Мумия - Коллинз Макс Аллан - Страница 36

– Могу вам его быстро приготовить, – отозвался Рик, удивленно приподнимая брови.

Джонатан продолжал с отвращением смотреть на панцири жуков:

– Не хочешь ли ты сказать, сестренка, что эти от­вратительные твари пожирали плоть нашего трупа?

– Да... и нет. Боюсь, что в случае нашего трупа дела обстояли несколько иначе. Я полагаю, когда они на­чали поедать его, он еще не был трупом.

Джонатан и О'Коннелл обменялись изумленными взглядами, но веря своим ушам.

Благодаря любезности Ричарда Эвелин уже при­обрела персональный шашлык из крысы, который принялась методично прожаривать на огне. Увлечен­ная этим занятием, Эвелин продолжала просвещать членов своей маленькой экспедиции:

– Таким образом, наша теория о том, что при жиз­ни этот человек был большим грешником, имеет пра­во на существование. Видимо, мы были недалеки от истины.

– Значит, ты полагаешь, что он не только был по­хоронен заживо, – начал размышлять вслух О'Коннелл. – Тот, кто поступил с ним таким образом, еще додумался бросить в его гроб и горсточку пожираю­щих плоть жуков? Ну, чтобы они загрызли его до смерти?

Эвелин нахмурилась:

– Я бы сказала, что этих жуков там была не «гор­сточка», а гораздо больше.

– Но что такого мог натворить этот человек, что­бы удостоиться подобных «почестей»? – поинтересовался Джонатан.

О'Коннелл лишь усмехнулся:

– Может быть, он начал заигрывать с дочкой фараона.

– Это самое малое, что могло случиться, – подтвердила Эвелин, медленно поворачивая крысу на огне. – Но, судя потому, что я уже увидела, могу выс­казать одно смелое предположение. Видимо, нашей мумии пришлось пережить самое страшное из всех древнеегипетских проклятий: хом-дай.

И она пояснила, что такая процедура предназначалась лишь для самых порочных людей и злостных святотатцев.

– Но у меня все же остаются некоторые сомнения насчет моей теории, – добавила Эвелин. – Дело в том, что во всех книгах имеются указания на то, что в жиз­ни этот обряд проклятия – хом-дай – никогда так и не был приведен в исполнение.

Джонатан горько усмехнулся:

– Что ж, значит, наша мумия оказалась первой.

– Ты хочешь сказать, что ученые считают, будто такое наказание в действительности ни к кому не при­менялось? Тогда зачем вообще понадобилось его при­думывать?

Эвелин пожала плечами:

– Наверное, оно действовало как угроза, как сред­ство устрашения и сдерживающий фактор. Люди зна­ли, что если кто-то поведет себя уж слишком плохо, ему ой как не поздоровится! Однако в Древнем Египте никто так и не был наказан при помощи хом-дай. Во всяком случае так считает наука. Египтяне очень бо­ялись применить это наказание.

– Но почему? – не переставал удивляться Джо­натан. – Я считал, что бояться должен тот, кого на­казывают, а вовсе не палач.

– Существуют указания на то, что если тот, кто подвергся пыткам хом-дай, когда-нибудь восстанет из мертвых, – начала Эвелин самым беспечным тоном, словно рассказывала о чем-то обыденном, – то со сво­им возвращением он принесет на Землю и десять каз­ней египетских.

– Сколько-сколько казней ты сказала? – шутли­во переспросил О'Коннелл, хотя взгляд его оставался серьезным и даже настороженным.

Бени, который, казалось, увлеченно обсасывал крысиные косточки и вовсе не прислушивался к раз­говору, вдруг вставил:

– Это как получилось у Моисея и фараона, да?

– Да, совершенно верно, кивнула Эвелин.

– Интересно, осталось ли у меня в голове хоть что-нибудь из того, чему меня учили в воскресной школе, – оживился Джонатан и начал припоми­нать, какими же казнями грозили фараону: – Зна­чит, так: лягушки, мухи, саранча... Боже мой, ка­жется, это все.

– Град, – подсказал Бернс, сидевший по другую сторону костра. – И огонь.

– Солнце должно почернеть, припомнил Хендерсон.

– А вода – превратиться в кровь, – подхватил Дэннэлс.

– Выяснилось, что все это время американцы вни­мательно прислушивались к разговору конкурентов.

