Скрытное сердце - Картленд Барбара - Страница 39
- Предыдущая
- 39/69
- Следующая
Ромола снова посмотрела на нее, и Сильвии показалось, что в ее глазах мелькнула насмешка.
– Даже, несмотря на то, что тебе пришлось пострадать из-за меня? – спросила она. – Ведь я когда-то взвалила на твои плечи все бремя несчастий нашей семьи.
– Я никогда не упрекала тебя за это, – поспешно заметила Сильвия. – Даже в мыслях. Ты воспользовалась своим шансом. Я совершенно уверена, что, доведись мне самой оказаться на твоем месте, я поступила бы так же.
– Сомневаюсь, – сказала Ромола. – Мне кажется, что ты бы скорее пожертвовала собой. Но незачем сейчас спорить об этом. Надеюсь, что в будущем нам обеим наконец-то повезет.
– Я тоже на это надеюсь.
– Господь помогает тем, кто сам о себе не забывает, – вдруг совершенно другим голосом сказала Ромола. – Так что, Сильвия, тебе нужно немного встряхнуться и быть поактивнее, чтобы не упустить свой шанс. Бесполезно сидеть и покорно ждать, когда жизнь преподнесет тебе все, что ты хочешь, на блюдечке. Не дождешься! Сама знаешь. За то, что хочешь получить, нужно драться и стараться вырвать его у других, даже тогда, когда, казалось бы, нет надежды.
Сильвия улыбнулась.
– Сомневаюсь, что я на такое способна.
– Да, это не в твоем духе, – согласилась Ромола. – А вот я способна. Я стану бороться до конца и своего не упущу.
– И чего же ты хочешь?
– Много чего. – Ромола подняла руки вверх и потянулась. – Но больше всего денег, власти, положения, защищенности и еще раз денег. За деньги все можно купить. Они – самое главное в этой жизни.
– Главнее любви? – тихо спросила Сильвия.
– Любовь! – Ромола произнесла это слово с нескрываемым презрением в голосе. – Насмотрелась я на то, что ты называешь «любовью». Да ее, как и все остальное, можно купить за деньги! Любовь без денег – это рабство или хуже того.
– Не надо, Ромола. – Сильвия подошла к сестре и обняла ее за плечи. – Я знаю, что ты очень настрадалась, но не нужно так ожесточаться. Когда-нибудь ты обязательно встретишь человека, которого полюбишь, и который полюбит тебя, и тогда больше не будешь так думать.
Ромола резко сбросила руку сестры.
– Я знаю слишком много о любви, чтобы слушать этот вздор. Мне нужны только деньги, и я их получу.
На лице сестры появилось какое-то неприятное выражение, что Сильвия отвернулась.
– Люси уже пора подниматься, – сказала она. – Я пойду. Увидимся за завтраком.
Ромола не произнесла ни слова, и Сильвия, тихо закрыв за собой дверь, почувствовала, что только что сбежала от чего-то, зловещего и даже непристойного.
– Я должна быть терпимей к Ромоле, – прошептала она, идя по коридору. – Бедняжка, должно быть, так ужасно настрадалась. Наверное, человек, которого она любила, оставил ее.
Но, как Сильвия, ни пыталась вызвать в себе жалость, ничего из этого не получалось. Зато ей становилось страшно при воспоминании о том, каким тяжелым взглядом посмотрела на нее сестра. Ромола что-то задумала, и смутные догадки, охватившие Сильвию, заставили ее сердце биться беспокойно и тревожно.
Когда наступил день, стало ясно, что новость о возвращении сэра Роберта превратила Шелдон-Холл в гудящий улей. Служанки то и дело сновали туда-сюда, лакеи были заняты тем, что приводили в порядок большую столовую и надраивали серебряные приборы, которыми пользовались только в исключительных случаях. Садовники несли в дом огромные букеты только что срезанных в оранжереях цветов и расставляли их внизу, в больших комнатах для приема гостей, а также посылали вазы с букетами в спальни. Аромат гвоздик и лилий, наполнивший дом, и суета слуг, бегавших повсюду, создавали атмосферу предвкушения чего-то волнующего. Ею был охвачен весь дом, ее почувствовала даже Люси.
– Мой папочка едет домой! Мой папочка едет домой! – напевала она, бегая по коридору. Набегавшись, девочка без предупреждения ворвалась в спальню леди Клементины. – Мой папочка приезжает, бабушка. Ты рада?
