Ставок больше нет - Казанцев Кирилл - Страница 41

• Предыдущая
• 41/79
• Следующая

На самом же деле процесс розыска выглядит намного проще. За многие годы существования уголовного розыска были наработаны типовые схемы, которые использовались в тех или иных случаях. Занимающийся розыском оперативник не бродит, как киплинговский кот, сам по себе, в ожидании озарения или "везухи". Он всегда знает, у кого и чтоименно спрашивать.

Эти схемы знает каждый сыщик, хотя... Об этом нигде не говорится, но только непосредственно розыском в милиции занимаются наиболее ленивые и безынициативные сотрудники.

Конечно, Игорь Михайлов таким не был. Но упоминавшиеся схемы розыска знал и умел использовать в работе.

Начал он стандартно: купил шоколадку и направился в областное адресное бюро – одно из подразделений паспортно-визовой службы.

Разумеется, у человека непосвященного сразу же возникает вопрос – зачем?! Ведь адрес Панкратовой был известен изначально! И можно, наверное, идти прямо на квартиру.

Это будет первая ошибка. Любой опер, даже тот, что служит без году неделя, уверенно скажет, что лишней информации просто не бывает. Каждое лишнее слово идет в дело. А в малюсеньком адресном листке убытия или прибытия содержится масса нужной и полезной информации.

Уже через полчаса Игорь знал, что Елена Александровна Панкратова имеет двадцать один год от роду, что родилась и выросла она здесь же, в Красногорске. Не была замужем и под судом. Это уже много. Даже очень много. Незнакомый человек постепенно оживал, приобретал какие-то характерные черты. Теперь есть о чем с ней разговаривать. Можно задавать какие-то вопросы. Особенно если учесть еще и то, что этот человек некоторое время назад продал свою двухкомнатную квартиру, а сам растворился в лабиринте городских кварталов.

Следующая точка в кривой розыска – соседи. Не новые хозяева квартиры, которые, как правило, знают только посредника, а старые добрые соседи, которым всегда есть что рассказать понимающему и внимательному сотруднику милиции.

Массив накапливаемой информации рос, пусть и медленно, но уверенно. А когда один из доброжелательных соседей подсказал новый адрес девушки, стало вообще хорошо.

Остановившись перед дверью, Михайлов внимательно ее осмотрел. Да уж... Иной раз дверь способна рассказать об обитателе жилища столько, сколько не сможет придумать ни один даже самый "доброжелательный" сосед.

Разбитая в длинные щепки, которые кое-как, на живую нитку, были стянуты между собой гвоздями и шурупами, дверь безмолвно пожаловалась стоящему перед ней Игорю на проживающих за ней, которые, перебиваясь с хлеба на воду, не имели денег на приличный ремонт. Интересно, а куда же они тогда тратили добываемые средства? На пойло? Игорь принюхался к щелям. Нет, характерный для квартир алкашей "духан" не ощущался. Значит, "ширево".

Ну что же... Прозвучит, конечно, цинично, но такие вот пристрастия объекта существенно облегчают работу опера, играют ему на руку. Ведь зависимый человек управляем... Он – всего лишь раб своей пагубной страсти, и достаточно только лишить его возможности в очередной раз уколоться, чтобы он был готов на все...

Короче, осмотрев и обнюхав дверь, Игорь нашел определение для этой вот квартиры. Одно короткое, но очень емкое слово – притон.

Михайлов прислушался к происходящему за дверью. Вроде бы тишина. Правда, это еще ровным счетом ничего не значит наркоманы вообще люди не шумные. Но иногда бывают смертельно опасными.

Игорь осторожно постучал в дверь, но только никто не спешил ему открыть. Подождав примерно с минуту, опер повторил попытку, приложив на этот раз большее усилие. И, уступая руке бывшего баскетболиста, дверь медленно, как бы неохотно, приоткрылась, натужно скрипя не знавшими смазки петлями.

И то, как это происходило, очень Игорю не понравилось. Было в этом что-то зловещее. На какой-то короткий миг он даже ощутил на лице дуновение ледяного могильного ветра.

Оперативник отработанным движением извлек пистолет из плечевой кобуры, передернул затвор, досылая патрон в патронник. В тишине подъезда характерный металлический лязг, который человек опытный никогда и ни с чем другим не перепутает, прозвучал устрашающе громко. И опять внутри квартиры никакой реакции...

