Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 49
- Предыдущая
- 49/67
- Следующая
- Был… Это не низенький сеньор, толстый, со светлыми глазами? Был. И он поприветствовал сеньору Айме и пригласил войти, и говорил с ней недолго… Вы хотите, чтобы я рассказала вам правду?
- Конечно же! Ты не совсем поняла, что я хочу знать все, все, даже незначительные подробности?
- Ну это правда, что они были недолго, ничего более. Я сказала на кухне, что мы говорили весь вечер, чтобы слуги разозлились, и Янина, которая такая важная. Мы были недолго, ничего более, и после этого случилась очень смешная вещь…
Ана внезапно запнулась, смотря на хозяина не моргая, словно проснулась, словно сомнамбула остановилась у края пропасти и смотрела вниз, дрожа от испуга. Затем улыбнулась, притворяясь своим лучшим оружием – тупостью…
- Что произошло? Какая такая смешная вещь произошла?
- Ну… ну сеньора захотела прогуляться. С таким усилием, так страшно гнала, сеньора Айме приказала Сирило давать круги по улицам, и была очень довольна. Сеньоре не нравится деревня…
- А после прогулки…?
- После прогулки мы отправились домой.
- Никого не увидев? Ни с кем не поговорив? Не пытайся подменить одну вещь на другую, не пытайся солгать, потому что она заплатит очень дорого. Вы не совершили ничего кроме прогулки?
- Весь вечер, хозяин. По улицам, по пристани, по Форту… Потом мы вернулись сюда, и сеньора приказала мне приготовить ванну, потому что она хочет встретить вас красивой, когда вы придете.
Ренато двинул головой, словно его ужаснула досадная мысль. Затем, он услышал голос за спиной:
- Сколько времени я еще буду тебя ждать, Ана? О… Ренато! Мой Ренато, как быстро ты пришел на мою просьбу. Ты завершил свое занятие?
Не ответив Айме, Ренато посмотрел на двух женщин. Лицо Аны лишь имело вечное выражение удовлетворенной тупости; лицо Айме надело маску лучшей улыбки.
- Почему ты не сказала мне, что посетила губернатора?
- О! Ты знаешь? Кто рассказал тебе?
- Я хочу знать, почему ты скрыла это от меня.
Айме вздохнула покорным жестом. Она слушала диалог Аны и Ренато, имела на учете все возможное поведение, все слова, даже жест сожаления, даже то наивное лепетание, чтобы снова выглядеть как девочка-подросток:
- Ренато, душа моя, я такая глупая, я не хотела более тебя огорчать… но мне так жаль, что из-за моей сестры ты ссоришься с матерью… и я пообещала донье Софии…
- Что пообещала?
- Я уже дала обещание… Я пообещала молчать… Донья София хочет избежать любой ценой скандал, ради этого она взяла меня с собой в Сен-Пьер, чтобы мы обе могли умолять его и упрашивать… Старый губернатор был другом моей матери… Донья София хотела, чтобы остановили дело, но не говори ей, что я тебе рассказала, она меня возненавидит… Поклянись, что не выдашь меня, Ренато. Твоя бедная мать из-за любви к тебе не хотела делать тебе плохо, не хотела, чтобы твое имя было вовлечено в скандал, и хотела шар земной перевернуть ради этого. Я обещала ей помочь, но я очень неумелая, ничего не добилась…
- Ты говорила с губернатором?
- Да, но не беспокойся. Уверяю тебя, что пошла туда по собственной воле, чтобы ты ничего не узнал, чтобы донья София тем более ничего не узнала, что это было моим расчетом. Я дала ей слово молчать… Мы все договорились молчать…
- В таком случае, ты понапрасну рисковала получить отказ?
- Напрасно, Ренато. Но во всяком случае, лучше было бы, чтобы это сделала я, а не донья София. Уверяю тебя, что не знаю, в какую сторону склоняться, и так огорчена провалом, что не осмелилась вернуться в дом и совершила прогулку, кружа по улицам… Мне так хотелось прогуляться по городу! Я ненавижу деревню, Ренато. Я не хотела тебя расстраивать, и не будем больше об этом. Это была невинная прогулка. Спроси у Аны…
Ренато едва повернул голову, чтобы посмотреть на Ану. Удовлетворенным жестом та спрятала руки под белый фартук, улыбнулась многозначительно, словно уже получает поздравления и подарки, которые ее ожидают:
- Сеньор меня спросил, и я ему все рассказала, все-все, моя хозяйка. Как вы мне приказали никогда не лгать хозяину, поэтому я…
- Да… Это мальчик, который заперт с капитаном шхуны. Несправедливо, знаешь? А это приказ, который я принес, чтобы его забрать. Но сначала с поговорю с ним, так что открой решетку и оставь нас. Давай!
