Изольда Великолепная. Трилогия (СИ) - Демина Карина - Страница 92

• Предыдущая
• 92/347
• Следующая

А Гийом тронул струны.

Легавая, петляя и кружа,

несется с лаем по следам кровавым,

пока олень, бегущий от облавы,

на землю не повалится, дрожа…

Лишен былой силы? Даже у меня от этого проникновенного баритона мурашки по спине бегут.

Так вы меня травили, госпожа,

такой желали смерти мне всегда вы;

гонимый гневом яростным, неправым,

до крайнего дошел я рубежа.

Почему у меня ощущение, что это выступление состоялось ну очень не вовремя?

И снова вы терзаете и рвете

сплошную рану сердца моего,

где всюду боль кровоточащей плоти.

На него смотрят все. А я - на Тиссу.

Ей шестнадцать.

Ее приперли в угол с этой свадьбой и в крайне унизительной форме.

А тут романтичный герой и с душевной песней. Ох, чует Наша Светлость, что надо бы героя этого услать да подальше. Интересно, здесь нет какой-нибудь войны? Не то, чтобы я желала Гийому смерти, скорее уж не желала, чтобы моему другу причинили боль.

Верны своей безжалостной охоте,

вы истязать намерены его

и уязвлять, покуда не убьете.

Струна сорвалась с нервным звоном. И дамы разразились аплодисментами. Кавалеры тоже, но чуть более сдержанно.

- Быть может, - обратился Гийом с поклоном, - Ваше Сиятельство и здесь примут мой вызов? Вчерашняя победа многих впечатлила.

- Воздержусь, - Урфин и головы не поднял. - Ибо не обучен. Лучше уж вы спойте. Поете вы явно лучше, чем деретесь.

Ну вот что за мальчишество! Так, Иза, раненых пинать нельзя.

Даже если очень хочется.

- Исключительно по вашей просьбе.

Зря он это… но Гийома уже не остановить. Он трогает струны и летит проникновенное:

Быть при дворе - хотят такой судьбы

лишь те, кто выучившись лжи и лести,

чтоб очутиться на высоком месте,

готовы пресмыкаться, как рабы.

Кайя странно спокоен. Я бы сказала - подозрительно. Наверное, война все-таки есть… а если нет, я бы начала, чтобы Гийома спровадить, раз уж ему при дворе так тесно.

Там люди алчны, мстительны, грубы,

там нет ни грана доброты и чести,

но сколько щеголей, обжор и бестий,

изобретающих себе гербы!

А это в сторону Нашей Светлости реверанс. Ничего страшного. Сидим. Улыбаемся. Внемлем. Веревку и мыло пришлем позже.

Всех под себя подмяли фавориты,

смердящие, как трупы, - будто мрак

земля из своего исторгла лона.

Ох как тихо стало вокруг…

А чьи надежды на успех забыты,

тот гибнет, не найдя пути назад

из этого чумного бастиона.

Гийом отвешивает поклон и удаляется гордой поступью мученика, на которого вот-вот обрушится несправедливый гнев Их Сиятельства. Тоже мне, знамя оппозиции.

- Нет, - шепчу, не размыкая губ. И Кайя слышит. Он клокочет от ярости, но соглашается: нельзя трогать Гийома.

Но вечер испорчен. И награда остается неврученной.

Юго шел, стараясь не выпускать из виду куцый синий плащ. Его подмывало приблизиться - вряд ли обладатель плаща соизволил бы обратить внимание на столь ничтожную личность, как Юго - и убить.

Это легко.

Случайное прикосновение. Внезапный приступ слабости. Лестница.

Свернутая шея.

Если что, и довернуть можно.

Или заноза, обернувшаяся воспалением, а там и до черной гнили рукой подать.

Само по себе желание было иррационально, поскольку Гийом действовал в интересах Юго, и даже методы были сходными. Но вот подмывало… настолько подмывало, что Юго предпочел отвернуться и досчитать до десяти.

Синий плащ благоразумно исчез из поля зрения.

День четвертый.

Охота.

Охота - это когда охота. У Нашей Светлости одно желание - вцепиться в подушку и, прижав ее к персям, не отпускать. Кайя поднимает меня вместе с подушкой.

- Потерпи, сердце мое. Скоро все закончится.

Не хочу терпеть!

Постель теплая. А за окном - ветрище воет такой, что в пору не в кровать - под нее прятаться. И темень стоит. Солнышко, значит, не встало, а Нашей Светлости уже пора.

Кони поданы. Люди ждут.

И ванна тоже. На ванну мы еще согласны, подушечку тоже отдадим… но полумеры не для Кайя. Он сам помогает мне одеться и только сейчас замечает синяки.

Вот еще бы пару деньков…

- Почему ты не сказала? - а вид мрачный-мрачный.

Поэтому и не сказала, между прочим. Приходится все-таки проснуться.

- Это просто…

- Недопустимо, - он скрещивает руки на груди и смотрит с упреком. - Иза, я понимаю, что ты меня не винишь. И получилось все действительно случайно, но я потерял контроль.

Он взял со столика бронзовую статуэтку и сжал в кулаке, а потом разжал и поставил на место. Статуэтка… изменила форму. Мягко говоря.

- Видишь?

Вижу. Я вообще-то помню, как он сталь крошил, и железо рвал, и вообще не сомневаюсь в том, что силенок у Кайя не меряно.

- Иза, дело в том, что я должен контролировать силу. В любой ситуации. Иначе я могу причинить тебе вред. Не синяк поставить, а, скажем, сломать руку.

Или не только ее…

- Не нарочно, но могу. Забыться. Или увлечься. Поэтому умоляю, если что-то подобное повториться, то говори.

Скажу, чего уж тут. Я просто не подумала, что это настолько важно. А оказывается важно. Попыталась представить, как это - жить, зная, что любое неосторожное движение способно причинить кому-то вред. Попыталась и не смогла.

- К этому привыкаешь, - Кайя подает сапоги с высоким скрипучим голенищем и помогает натянуть. - В детстве тяжело. Постоянно что-то отвлекает и… Урфин отчасти из этих соображений появился. На нем я понял, насколько люди хрупкие.

Дальше не спрашиваю. Расскажет сам, когда решится. Но мне становится жутко и горько одновременно за них двоих. Неужели не было другого способа?

- Не знаю, - отвечает Кайя. - Я попытаюсь найти.

А на улице и вправду ветрено. Небо темное. Солнце все-таки выползло, чтобы увязнуть в тучах. Хорошо, хоть дождя нет.

На лице Кайя вижу сомнения: к охоте охота отпала.

- Нет уж, едем, - не зря же Наша Светлость спозаранку из теплой кровати да во двор выперли? И люди ждут, желающие разделить радость нонешней охоты. Крепкие они здесь, однако, на порадоваться.

Подают коней. Я угощаю Гнева яблоком, и он благодарно фыркает в ладонь.

Надеваю перчатки, стек, который скорее элемент костюма, чем необходимость, отправляю в голенище. Кайя подсаживает меня в седло, к счастью, самое обыкновенное, с высокой передней лукой.

Широкая юбка амазонки накрывает конский круп плащом, заодно пряча от посторонних глаз бриджи. А жаль, красивые. Из темно-зеленой мягкой ткани с кожаными нашлепками на коленях и пуговками по внешнему шву. Хотя один человек их все-таки оценил, правда, сейчас ему определенно не до штанишек: Кайя лично проверяет упряжь. А потом столь же придирчиво меня осматривает.

• Предыдущая
• 92/347
• Следующая