Твоими глазами (СИ) - Руссет Анастасия "Russet" - Страница 26

– Меня так и подмывает позвонить Кине, – Маккон запустил пальцы в волосы на затылке, – сестренка бы сразу продумала детали.

– Для начала нужно убедиться, что Дарен не находится рядом с ней. Мне не очень хочется получить по шее.

– Тогда давай подождем, пока он приедет сюда? Или лучше, когда мы сами поедем и улучим минутку для разговора с Киной наедине?

– Второй вариант, однозначно.

Они кивнули друг другу и продолжили приготовления.

Жрец должен был прибыть вечером для проведения ритуала пробуждения и прославления Богини. Хотя близнецы были рядом с ним с самого начала, они не знали точно, в чем заключаются эти ритуалы. Отчасти потому, что Дарен не хотел говорить, отчасти – потому, что они не хотели знать правду, которая могла оказаться не очень приятной. Дарена уважали и боялись. Даже те, кто хорошо знал и любил его, не могли точно предсказать действий Жреца. Казалось, он действует по наитию того Бога, которому служил так долго – жестокого, беспощадного. Умный и хладнокровный Дарен был воплощением силы, это признавали все, кто с ним сталкивался, даже прирожденные вожди. Его приказы не обсуждались и не повторялись. Единственным живым существом, осмеливавшимся диктовать Дарену условия и ставить перед ним рамки поведения, была Ану. Рядом друг с другом из Жреца и Жрицы они превращались в обычных людей, позволяя себе кричать, ругаться и дико ссориться по разным причинам. Или наоборот, проявляя такую глубину чувств, что окружающие начинали прятать глаза и поспешно ретироваться в разные стороны. Судя по блеску их глаз, они оба просто наслаждались такими моментами.

Существовала, однако, определенная опасность, из-за которой, собственно, Дарен и решил жить подальше. Эмоции этих двоих, особенно если они сводились, наконец, к сексу, освобождали огромное количество энергии. Буквально. По всему миру. Наводнения, цунами, землетрясения, пожары… Список можно было продолжать до бесконечности, но что с этим всем делать, не знал никто. Дарен не очень любил людей, поэтому ему было в сущности все равно. Но он обожал Ану, которой все равно не было, поэтому Жрец предпочитал жить как можно дальше, чтобы не иметь соблазна ее увидеть. Судя по наблюдениям близнецов, его старания не увенчались успехом ни на йоту, зато Дарен преуспел в мазохизме.

– Кон, лови! – В сторону одного из близнецов полетели скрученные жгутом цветастые полоски.

Он рефлекторно вскинул руку, схватив то, что взмыло в воздух и только потом разглядел. В руках Конхенна поблескивали две длинные ленты темно-синего и ярко-красного цветов. Оборотень недоуменно вскинул бровь.

– Зачем мне твои ленты? Еще и такие?

– Синяя – для битвы, – бросился перечислять Маккон, – красная для привлечения противоположного пола… а еще нужно будет вплести в волосы те гранатовые бусины, которые я нам купил.

– А мне зачем? – снова спросил его близнец.

– Надо!

Конхенн ошеломленно покачал головой. Иногда его брат действовал абсолютно вне всякой логики. Но, так как из его поступков всегда получалось что-то хорошее, то спорить Кон не стал. Хочет Мак бусины – будут ему бусины.

Смежной комнатой была гардеробная с двумя рядами шкафов по обе стороны стен. В ней близнецы как раз и находились сейчас. Правую комнату всегда занимал Конхенн, а в левой жил Маккон, поэтому – исключительно для удобства – их одежда располагалась так же. Доминирующим цветом у обоих был черный, преобладая не только в одежде и любимых вещах, но и в оформлении жилища. Только редкие вкрапления синего и красного оживляли чернильное однообразие, однако близнецы были от этого в полном восторге. Единственными растениями в их жилище были бенгальские розы, совершенно не имеющие запаха. Это был своеобразный знак внимания к ним фей-крошек, живущих в этом доме, которые выращивали эти цветы специально для оборотней.

– Сегодня придется побегать, – Маккон вытащил из своего шкафа две черные футболки без рукавов и с V-образным вырезом, передав одну брату.