Хмуро подчиняясь бумаге с печатью, которую нотариус Ноэль показал ему, тюремщик отпер двойную решетку подземной тюрьмы, в которую едва проходили первые лучи рассвета… На уступе, который был одновременно ложем и скамейкой, на морской куртке Хуана в качестве подушки спал Колибри беспечным и счастливым сном, типичным для него, когда чувствуешь поддержку этого мужчины. Хуан потряс кудрявую головку, вглядываясь в решетку, продвигаясь на шаг вперед, пытаясь узнать ту знакомую фигуру, которая перед тем как спуститься по темным лестницам, протянула руку жестом, граничащим между дружелюбием и шутливостью:
- Добрый день, Хуан Дьявол… Сожалею всей душой, что встретил тебя в подобном месте.
- Полагаю, хватило ваших усердных трудов, чтобы добиться этого, - заранее угадывал Хуан с обычным для себя сарказмом.
- В таком случае, ты очень далек в своих предположениях, - ответил нотариус как-то раздраженно. – Я ничего не сделал, чтобы тебя схватили, и им не удалось бы и дальше тебя поймать, если бы некоторое время назад ты больше прислушивался к моим советам, вместо того, чтобы пренебрегать ими…
- Я не в настроении, чтобы слушать проповеди… Садитесь, если хотите, и говорите, зачем пришли. Думаю, что вас послали с каким-то предложением. Кто это теперь? Донья София? Ренато?
- Моника де Мольнар…
- А! – впечатлился Хуан. – И чего же добивается моя обожаемая супруга? Свидетельства, чтобы попросить Рим аннулировать брак? Моего согласия развестись? Или просто удостовериться, что я заперт здесь под двойной решеткой, и в этом самом грязном из всех мест, которые могут быть во всем Замке Сан-Педро? Если так, можете посчитать, что это желание исполнено. С уверенностью скажите ей, что все члены экипажа Люцифера, все хорошо заперты, и на всех свалиться наказание, соответствующее их преступлениям за их чистые глаза и добрые сердца, за преступление любить и уважать ее… Пусть все, вплоть до маленького Колибри заплатят хорошей ценой за ее пребывание на Люцифере, там, где мы не думали ни мешать ей, ни оскорблять такую исключительно блистательную даму…
- Хуан, ты прекратишь говорить вздор? – сделал замечание Ноэль. – Может, ты сменишь свой несправедливый и раздражительный тон?
- Раздражительный? Может быть… Несправедливый? Да, несправедливый, это правда! Не такой тон я должен использовать, чтобы говорить о ней. Я должен говорить, что она актриса еще более утонченная, еще более жестокая и злопамятная из всех притворщиков, еще более порочная из всех предательниц… Все это моя обожаемая супруга! Но что вы хотите от меня? Чего добиваетесь? Скажите же наконец, Ноэль!
- Я жду, что ты дашь мне эту возможность, сынок, - ответил Ноэль как-то приглушенно. – Я сказал тебе, что оформлен приказ, но это относится не к тебе. Вот посмотри, эта бумага, и я пришел сообщить…
- Приказ освободить Колибри? Вот как! Еще есть у нее немного сострадания? Приступ совести, или в ней проснулся дух справедливости? По крайней мере, от всего будет спасен Колибри. Она могла бы это сделать и раньше…
- Она пыталась сделать это, но ее не пустили. Это не она всех посадила в тюрьму, и не несет ответственности за все происходящее. Наоборот… Она очень опечалена, ужасно опечалена, что Ренато в такой форме перевернул все…
- Хватит… - проигнорировал Хуан саркастично. – Святая Моника! О, нежное сердце женщины-христианки! Непригодными нужно признать сырые дрова, чтобы костер не слишком быстро их охватил, и чтобы мучения были подольше…
Яростно говорил Хуан последние слова, нацеливаясь на Ноэля, который отступал, чтобы перевести дух, подавленный вспыхнувшей злобой Хуана, напрасно пытаясь найти слова, чтобы его успокоить:
- Предыдущая
- 49/67
- Следующая
