Тая - Лебедев Александр - Страница 28

– Например?

– Например, я никогда не мог понять, почему не кончается пространство.

– А оно не кончается?

– Говорят, что нет. За нашей галактикой есть вселенная, и если вылететь за ее пределы будет что-то еще, ведь так?

– Наверное.

– Так вот, я понял, что неправильно думал. А все потому, что Евклидова геометрия не верна. Но гораздо важнее, что она опирается на основы, которые не верны в принципе.

– Боюсь показаться неучем, но ты мне их не напомнишь?

– Хотя бы определение прямой. Помнишь?

– Конечно, – Вероника сделала наивную улыбку.

– Множество точек на плоскости.

– Ну и что здесь такого?

– Как же, Вероника. Если на прямой поставить хотя бы одну точку, это будет не прямая, это будет два обратно направленных луча.

– А в чем разница?

– В том, что прямой быть не может. Ты в природе видела прямую? Прямую линию, уходящую в бесконечность без начала и конца, лишенную точки отсчета и системы координат.

– Железная дорога.

– Именно так мы и чувствуем, но теперь, теперь все иначе.

– А мы?

– Мы? Мы отрезок. Черта между двух дат. Хотя, конечно, хочется верить, что это луч уходящий в бесконечность.

– Ты меня пугаешь, Леша.

– Не бойся, Вероничка, потому что в этом тоже есть смысл.

– В том, чтобы не бояться?

– В том, чтобы не бояться и в том, чтобы стать лучом.

– Мне не совсем понятно, но пусть будет так. Скажи, Леш, а то, что они исчезли?

– Я этого не знаю. Я могу предположить.

– Пожалуйста.

– Вероничка, тебе не казалось, будто на тебя кто-то смотрит?

– Да.

– Не бойся, потому что если это то, о чем я думаю, «Он» не причинит вреда.

– А что это?

– Что-то или кто-то, может, необычная форма жизни, может, машина, а, может, такое, к чему не подобрать слов, которые нам известны.

– И этот некто нам помогает?

– Наверняка. «Он» дал нам шанс и ждет, что мы им воспользуемся. Только у него свои правила и свое представление о добре и зле, поэтому мы копошимся в тумане и не знаем, чего от него хотим, а «Он» не поймет, что нужно нам.

– У тебя есть какие-то объяснения.

– Туман. Если это существо пришло из космоса и привыкло к другим условиям обитания, то, скорее всего, «Он» не в состоянии подать радиосигнал или позвонить по телефону. Я предположил, что это был газ, а теперь думаю, что жидкость. «Он» растаял и попал в реку, вместе с водой и талым снегом. Кэп тебе рассказывал о сходе лавины, если это произошло из-за болида, то, возможно, что мы его пили и «Он» находится в нас, также как мы находимся в биосфере Земли.

– И управляет нами?

– Скорее помогает. Помогает проявить наши тайные желания, страхи и фантазии. Я давно знаю Кэпа, и его милитаристские взгляды для меня не новость. Паша всегда был мучеником. Он просто жаждал оказаться на кресте и спасти девушку из лап негодяев. Оля хотела кому-то принадлежать. Быть любимой казалось ей важней, чем любить самой. Доктор трусоват. Он и качаться начал, чтобы не выглядеть слабым. Лари…. Тут я не знаю. Наверное, набор его половых преверзий показался самым неинтересным.

– Он убил его?

– Скорее отпустил. Я думаю этот мир полностью принадлежит «Ему», а может «Он» просто нашел силы удерживать нас здесь.

– Но ведь это похищение.

– Я говорил, что у «Него» своя логика и представление о морали. К тому же я не уверен, что в нашем мире мы смогли бы справиться с тем, что подвластно нам здесь.

– Ты имеешь в виду твои парадоксальные знания?

– Не только. Я имею в виду наши странные физические возможности. Быстрое восстановление тканей, разговоры после смерти и так далее. Знаешь, Вероничка, я сплавляюсь по этой реке четвертый день, и ни разу не оказался в воде, не сломал себе шею и даже не поцарапал лодку. А река была бурной, и пока вода была высокой, встречались очень опасные места.

– Зачем же ты рисковал?

– Сначала я пытался выбраться.

– А теперь не пытаешься?