Вот это-то и было странным. Обычно те, в чьих квартирах собираются притоны, очень заботятся о своем уединении, запирая двери на все возможные и невозможные запоры. Мало ли, вдруг забежит на огонек настырный участковый инспектор с нудными нотациями и бланками протоколов. А то появятся скандальные родственники кого-нибудь из вновь обращенных, злые и предельно агрессивные от переполняющего их отчаяния. Или парни, обладающие характерной быкообразной внешностью, придут "убеждать" квартиросъемщика в том, что ему намного лучше и полезнее для собственного здоровья будет пожить некоторое время за городом, на лоне природы, в какой-нибудь полуразвалившейся мазанке. А за городской квартирой эти самые крепкие ребята с удовольствием присмотрят.

Короче говоря, содержателя притона со всех сторон подстерегают опасности, и он всеми силами стремится их избежать. А тут такое... Дверь нараспашку... Заходи – не хочу. Нетипично.

Подняв пистолет, утонувший в широкой ладони опера, стволом вверх, Михайлов шагнул в прихожую и сразу же плотно прижался к стене, распластавшись на ней спиной – сейчас он работал один, без какой-либо подстраховки. Опять прислушался. И снова тишина.

Тогда Игорь начал осторожно продвигаться вдоль стены в сторону входа в единственную комнату квартиры, не забывая поглядывать по сторонам.

Ему достаточно было кинуть в комнату один короткий взгляд, чтобы понять – он опоздал. Женщина лежала на диване совершенно неподвижно, халатик на ее груди пропитался кровью.

Не убирая оружия, он быстро заглянул в ванную и туалет, потом – на маленькую кухоньку. Никого там не нашел, чего, собственно, и следовало ожидать. Чуть толкнул ногой останки телефонного аппарата, но только с пола поднимать их не стал – вдруг "пальчики" остались...

Вернувшись в комнату, осторожно взял лежащую за руку. Пульс не прощупывался, но сама рука была еще теплой, мягкой и податливой. Стало быть, опоздал он всего-то ничего. На какие-то минуты. И это было обиднее всего.

Тяжело вздохнув, Игорь убрал пистолет в кобуру. Надо было идти по соседям покойной, искать телефон, сообщать в "контору". А потом, стоя на площадке, отворачиваться от любопытных взглядов местных жильцов и ждать следственно-оперативную группу, сетуя про себя на то, что очередная ниточка, ведущая к преступнику, оборвалась до того, как за нее успели как следует ухватиться.

– Что он делает, Вася?.. – горячо дохнув в ухо Скопцова, шепотом поинтересовалась Аня, с некоторым опасением поглядывая в сторону Валеры, склонившегося над клавиатурой персонального компьютера.

– Колдует, – усмехнулся Скопцов, тоже бросив взгляд в сторону соседа.

Молодой программист в этот момент больше всего напоминал Василию какого-то древнего алхимика, стремящегося отыскать философский камень и уверенного в том, что он уже в двух шагах от цели – взъерошенные волосы, возбужденный взгляд, чуть прикушенная нижняя губа. В неживом свете монитора черты лица программиста заострились, а кожа казалась неестественно бледной, даже зеленоватой.

Да и комната, в которой они сейчас находились, в большей степени напоминала не обычную типовую квартиру, а лабораторию сумасшедшего ученого – беспорядочное нагромождение самых различных приборов и аппаратов, всякого компьютерного "железа", названия большинства из которых Василий просто-напросто не знал. Плюс искусственно созданный в середине ясного и солнечного летнего дня полумрак – Валера утверждал, что прямой солнечный свет вреден для экранов мониторов. А к своим компьютерам он относился так же, как любящий отец к детям.

Валера был соседом Василия. И хотя жил всего двумя этажами выше, они никогда не были друзьями – разница в возрасте. Пять или шесть лет – это вроде бы не так уж и много. Но вот только когда Валера еще бегал в школу с ранцем за спиной, Скопцов лазил по чужим горам и слушал посвист пуль над головой. Так что между ними простирались не несколько лет, а целая жизнь.

• Предыдущая
• 41/79
• Следующая