Жестокий мир мужчин - Полякова Татьяна Викторовна - Страница 7

• Предыдущая
• 7/13
• Следующая

В статье о самом убийстве говорилось мало, общие фразы о криминальной обстановке в стране и конкретно в нашем городе… Улица Катинская… где-то я видела такую табличку… что-то очень знакомое…

– Вы закончили? – Кажется, мне вторично задали этот вопрос, я не сразу сообразила, что стою возле стола библиотекаря.

– Да… – ответила я с трудом и пошла к выходу.

Черт, голова невыносимо болит… В машине я закурила, глядя на редких прохожих, и не спеша тронулась с места.

Знакомые улицы, проспект, универмаг, я свернула и не удивилась, оказавшись возле дома Андрея. Обычный двухэтажный дом с одним подъездом. На балконе, где он когда-то любил загорать на надувном матрасе, висело детское белье. Другие люди, другая жизнь… Только не для меня… Где, сказал парень, стояла моя машина? На углу Перекопской?

Я проехала еще немного и притормозила. Что ж, место выбрано правильно, приди мне в голову укрыть машину от посторонних глаз, отправляясь к Андрею, непременно оставила бы ее здесь. Только в ту ночь я никуда не уезжала, стояла возле окна, таращилась в темноту и ждала мужа. А мой ночной собеседник утверждает, что видел мою машину здесь.

Я вышла и огляделась. Пересечение двух улиц, слева парк. Если в ту ночь Илья действительно был в парке, мог он видеть мою машину? Я немного прогулялась. Вот с этой аллеи ее хорошо видно… днем. А ночью? Здесь два фонаря, рядом с одним как раз сейчас стоит моя «девятка», вопрос: горит ли этот самый фонарь по ночам, а главное, горел ли он тогда, пять лет назад?

Допустим, Илья видел мою машину, ну и что? Некто сообщил ему грязную сплетню обо мне и Андрее?.. Господи, Илья никогда бы этому не поверил, даже если бы увидел мою машину не один, а сотню раз… Он простился со мной, уехал… а дальше – тайна за семью печатями.

Я вернулась к машине, взялась за дверцу и замерла, разглядывая дом напротив. Распахнутые окна второго этажа, горшки с геранью… тишина, провинциальный уют. Я хлопнула дверцей, прошла во двор и села на скамейку возле детской площадки. Мальчишка лет пяти с шиком проехал по луже на велосипеде, подняв море брызг, а я засмеялась, загораживаясь от них руками. Потом поднялась и пошла через двор, но не к машине, а прямо, к стареньким особнякам, тонувшим в кустах акаций. Когда-то я любила такие места, подолгу сидела в маленьких двориках, кормила голубей и рисовала.

На рисунках выходило всегда одно и то же: раскрытое окно, белая занавеска, герань и кусты акации.

Я облокотилась на деревянный палисадник, улыбаясь своим мыслям, подняла голову и увидела цифру «семь» над подъездом. Повинуясь безотчетному порыву, покинула двор, ища глазами табличку. Налицо был явный дефицит табличек на данной улице. Я прошла домов пятнадцать, прежде чем заприметила надпись на одном из них: красной краской размашисто кто-то вывел «улица Катинская», а поверх красной надписи – оранжевая: «улица 8 Марта». Я присвистнула и пошла навстречу дворнику. Он не торопясь сгребал мусор возле контейнеров. Я извинилась и спросила:

– Не скажете, улицу давно переименовали?

– Да уж года три будет, – весело ответил усатый дядька с красным носом, прекрасно гармонировавшим с яркой футболкой и надписью через всю грудь на английском «Люби меня».

– А чем не угодило старое название? – улыбнулась я.

– По мне, что старое, что новое, все едино… Но умные люди, видно, по-другому думают. Катинская какая-то революционерка была, не помню, чем знаменитая, вроде застрелила какого-то царского генерала или еще кого… На первом доме доска висела с разъяснением, но я, честно сказать, забыл, что там про это сказано было, хоть и читал. А так как революционеры теперь не в чести, доску сняли, и называемся мы теперь «8 Марта».

– Ясно, – покачала я головой. – Что ж, 8 Марта тоже неплохо.

– Неплохо, – отозвался он.

– А где седьмой дом, не скажете?

– Так вы от него идете, он в той стороне.

– Спасибо.

– А зачем вам седьмой дом? – вдруг заинтересовался дядька. – Там сватья моя живет…

– Давно?

– Второй год.

– Жаль. – Я опять остановилась, а дядька отставил метлу в сторону и взглянул на меня с интересом. – Хотела кое-что узнать о том убийстве… Может, слышали, пять лет назад в этом доме расстреляли людей из автоматов. Я из газеты, собираю материал.