– Теперь нет. Но не потому, что не хочу вернуться к прежней жизни. Понимаешь, Вероника. Этот мир, он, скорее всего, очень плотно связан с нашим. Настолько плотно, что там есть эта река, вода и даже мы. Есть такая теория параллельных миров, будто есть те же миры, только там все произошло по-другому, например, Гитлер выиграл войну или число Пи не 3,14, а скажем два или четыре. Разумеется, это только теория, но вот этот мир вообще оказался без людей, и мы здесь будем, пока «Он» нам это разрешит или пока нас не отпустит.

– То есть, Доктор, Кэп, Оля, Лари, уже дома и нам беспокоиться нечего?

– Очевидно, так. Если, конечно, в том мире ничего с нами не произошло.

– А что снами может произойти?

– Я не знаю. Но ведь сейчас нас там нет.

– Подожди, Леша. Ты хочешь сказать, что боишься возвращаться, больше чем оставаться.

Студент опустил глаза и долго молчал, глядя в огонь.

– Я хотел бы здесь остаться.

– Навсегда?

– Надолго. Я полагаю «Он» выбирает, присматривается, кто ему более интересен, и понять критерии отбора не дано. «Он» заглядывает в наши души, поэтому играть бесполезно, хотеть бесполезно, быть паинькой, послушным мальчиком не удастся ничего. Знаешь, я всю жизнь мечтал кататься по большой воде, не думать о припасах и сессии, а вечерами разгадывать у костра тайны бытия, и на его месте я выбрал бы меня. Однако наша логика и его логика – слишком разные вещи.

– Ты боишься, что он выберет меня?

– Я боюсь, что он никого не выберет. Боюсь, растает, стечет по реке и растворится в море, а затем испарится в облака. И этот мир перестанет существовать, как перестанет существовать сам он.

Вероника посмотрела на реку:

– Он там?

– Ты заметила, что все странности начинаются с воды. После того как мы ее пьем или там оказались? Я тебе говорил, что у меня есть спирт, но я его не пью.

– Почему?

– Мне кажется «Ему» не нравиться. Это разумеется, всего лишь предположение, моя гипотеза, в которую ты не обязана верить.

– «Он» понимает, о чем мы говорим?

– Не знаю. Я не знаю, понимает ли «Он» вообще, что такое говорить.

– А мне кажется он в тумане. Туман играл со мной в образы, цветы, животные, предметы. Я подумала, что это галлюцинация, но если ты прав….

– В наше время, а тем более в нашем положении, очень тяжело определить, где истина.

– Так ты считаешь, что нам отсюда не выбраться?

Студент отрицательно покачал головой.

– Я опускался по реке так далеко, что должен был достичь Бийска. Ты прошла около полусотни километров. Мы встретились, значит расстояние здесь измеряется, как-то иначе. Может быть, его вообще нет.

– Но если ты не прав. Если ты ошибся, и мы всего лишь в километре от дороги или от людей, и будет очень глупо исчезнуть, так и не добравшись до помощи.

– Куда, куда, Вероничка, ты сможешь исчезнуть в реальном мире?

– А куда ежегодно исчезают две тысячи человек в нашей стране? Просто выходят из дома и не возвращаются, а потом их родственники не знают, что и подумать. Куда исчезают самолеты и корабли в Бермудском треугольнике?

– А где живет Дед Мороз?

– В каком смысле?

– В прямом. Где живет Дед Мороз или Санта Клаус? Только в нашем воображении. И этот мир самый реальный и реальнее его ничего нет. Потому что только в этом мире ты испытываешь оргазм и понимаешь горечь утраты, своих друзей или родственников. Ты существуешь только, пока ты существуешь, а где ты существуешь, если не в себе самой?

– В тебе.

– Да, – сказал Студент. – Ты существуешь во мне, потому что я вижу тебя, ощущаю и принимаю то, что видят мои глаза и слышат мои уши. Но где это находится? Кто ты и кто я?

– Я – это я, а ты – это ты.

– А если я всего лишь твой сон? Сон твоего угасающего разума. Запечатанного в тело, которое крутится в мутном улове реки, и температура твоих органов опустилась ниже тридцати четырех градусов. Ты умираешь. Ты уже умерла, но мозг все еще жив и под последней инъекцией галлюциногенов хватается за соломинку и создает образы, реальные и живые.