Школа Добра - Ли Марина - Страница 37

• Предыдущая
• 37/149
• Следующая

– Если ты не хочешь меня видеть, – начала мама дрожащим голосом, а я не дала ей договорить. Я бросилась к ней бегом через всю комнату, прижалась, сминая зеленый шелк своим несдержанным объятием и:

– Прости! Прости! Я такая хрюшка! Мама, я так тебя люблю!

История одного почти волшебного рождения, до недавнего времени державшаяся в тайне

Элеонора Волчок всю свою сознательную жизнь мечтала стать мамой девочки. Нет, быть мамой пяти замечательных мальчиков – это, конечно, ни с чем не сравнимое счастье, но мальчики – они же не девочки. Косички им не заплетешь, и советоваться они к тебе не придут, и платье новое им не сошьешь, и на тяжелую женскую долю не пожалуешься.

Не то что бы доля Элеоноры Волчок была как-то по-особенному тяжела. Доля как доля, откровенно говоря, очень даже ничего себе долю отмерили красавице богини Судьбы. И неизвестно, как бы оно все сложилось дальше, если бы женщина о третьей беременности сообщила своей матери не в тот день и не теми словами. Но вышло так, как вышло.

– Мы снова ждем ребенка! – улыбнулась она и руку на плоский пока еще живот положила. – Теперь-то точно будет девочка!

– Не может у тебя быть девочки, – проворчала нестарая еще и по-прежнему прекрасная Аделаида Лиг и испуганно прикрыла рот рукой.

День у Аделаиды не задался с самого утра, с того самого момента, когда в открытое окно влетела большая траурная бабочка и устроилась мыть лапки на желтом эпифиллуме. В тот же миг надо было вспомнить о бабкиных приметах, запереть все двери на засовы и пересидеть в тишине день до вечера, а сейчас, что уж...

У Эльки глаза полыхнули изумрудным и щеки разрумянились... Скандалить будет, не захочет услышать и понять. Аделаида головой покачала, злясь на свою беспечность и длинный язык.

– Почему не может? – дрожащим голосом спросила дочь.

– Наследственность у тебя такая... – старшая женщина выглянула за дверь, проверяя, не подслушивает ли кто, хотя кто там мог подслушивать, кроме рыжего Васьки, а у того, как известно, четыре лапы и хвост, а потому до человеческих тайн и дела нет.

Но Васька Васькой, а голос Аделаида все-таки понизила и едва слышно произнесла:

– Темная...

Элеонора выдохнула и опустилась в кресло:

– Мама, твоя тяга к излишнему драматизму меня раньше времени в гроб вгонит, честное слово.

– Цыц! – Аделаида погрозила дочери пальцем и нелогично добавила:

– Вышла замуж незнамо за кого, а теперь охает тут и цыкает. Говорила же тебе, не ходи за ведьмака замуж.

Эту песню Элеонора слушала вот уже почти десять лет. И за десять лет она приобрела не один куплет и окрасилась в совсем уж мрачные тона. Да еще припев шел непрестанным рефреном:

– А я тебе говорила!..

Слушать снова все то же самое не хотелось, уж точно не сегодня, поэтому Элеонора решительно хлопнула раскрытой ладонью по колену, пресекая поток нелицеприятных эпитетов в адрес своего мужа, и решительно произнесла:

– Мама, имей совесть! Здесь-то Саша при чем?

Аделаида отвернулась от дочери и с ненавистью посмотрела на эпифиллум, который, конечно, был ни в чем не виноват, но в этом доме доживал свои последние дни.

– Нельзя тебе было за светлого выходить. Не проснется в девочке наша кровь. И его не проснется...

– Да и черт с нею, с кровью, мам! – фыркнула Элеонора.

– Не черт! – закричала громко, так, что стекла в окнах звякнули испуганно. – А головой подумай! Тебя бабка чему в детстве учила? Или ты за своим мужем совсем дар материнский забыла?

– Не забыла, – шепотом едва слышным.

– Это кровь. Она не может не проснуться. А если не наша и не его, то...

– Папина? – Волчок округлила глаза и повторила мамин жест, испуганно рот рукой прикрыв.

– Убила бы его еще раз, если бы смогла, – искренне заверила Аделаида и отвернулась от дочери, спрятав набрякшие слезами глаза.

Элеонора не спросила у матери, откуда такая уверенность, не возмутилась, зная, что видящие кровь не ошибаются.