– Как не слышать, слышал. – Интерес дядьки заметно упал. – И из газет приходили. Только чего узнавать-то? Давным-давно это было. Одни бандюги убили других, ну и… земля им пухом. Стрельба-то ого-го была, из автоматов пальнули… шесть трупов, страсть…

– Четыре трупа, – поправила я, – двое умерли в больнице.

– Все равно страсть, – сурово нахмурился дядька. – А вы женщина молодая, симпатичная, а такими историями интересуетесь.

– Так ведь работа у меня. – Я улыбнулась с возможной теплотой.

– Работа… знаете, как бывает: узнаешь чего лишнее – и того…

– Что того? – подняла я брови в крайнем изумлении.

– То и того… – зашептал дядька и даже по сторонам оглянулся: – Вон сосед-то, что в пятом доме жил, тоже вроде вас, любопытный. Говорили, видел кого-то в ту ночь, когда стреляли, ну и нашли его на третий день возле подъезда…

– Что, убили? – насторожилась я.

– А как же. Стукнули по голове, вот и все.

– Веселая у вас улица, – покачала я головой и развернулась на пятках. – Значит, седьмой дом я прошла? Что ж, придется вернуться, думаю, стоит взглянуть.

– Взгляните, ежели охота, – проворчал он мне в спину.

Я вернулась к дому номер семь. Особняк начала века, недавно перестроенный. Теперь, судя по табличкам на двери, здесь было четыре хозяина. Крохотные квартирки, большая общая веранда. Окинув взглядом двор, я направилась к машине, взглянула на часы, потом ускорила шаги и остановилась только возле подъезда Андрея. Две минуты до машины, еще четыре до дома, где жил Андрей. Ну и что? Какое отношение ко мне имеет это убийство? Никакого. Если не считать странного совпадения. Мою машину, которая должна была находиться на стоянке в нашем дворе, некто видел в ту ночь здесь. Если это правда, конечно.

Я вернулась к машине, завела мотор и поехала в сторону центра, решив где-нибудь перекусить. Слева возникло Управление внутренних дел, огромное здание с широкой лестницей и тремя колоннами. Окна второго этажа открыты, должно быть, в кабинетах жара, усидеть трудно. Увидев телефон, я затормозила, потом долго искала в сумке записную книжку и Севкин номер, взглянула на часы, в это время он должен быть на работе, если, конечно, не в отпуске. Севка был на работе.

– Дерин слушает, – лениво сказал он, а я, улыбаясь, ответила:

– Быть этого не может.

– Это ты? – Он вроде бы удивился, хотя, вероятно, было чему. Мы не виделись больше года, а не звонила я… в общем, давно. – Это ты? – повторил он.

– Это я, – пришлось согласиться мне.

– Голос веселый, я рад, что ты расправила крылышки. Готовишься?

– Да. Правда, точно не знаю к чему.

– Все будет хорошо, – заверил он.

– Само собой, – пришлось согласиться мне.

– Что-нибудь случилось? – Теперь Севка как будто встревожился. – Извини, трудно поверить, что ты вдруг позвонила просто так.

– Каюсь, не просто так. Может быть, встретимся, поговорим?

– Сейчас?

– А ты можешь сейчас?

– Господи, когда звонит такая женщина, я все могу, – хохотнул он.

– Здорово, значит, жду в кафе на площади, рядом с управлением.

– Через двадцать минут буду там, – заверил Севка.

Я вернулась в машину и поехала к площади, припарковаться там было невозможно, пришлось свернуть к парку и пристроить машину возле поликлиники.

В кафе было шумно, почти все столики заняты, на счастье, пока я крутила головой, высматривая себе место, стол в углу освободился, и я поспешила его занять.

Севка появился через десять минут. Улыбнулся мне и помахал рукой, я тоже улыбнулась в ответ, наблюдая, как идет он навстречу, уверенный, спокойный. Короткая стрижка, светлые волосы, неизменные джинсы, рубашка с короткими рукавами по случаю жары. Карие глаза смотрят весело, широкий нос, едва приметный шрам над верхней губой… Мы катались на коньках, дурачились, хлопнулись в сугроб. Я вырвалась и побежала, он вскочил следом, не удержался на ногах, упал и рассек губу. Я едва не лишилась чувств, увидев его окровавленное лицо. Потом мы поехали в травмпункт, где Севке наложили два шва, всю дорогу, туда и обратно, он старательно меня успокаивал, зажимая рот красным от крови платком, и чувствовал себя виноватым…

• Предыдущая
• 7/13
• Следующая