– А вот еще один кошмар, кстати, мой любимый. Это когда все тело покрывают болячки, ожоги и так далее. Представляете подобный ужас? Но все равно остается еще две напасти. Кто-нибудь мне поможет?

Все молчали. Кто-то нервно хохотнул, но Эвелин чувствовала, что в воздухе постепенно накапливает­ся некое напряжение. Вот вам и храбрые охотники за сокровищами! Все же мужчины – это самые настоя­щие дети.

Она отвела палочку с крысой в сторону, подула на мясо и, попробовав его, радостно заявила:

– Совсем не так плохо, как я думала.

Эвелин вдоволь надышалась свежим вечерним воз­духом и была готова отправиться спать (Теперь ее уг­нетала только бедуинская одежда, которая успела уже порядком измяться и запачкаться). Девушка прибли­жалась к своей палатке, но, проходя мимо шатра профессора, заметила кое-что весьма интересное.

Доктор Чемберлен лежал на подстилке и крепко спал. Одной рукой он нежно прижимал к груди укра­шенный драгоценными камнями сосуд, а другая рас­слабленно покоилась на древней черной книге.

Эвелин воровато огляделась вокруг. Наемные зем­лекопы египтолога лежали вповалку на земле, укрыв­шись с головой одеялами. Казалось, все они крепко спят, а доктор Чемберлен оглушительно храпел.

Через несколько коротких мгновений Эвелин уже сидела возле костра. В руках она держала заветную книгу.

– А вот это уже называется воровством, – раздал­ся сзади чей-то голос, и рядом с девушкой на песок опу­стился О'Коннелл.

– Мне кажется, раньше ты в таких случаях пользо­вался определением «позаимствовать», – ответила она, намекая на способ, которым Рик раздобыл ей на­бор археологических инструментов. – Будь любезен, достань из рюкзака Джонатана шкатулку с секретом. Пожалуйста.

О'Коннелл повиновался.

Эвелин вставила раскрытую шкатулку в пазы ме­ханизма. Он оказался в точности таким же, как на сар­кофаге и на внутреннем деревянном гробу, которые им успешно удалось открыть.

– Ты искала именно эту книгу? – поинтересовал­ся Рик. – Но, по-моему, она вовсе не из золота.

– Это не Книга Амон-Ра. Это что-то другое, но, по-видимому, не менее ценное.

– А что же это такое? Черная книга для черных списков царя Тутанхамона?

– Я думаю, что это Книга Мертвых.

– Мертвых? – поморщился О'Коннелл, – Что-то мне перестает нравиться наша затея.

– Не будь слюнтяем! – возмутилась Эвелин. – Ну какой вред может причинить книга?

С этими словами она решительно повернула ключ.

Шуршащий звук приведенного в действие механиз­ма, казалось, эхом разнесся в ночи. Девушка испуганно огляделась, проверяя, не проснулся ли кто-нибудь, в частности, доктор Чемберлен. Однако ничего, кро­ме похрапывания спящих тут и там мужчин, слышно не было.

Неожиданно воздух пришел в движение. Но это был не порывистый ветер, как прежде, под землей. На этот раз казалось, что дышит нечто неописуемо огромное, будто в небе перевел дух скучающий вели­кан. Пламя костра заметалось под этим холодным потоком воздуха.

О'Коннелл и Эвелин нервно переглянулись, но за­тем девушка рассмеялась. Рик присоединился к ней, но смех его звучал неубедительно. Он придвинулся к девушке поближе и обнял ее, словно защищая от воз­можной опасности. Эвелин показалось, что и Ричард чувствует себя несколько не в своей тарелке.

Девушка склонилась над книгой, медленно водя пальцем по иероглифам и что-то невнятно бормоча.

– Ну и что же это такое, в конце концов? – не выдержал О'Коннелл. – Телефонный справочник Хамунаптры?

– «Амон кум ра. Амон кум дей».

– Теперь мне все ясно. Хорошо, что поинтересо­вался, – съехидничал Рик.

– Здесь говорится о ночи и дне.

Не обращая внимания на О'Коннелла. она продол­жала читать, теперь уже вслух, словно желала слы­шать, как звучат древние заклинания.

(Она, конечно, не могла знать о том, что сейчас про­исходило во тьме лабиринта. Мумия, оставленная ими в деревянном открытом гробу рядом с саркофагом, на­чала оживать. Гниющая плоть и кости зашевелились, распахнулись веки. Имхотеп пробудился, словно от удара, и уставился в темноту пустыми глазницами.)