Мумия - Коллинз Макс Аллан - Страница 37

...Итак, Эвелин Карнахэн, честная поборница на­учных изыскании, влюбленная в верования и обряды Древнего Египта, преданная памяти своего знамени­того покойного отца, продолжала читать те самые зак­линания, которые постепенно возвращали мумию к жизни.

– Нет! – вдруг раздался чей-то истошный крик позади Эвелин.

Проснулся еще кто-то, а именно доктор Чемберлен.

– Нельзя этого делать! – вопил профессор. – Не­медленно остановитесь!

Когда египтолог добежал до девушки на своих ко­ротеньких ножках, она уже успела закрыть книгу, как школьница, застигнутая ночью за чтением зап­рещенного романа. Сейчас она обратила внимание на то, что профессор наконец-то снял свой знаменитый тропический шлем. Его жиденькие белесые волосы стояли дыбом. Наверное, оттого, что он ворочался во сне... Или от осознания ужаса, который учинила Эвелин...

Остановившись почти у самого костра, Чемберлен внезапно замер на месте и повернулся лицом к пустыне, будто услышал оттуда некий звук.

А это было действительно так. Вскоре до слуха Эве­лин и О'Коннелла также донесся далекий жужжащий звук, словно откуда-то из-за горизонта к ним прибли­жается самолет, только это жужжание казалось бо­лее пронзительным и с какими-то подвываниями.

Рик и Эвелин одновременно вскочили на ноги. В тот же миг, вздрогнув, в своей палатке проснулся Джо­натан. Жужжание и вой теперь напоминали сигнал испорченной автомобильной сирены. В той стороне, где стояли палатки американцев, возник Бени. Он шел пошатываясь и держась руками за живот.

– Наверное, крыса оказалась больная, – спросо­нок пробормотал он, но глаза его тут же округлились от ужаса, как только он услышал все нарастающий гул, идущий из пустыни.

Хендерсон, Бернс и Дэниэлс тоже выскочили из палаток с револьверами в руках, когда до них донесся снаружи непонятный шум.

Все сгрудились в мерцающем свете костра, напря­женно вглядываясь в сторону источника звука. Сму­щенные собственной беспомощностью, американцы громко рассуждали о том, что за чертовщина тут, мог­ла происходить.

Вскоре «чертовщина» заявила о себе вполне мате­риально. Жуткое, невероятно огромное облако саран­чи опустилось на лагерь, покрывая все вокруг шеве­лящимся ковром.

Эвелин судорожно размахивала руками в воздухе, стараясь пробиться через вихрь крылатых насекомых. Она почувствовала, как О'Коннелл ухватил ее за талию и увлек за собой. Пробившись сквозь ливень саранчи, к ним присоединился Джонатан, и все трое помчались к трещине возле статуи Анубиса. Отчаянно пытаясь из­бавиться от ползающих по ним крылатых тварей, они старались как можно скорей достичь храма.

В это время Бени со своими американскими работодателями мчался к другому входу в лабиринт. А доктор Чемберлен, покрытый шуршащим саваном из са­ранчи, прижимая к себе вновь обретенную Кингу Мертвых, стоял и вопрошал небеса:

– Что же мы натворили?!

Отплевываясь от саранчи, успевшей заползти ему в рот, он присоединился к своим товарищам.

Эвелин, О'Коннелл и Джонатан уже знакомым путем добрались до зала бальзамирования, где и остано­вились, выбирая из волос и одежды запутавшихся там насекомых. Рик, более всех сумевший сохранить при­сутствие духа, не расставался со своим рюкзаком с оружием. О'Коннелл достал спички и зажег факел.

– Никогда в жизни не видел столько кузнечиков сразу! – признался он.

– Это не кузнечики, – поправила его Эвелин, ста­раясь быстрей прийти в себя. – Это саранча.

– Значит, это и есть одна из так называемых деся­ти казней? – истерично выкрикнул Джонатан, обра­щаясь к сестре. – Саранча!

– Это вовсе не казнь, Джонатан, – стараясь со­хранять спокойствие, сказала Эвелин, – а природное явление. Связано оно с тем, что один раз в несколько лет у саранчи происходит гигантский прирост популяции, и когда все насекомые сразу взлетают и начи­нают мигрировать... получается как раз то, что мы только что наблюдали. – Девушка стряхнула с уха крупную саранчу.