– Ты имеешь в виду, что хочешь мои кроссовки для пробежки или, что лучше вообще не надевать обувь?

– Я думаю, лучше не надевать, – Маккон взял расческу. – Я бы не хотел выбрасывать хорошую обувь.

– А штаны тебе не жалко? – Улыбнулся Конхенн.

– Неа, – Мак взял ленты и стал плести высокую косу, – я их как раз для этого и брал. Подай мне вон ту шкатулку и помоги.

Конхенн взял лакированную коробку из дерева, украшенную искусной резьбой, и открыл ее, поднеся к свету. Внутри, аккуратно упакованные в пластиковые пакетики, покоились бусины из различных камней и металлов. Между ними виднелись разные заколки: парные и односоставные, диковинные и простые, старинные и совсем новые. Все это имело лишь одну общую черту – чертовски высокую стоимость. Кон поморщился. Он не любил эту черту своего брата, считая ее слишком вычурной.

– Доставай гранатовые бусины, – скомандовал Маккон, – как капельки, такие.

Его близнец кивнул, выудил из шкатулки требуемые украшения и забрал у брата расческу, самостоятельно занявшись его прической. Они привыкли заботиться друг о друге еще с детства, пока отец был занят добычей пищи, защитой племени и всякими мужскими делами, куда не допускались маленькие мальчики. Мать близняшек умерла при родах, нянькам-рабыням было на них наплевать, а другие дети откровенно их боялись, подученные взрослыми. Кто знает, говорили тогда, к чему родились близнецы? Не дурной ли это знак и не следовало бы сразу принести их в дар богам, как предсказал жрец их племени? Правда ли, что они могут стать благословением? Великими воинами, как предрекал военный советник? На эти вопросы никто не знал ответ. А пока от детей держались подальше, оставляя их воспитание на рабынь и отца, вечно занятого делами племени. Мальчики никогда не обвиняли этого улыбчивого человека со светлыми волосами и золотыми, как солнце, глазами в том, будто он их бросил.

Отец всегда был рядом, когда требовалось защитить, ободрить или просто приласкать их обоих. А уж когда в их жизни появились сидхе, близнецы полностью перестали чувствовать себя обделенными. Да, у них не было сверстников – товарищей для игр. Ну и что? А у кого еще есть мама, пусть и приемная, которая может научить тебя обращаться с любым оружием? У кого есть Беленус, который может показать настоящее волшебство, вырастив цветок за несколько минут? У кого есть Ану, которая может рассказать столько легенд и старых историй, что любой сказочник будет плакать от зависти? Или стайка пикси, всегда готовых к новым шалостям? И, конечно же, в подобных условиях известие о том, что они – оборотни, их не напугало. Скорее, обрадовало как возможность стать частью всего того, что мальчики видели с самого детства.

Эккарт был горд сыновьями и самостоятельно учил их охотиться. Конечно же, тут не обошлось и без Ллариг, кусочек за кусочком восстанавливающей его гордость после того как мужчина ослеп. Мальчики, видя, как их мачеха заботится об отце, стали откровенно обожать ее, ведь они всегда были друг у друга, а у их папы раньше не было никого. Именно она была их первым учителем, показав, как важно, что твой любимый человек счастлив. Урок они усвоили.

– Ну, что там? – Маккон никогда не мог долго усидеть на одном месте.

– Все почти, – Конхенн затянул ленту крепче, чтобы она не скользила по гладким волосам брата.

Стоило ли говорить, что получилось очень красиво, даже по меркам придирчивого сидхе? Гладкое плетение перекрещивало пряди волос. Ленты казались сполохами цвета, а гранатовые капли, разбросанные в строгом симметричном порядке, напоминали капельки крови. Коса оканчивалась гладким узлом, стянутым примерно на уровне пояса низко сидящих кожаных штанов. Мак потряс головой, чтобы проверить устойчивость прически, и кивнул. Потом попросил маленькое зеркало и, встав напротив своего отражения у дверцы зеркального шкафа, начал рассматривать плетение. Закончив, удовлетворенно хмыкнул и, усадив Конхенна на тот же стул, с которого только что поднялся сам, принялся плести ему на голове то же самое. Когда процедура окончилась, близнецы стали напротив, тщательно проверяя схожесть друг друга.