Против течения - Картленд Барбара - Страница 31

• Предыдущая
• 31/56
• Следующая

— Когда-нибудь ты поймешь, — скорее пробормотал, чем сказал Джон. Голос его был глубоким и очень мягким.

Энн ощутила, что ноги слабеют и уже не могут удержать ее. Руки Джона, казалось, пригвоздили ее к полу. Но она понимала, что если покажет свою слабость, то будет сокрушена, разбита, покорена. У нее мелькнула мысль, что он притягивает ее к себе, принуждая сдаться, одной только силой воли. Каждый нерв в ней был напряжен в усилии противостоять ему, в молчаливой битве, горькой, неистовой и безрассудной. Энн чувствовала, что дрожит, что мир ускользает. Она трепетала на грани бездны. Еще момент — и она перейдет эту грань, упадет и разобьется.

— Отпусти меня, — прошептала она еле слышно.

В ответ руки Джона, казалось, еще сильнее прижались к ее плечам. Что-то сверкнуло в его глазах и отозвалось в душе Энн вспышкой ужаса. И вдруг — он отпустил ее, она была свободна.

Джон отошел и стал, отвернувшись и глядя в окно.

Волна облегчения затопила Энн, погасив все другие ощущения, и лишь потом она почувствовала, как гулко колотится сердце в груди и как пересохли губы. Что произошло, она не понимала, не могла собраться с мыслями или найти слова, чтобы определить то, что случилось. Но знала: это было нечто очень, очень существенное.

Реакция последовала незамедлительно: она почувствовала себя одинокой, покинутой, и слезы навернулись у нее на глазах, хотя она и была слишком горда, чтобы дать им вылиться. У нее было так много недоброжелателей в этом огромном враждебном доме! А если она потеряет еще и Джона… Энн уже была готова заговорить, но в этот момент дверь библиотеки открылась, и ее рука, протянутая к Джону, безвольно опустилась.

— Извините, я не помешал вам? — Синклер задал вопрос в своей обычной мягкой, полуизвиняющейся манере.

Джон повернулся:

— Входи, Синклер. Ты очень кстати. У меня и Энн возникли некоторые разногласия, и, возможно, ты сумеешь помочь нам.

Очень похоже на Синклера, подумала Энн, оставить эту информацию без комментариев. Другой человек мог бы воскликнуть: «Уже поссорились!» — или как-то иначе сослаться на их более чем недавнюю свадьбу. Синклер же медленно пересек комнату и сел в кресло с высокой спинкой. Маленький и деформированный, он все же каким-то образом сохранял чувство собственного достоинства. Он посмотрел на Энн и улыбнулся:

— Разве я не говорил вам, что тоже могу пригодиться? Если я в состоянии чем-то помочь, располагайте мной.

Быстро и, как отметила Энн, кратко и точно Джон поведал Синклеру о неожиданной встрече Энн с мистером Уотни, когда она поехала за близнецами на станцию, сообщил о своем неприятии всей этой идеи и об убеждении Энн, что близнецы должны иметь возможность заработать деньги, чтобы стать независимыми.

— Итак, Синклер, — закончил он, — факты перед тобой. Что ты скажешь?

Пока Джон говорил, Синклер внимательно слушал, глядя ему в лицо. Теперь он повернулся к Энн:

— Вы хотите что-нибудь добавить?

— Ничего, — ответила Энн, — кроме одного. Полагаю, вы догадываетесь, даже если вам никто не говорил, в каких обстоятельствах оказалась моя семья после смерти отца? — Синклер кивнул. — Ну тогда, возможно, вы поймете мои чувства. Джон с замечательным великодушием берет на себя заботу о близнецах. Но в то же время мы не должны забывать, какими бы преимуществами такого положения они ни наслаждались, они совершенно без гроша за душой, если исключить щедрость Джона. Поэтому я склонна отнестись к такой возможности, которую нам предлагают, как к манне небесной, несмотря на то, что Джон, в силу личного предубеждения, хочет, чтобы мы от нее отказались.

Синклер откинулся в кресле:

— А не подумал ли кто-нибудь из вас обсудить вопрос с самими близнецами?

Энн покачала головой:

— Нет, я им ничего не говорила. Я решила, что будет правильнее сначала узнать, что может предложить мистер Уотни.