Она отступила на шаг, и тут же почувствовала, как ее сандалия угодила но что-то скользкое.

– Тьфу ты! – в сердцах сплюнула девушка. – Я, кажется, во что-то вляпалась.

– Не во что-то, а в кого-то, – поправил Джонатан, нахмурившись, после того как опустил свой факел и исследовал ногу своей сестры.

Весь каменный пол зала был усеян отвратитель­ными, скользкими лягушками!

Эвелин еле сдержалась, чтобы не закричать от ужаса. В это время к ней как раз обратился О'Коннелл:

– Насчет саранчи все попятно. Но разве египетс­кие лягушки тоже неожиданно решили усиленно раз­множаться? И как им удалось прилететь сюда?

Прежде чем Эвелин успели ответить ему (правда, еще неизвестно, какие слова она нашла бы для этого ответа), земля под ногами отважных членов экспедиции начала трястись. Полы коридоров лабиринта были засыпаны песком, и теперь этот песок зашеве­лился, как будто внезапно ожил.

Люди стали свидетелями невозможного зрелища, представшего перед ними в свете факелов. Песок, ка­залось, тек по полу, постепенно образовывая перед ними высокий конус. Можно было подумать, что под покровом песка оживает какое-то существо. Откуда-то, видимо, из щелей между каменными плитами, по­явились они. Вершина песчаного конуса раскрылась, и это хлынуло оттуда потоком, словно лава из вулка­на, покрывая все вокруг. Шевеление песка было выз­вано не движениями какого-то неведомого существа, а огромной массой хищных скарабеев.

Сотни омерзительных навозных жуков растека­лись по полу и наступали в направлении людей.

Эвелин пронзительно завизжала, к ней тут же при­соединился Джонатан. Даже О'Коннелл, вместо того чтобы скомандовать отход, как он и собирался это сде­лать, громко завопил.

Освещая дорогу факелом, Рик увлек своих друзей в один из боковых коридоров. Армия жуков следова­ла за и ими по пятам.

В другом туннеле лабиринта американцы тоже на­шли спасение от полчищ саранчи. Впереди всех бежал Бернс. В одном из коридоров он за что-то зацепился. Очки в проволочной оправе соскочили с его носа и упа­ли как раз под ноги бегущим, и кто-то из них тут же с хрустом раздавил их.

Без них и без факела Бернс здорово отстал от своих приятелей. Только прищурившись изо всех сил, он мог различить впереди какие-то неясные движущиеся фи­гуры. Скоро темнота туннеля поглотила их.

– Подождите! – кричал им вслед Бернс, – Подож­дите меня!

Но те либо не слышали его, либо им было просто наплевать.

Бернс изо всех сил старался сориентироваться в темноте. Он потихоньку затрусил вперед, одной рукой придерживаясь за стену, а другую выставив перед со­бой, чтобы не наткнуться на какое-либо препятствие. Где-то вдали его глаза различили слабый свет, но это было не пламя факела, а призрачное сияние луны, проникающее в подземелье сквозь трещину в потол­ке. Двинувшись в направлении света, Бернс вдруг раз­личил смутные очертания чего-то или кого-то, появив­шегося футах в десяти перед ним.

– Дэниэлс? – обеспокоенно спросил Бернс. – Хендерсон? Это вы?

Неверной, пошатывающейся походкой америка­нец приблизился к стоящей в полутьме фигуре, зап­нулся и, падая вперед, выставил руки, чтобы обрести опору.

Но его ладони провалились во что-то мягкое и по­датливое, словно в грязь. Тут же ему в ноздри удари­ло жуткое зловоние, и он рывком освободил увязшие руки. Раздался неприятный чавкающий звук. Даже наполовину ослепший, Бернс разглядел липкую жижу, покрывавшую его ладони. Постепенно в его мозгу сформировалось осознание того что перед ним стоит ожившая мумия. А вязкая субстанция явля­лась не чем иным, как гниющей плотью с копоша­щимися в ней личинками мух. Бернс истошно заво­пил, но в тот же миг костлявая рука с обрывками раз­ложившегося мяса заткнула ему рот, заглушая от­чаянный крик.

Преследуемый шуршащими насекомыми, О'Коннелл вывел Эвелин и Джонатана в ту часть запутан­ного лабиринта, где они еще ни разу небыли. Они до­бежали до зала, из которого куда-то вверх вела вы­рубленная из камня узкая лестница. Все трое броси­лись к ней.