– Тебе нельзя дочь рожать, Эля, – повторила женщина извиняющимся голосом. – Элементалисткой она будет. А темной или светлой – это как судьба решит. Вот я и...

Понятно, что 'и...' – кивнула Волчок и задумчиво живот погладила. Обойти заклятие матери – не проблема. Теперь-то, когда знаешь, что оно есть. Но, может, ну его к чертям? Подумаешь, не будет у нее дочери, как всегда хотелось и мечталось? Три сына – это же замечательно. И четыре. А пять – вообще запредельно.

Но нерожденная девочка-элементалистка не давала спокойно спать, приходила во сне, будоража воображение своей темноволосой головкой, тревожила материнское сердце и отцовские амбиции. Таких девочек богини Судьбы не являли миру очень давно. Страшно представить, как обострятся отношения между Светлым Троном и Темной Короной в борьбе за драгоценную кровь.

И все равно, через десять лет после памятного разговора у Элеоноры и Александра Волчок родилась дочь Юлиана.

***

Моё возвращение в школу было триумфальным. Папа, мама и все – все!!! – пять моих изумительных братцев, к ужасу и восторгу наших студентов, приехали меня проводить. Динь-Дон стрелял в мою сторону мрачными взглядами, Зарянка обиженно не разговаривала, Тищенко никого не стеснялся и доставал папу своими Гениальными Ручками. Вельзевул Аззариэлевич, вызывая раздраженную гримасу Волчка-старшего, прикладывался к маминой ладошке.

Что же касается меня, то я пряталась от Винога. Ровно с момента своего пробуждения два дня назад и до сегодняшнего утра, когда игра в прятки, по всей очевидности, будет закончена. Потому что теперь коварный Александр стоял в трех метрах от моего семейства, нервно выбивал ногой чечетку и ждал, пока Волчки отбудут восвояси, чтобы после этого спокойно и без свидетелей удушить меня. А кровожадное выражение лица их темнейшества не оставляло мне ни одного шанса на жизнь.

А все из-за мамы.

После ее рассказа о том, кем был мой дедушка и кем стану я, когда проснется моя кровь, я впала в небольшой ступор, размышляя на тему, каким образом это связано с моей скромной персоной. И в первую очередь, как желание мамы запихнуть меня в ненавистный Институт связано с тем, что я какой-то там мифический элементалист. И в тот момент я скорее была готова признаться Александру Виногу в своих неприличных снах о нем, чем поверить в то, что я и есть один из тех сказочных персонажей, о которых братья читали мне в детстве.

– Ты же ведь знаешь, кто учится в Шамаханском? – спросила мама, и меня передернуло при воспоминании о стервочках и о том, что они со мной сделали. – Знаешь, конечно... Не стоит к этому относится с таким пренебрежением, Юлиана. В этом Институте женщинам помогают открыть свою женственность и научиться...

– Мам, в этом Институте меня чуть не угробили! И если бы там не было Александра...

– Мы об этом немного позже поговорим, – нахмурилась мама, а потом вдруг обняла меня порывисто, прижала лицом к груди и прошептала в макушку:

– Детка, я так тебя люблю!

– Я...

– Молчи и слушай!

Мама не позволила мне вырваться и продолжила негромким голосом:

– Никто не знает о даре твоей крови. Вообще никто, кроме членов семьи. Но очень скоро это станет заметно. Твоя аура начнет излучать свечение определенной интенсивности, очень похожее на сияние эмпатов. И мы с папой решили, что на какое-то время получится спрятать тебя в Институте, ото всех. Но в первую очередь, от темных, конечно. Потому что там бы тебя точно не стали искать. Никто не станет искать темную среди темных, правда же?

Я неуверенно кивнула, хотя и не уловила в маминых словах особой логики.

– Ты не пугайся только, маленькая моя. Все это не означает, что ты обязательно примешь темную сторону... И потом, ты же знаешь закон: без тьмы не бывает света. И если ты станешь одной из них, мы всё равно будем тебя любить. Но свет твоей ауры... Детка, пока еще не было ни одного светлого элементалиста. Понимаешь, что это означает?

Не уверена, что в тот момент я понимала всю серьезность маминых слов, меня, откровенно говоря, волновали другие вещи. Ну, пусть. Пусть нельзя было мне рассказать обо всем по-человечески сразу. Обидно, но... Неважно.

• Предыдущая
• 37/149
• Следующая