— Все равно, прежде чем обнадежить этого джентльмена или разочаровать его прямым отказом, — сказал Синклер, — я думаю, было бы мудро поговорить с близнецами. Как-никак, но они тут непосредственно замешаны. Давайте спросим их, как они воспринимают этот предмет.

— Мне кажется, что втягивать детей в эту дискуссию было бы ошибкой, — сказал Джон.

Его сопротивление немедленно вызвало возражение Энн.

— Не согласна, — сказала она с новой вспышкой дерзости, еще более яростной из-за той слабости, которую она ощущала несколько мгновений назад. — Синклер прав: близнецов надо спросить. Если ты пошлешь за ними, Джон, мы сообщим им факты и послушаем, что они скажут.

Энн знала, что он все еще готов спорить с ней, но в присутствии Синклера не опасалась его подавляющей настойчивости. Джон подошел к звонку, но внезапно передумал.

— Я схожу поищу их сам, — сказал он, и не успела Энн что-либо ответить, как он вышел из комнаты.

Избавленная от его присутствия, Энн расслабилась и неожиданно для себя опустилась на диван, словно перенесенное напряжение лишило ее сил.

— Джон упрямится, — сказала она. — Он не понимает, что такое быть бедным.

— Всегда очень тяжело поставить себя на место другого человека, — ответил Синклер. — И в то же время я часто замечал, что люди проявляют ненужную гордость, когда дело касается денег: они верят, что деньги — предмет первостепенной важности. А между тем и даяние и получение имеют очень родственный смысл.

— Что вы имеете в виду? — спросила Энн.

— Я имею в виду, — ответил Синклер, — что деньги для дающего — самый легкий дар, и поэтому ленивые люди, раздавая то, что имеется у них в избытке, часто приобретают совершенно незаслуженную репутацию добросердечных. Я не отношу это, разумеется, к Джону, я говорю вообще. Но уверяю вас, Энн, дорогая моя, есть более важные и более ценные вещи, которыми человек может поделиться с другим, чем просто фунты, шиллинги и пенсы.

— Вы говорите о…

— О доброте, сочувствии, симпатии и, конечно, о настоящем милосердии, которое идет из глубины нашего сердца, — медленно сказал Синклер.

— Да, понимаю, — отозвалась Энн, — но в то же время у всех нас есть своя гордость, и никому не хочется быть полностью зависимым от кого-то другого.

— Мы все зависим друг от друга, — сказал Синклер, — и самая прекрасная зависимость из всех — это когда мужчина и женщина любят друг друга.

У Энн ответа на это не было, и она впервые попыталась разобраться не в поступках Джона, а в своих. Была ли та гордость и то острое чувство обиды, которые всегда присутствовали в ее отклике на щедрость Джона, чем-то таким, чем она действительно могла гордиться? Или это, напротив, было мелочное и недружественное чувство, не позволявшее ей с благодарностью принять то, что предлагалось с такой добротой? В сердце своем она знала ответ, но старалась оправдать себя: деньги были, как и сказал Синклер, на самом деле неважны. Любовь — вот что в конечном счете имело значение в отношениях мужчины и женщины. И все же: имела ли место любовь в этой конкретной ситуации? Любви не приказывают. К тому же Джон и не просил ее любви, ему нужен только товарищ. Но сейчас она осознала, что такое положение невозможно.

Энн подняла глаза. Синклер смотрел на нее, и у нее возникло ощущение, что он знает, куда ведут ее мысли.

— Я очень привязан к Джону, — сказал он спокойно. — У него была трудная жизнь. Ему все досталось не так легко, как вы можете вообразить. Вы еще поймете, Энн, дорогая моя, что счастье не всегда идет об руку с большим богатством и что между прочим нет особых достоинств у власти.

Энн почувствовала, что заливается краской. Она робко заметила:

— Боюсь, я очень мало знаю о Джоне.

— Со временем узнаете, — сказал Синклер, — и я, конечно же, не собираюсь баловать ваше любопытство или укорачивать ваш путь к самостоятельным открытиям, рассказывая слишком много, но поверьте мне, Энн: Джон очень стоящая личность. Вы сами мне сказали, что ваш отец полюбил его.

Это правда, вспомнила Энн, и все же с самого начала она остерегалась его.

«Почему?» — спрашивала она себя.

• Предыдущая
• 31/56
• Следующая