нормально.

— Только делай всё плавно, без паники, хорошо? — попросил Жан.

— Да… — подобрала юбку.

Волнительный момент перекидывания ноги, откинувшись спиной на мощный торс Воеводы, ощущая спиной через платье жар его напряжённого, как струна, тела, я не забуду ещё долго. После того, как он откинулся назад, увлекая рукой меня за собой, чтобы я смогла совершить это действие, я долго не могла сосредоточиться на дороге и красотах! Но моё волнение, к счастью, было не замечено. Я опустила подбородок, пряча пунцовые щёки за волосами, и стараясь думать о вороном жеребце, на котором так хотела прокатиться…

А полюбоваться действительно было чем!.. С высоты породистого тяжеловоза всё казалось красивее и ближе. Можно было коснуться ветки рукой, позволив листьям прошуршать по раскрытой ладони. Я даже нашла взглядом птичку, заливисто переливающуюся звонкой мелодией, а ещё пахнуло земляникой… За неспешной прогулкой, дурманящими ароматами леса и начинающейся холмистой поляны я забыла о смущении и о том, что сзади кто–то есть. Просто пригрелась, и расслабленно откинула голову, глядя в небо, усеянное пушистыми облаками.

Лучики солнца пробирались сквозь шумящую листву деревьев, играя на них бликами, и иногда слепя глаза. Я почувствовала на виске лёгкий поцелуй. И вздрогнула, осознав, что уже давно расслабленно сижу в объятиях Воеводы, любуясь окрестностями. Молниеносно попыталась выпрямиться, по инерции летя носом к затылку занервничавшего Веарта, но меня притянули назад, прижимая к себе крепкой, перетянутой кожаным браслетом рукой. Вырываться было бесполезно, но и расслабиться я уже не могла, напряжённо сопя. Над ушком печальным хриплым голосом прозвучало:

— Прости. Так хорошо ехали… Не удержался!.. — он ослабил хватку, позволяя мне сесть поудобнее, и перехватил поводья обеими руками.

— Воевода Стааль, не делайте так больше…

Он помрачнел:

— Так неприятно?..

— Просто мы мало знакомы… — смутилась, в глубине души начиная жалеть о своей реакции.

— Кати, я что, настолько тебе противен, что ты всё время меня отталкиваешь? И ради Родана, с каких пор мы перешли на «вы»? Всегда же так непринуждённо общались… Я что–то пропустил?

Я насупилась:

— Не давите на меня. Пожалуйста!.. Вы… ты мне не противен. Просто я никогда ни с кем не встречалась!..

— А Беорн сказал, ты замужем была… — его голос стал растерянным.

— Не по своей воле. И это было каждый день. Не по своей воле, грубо и больно, — я опять начала краснеть.

И почувствовала, как он напрягся, сжимая на поводьях кулаки. Немного помолчав, он ответил, подбирая слова:

— Так вот в чём дело… — вздохнул. — Жаль, что твоя жизнь сложилась таким образом. Но теперь всё будет иначе.

— Будешь охранять? — улыбнулась.

Чуть обернувшись, я увидела его улыбку и ощутила мягкий поцелуй в затылок, — до мурашек приятно!..

— Жан, — тихо начала, — ты не сможешь всё время быть рядом, — печально улыбнулась, — всегда найдётся кто–то, кто посчитает, что так поступать — нормально.

А в душе что–то шевельнулось, такое новое… Приятно было, что он так печётся обо мне! И пусть это только обещания, всё равно приятно!

— Даже если сам не смогу, за тобой будут присматривать мои стражи. И, если честно, уже смотрят.

— Ты приказал за мной следить?!

— А что мне оставалось делать? Ты всё время влипаешь в какие–то нелепые ситуации!.. То тебя принуждает какой–то шустрый малый, то в толпе теряешься… Только на глазах была — уже нет! Унёс, сказали, бесчувственную, какой–то блондин! — Воевода разозлился. — Я, как дурак, рванул тебя спасать, а у вас там чуть ли не свидание! Могу поспорить, — со мной бы ты купаться не пошла!.. — взбешённый низкий мужской голос чеканно выбивал претензии у меня над ухом.

Я сжалась, замерла, испугавшись раскатов его голоса, и тихо прошептала:

— Не кричите на меня, эрл Стааль…

Без особой надежды на то, что меня услышат. Бывший муж никогда не слышал.

Но Жан сделал глубокий вдох, успокаиваясь, и остановил лошадь. Спрыгнул на землю, и помог спуститься мне. Поляна и впрямь была прекрасна, вот только настроение испортилось. Я прошлась по холму, зло разбросав обувь. Из глаз текли слёзы. Я вспомнила всё, что со мной случалось плохого, и как мне хотелось защиты и поддержки в эти моменты. Ладони нагрелись, во рту словно собирался появиться жар. И сейчас я не знала что хуже, — оставаться и дальше в прежнем положении, или… Но как же невыносимо сложно шагнуть навстречу, довериться, открыться! Как страшно ожидать предательства того, кому верила… Тот, кто сгорел в огне, тоже клялся, что это в последний раз. А я верила. Потому что иного выхода у меня не было. Сбежать я не могла — меня держали под замком. И вся деревня знала. Знала, видела, слышала… И никто не заступился, ни словом, ни делом. Кажется, я плакала впервые за много лет. Как жаль, что это видит он.