– Очень рада. Но кто тебе сказал, что ты можешь сюда заходить?
– Никто. Я сама зашла, – ответила Люси, и в этот момент на пороге появилась Сильвия.
– Ах, вот ты где, Люси. А я думаю, куда ты подевалась, – сказала она. – Простите, если она вас побеспокоила, но она так возбуждена из-за того, что скоро снова увидит сэра Роберта. Ее просто невозможно удержать в детской, – обратилась Сильвия к леди Клементине.
– Подойди ко мне, детка, – позвала старуха.
Люси послушно подбежала к кровати бабушки и уставилась на нее широко открытыми глазами. Та с высоты своего ложа посмотрела девочке в лицо, а затем, протянув руку, дотронулась до ее щеки. В течение нескольких мгновений она ничего не говорила, и Сильвии, которая наблюдала за происходящим со стороны, показалось, что в глазах старой женщины неожиданно появилось выражение огромной печали.
– Ты любишь своего отца, не так ли, Люси? – спросила она медленно.
– Я люблю его больше всех на свете. А ты разве не любишь его, бабушка?
– Конечно же, люблю, – ответила леди Клементина тихим и нетвердым голосом.
– Вот если бы у нас были флаги! Мы бы стали размахивать ими, когда бы увидели, что папа подъехал к дому! – неожиданно сказала Люси. – Мы бы выставили их в окнах, правда, бабушка? От этого наш дом стал бы таким веселым и нарядным.
– Я думаю, твой папа и без флагов поймет, как ты рада его видеть, – сухо заметила леди Клементина и резко добавила: – Ну а сейчас беги, гуляй! Не досаждай мне! Слушай, что тебе говорит мисс Уэйс. И больше не приходи сюда, пока тебе не позволят этого сделать.
– Хорошо, бабушка, – сказала Люси, совершенно не сконфузившись.
К тому времени как Сильвия вышла из комнаты, девочка уже подбежала к лестнице и собиралась съехать вниз по перилам. Сильвия взяла ее за руку и повела в детскую, но она снова сбежала и, проскользнув на третий этаж, стала болтать с Пурвис.
– Прошу прощения, мисс Пурвис, – подходя к ним, извинилась Сильвия. – Люси совсем не слушается меня сегодня. Она так возбуждена, что никак не угомонится и бегает по всему дому. По-моему, она уже всем порядком надоела, так что я ее забираю на улицу, пока там не начался дождь.
– Да она мне совсем не мешает, мисс Уэйс. Она любит рассматривать пуговицы в моих коробках. Я не знаю ни одного ребенка, которому бы это не нравилось. Вот, возьми, Люси. – Пурвис протянула ей большую жестяную коробку, полную пуговиц всех сортов и размеров.
Люси уселась на пол и, высыпав пуговицы из коробки, начала складывать их в замысловатые узоры. Пурвис посмотрела на нее с улыбкой. Вообще-то она не любила детей, но, как догадалась Сильвия, ей было приятно оттого, что она может чем-то увлечь девочку, в то время когда другим это не удается.
– Она так взволнована, что приезжает отец, – объяснила Сильвия.
Пурвис фыркнула:
– Вот уж сплошная суета! Но на него это очень похоже: даже не удосужился сообщить о своем возвращении заранее! Утром присылает письмо, а днем уже собирается явиться. Да еще хочет, чтобы каждая комната в доме была готова к его приезду. Когда ее милость сообщила мне об этом, я сказала, что так поступать непорядочно, особенно по отношению к ней. Но вы же, конечно, знаете, как она трясется над своим сыночком, считает его самим совершенством. Вот только непонятно почему?
– Думаю, что все матери одинаково относятся к своим сыновьям, – заметила Сильвия.
– Далеко не так, – резко сказала Пурвис. – Ее светлость просто не надышится на сэра Роберта; это какая-то ненормальная любовь, скажу я вам, особенно если учесть то, как он к ней относится.
– Что вы имеете в виду? – спросила Сильвия.
Она понимала, что вообще-то ей следовало уйти, забрав с собою Люси, а не слушать всякие сплетни из уст Пурвис, к которой она всегда испытывала неприязнь. Но в доме было так мало людей, от которых Сильвия могла хоть что-то узнать о сэре Роберте. И сейчас она почувствовала, что должна остаться и выслушать служанку.
– Вы спрашиваете у меня, что я имею в виду? – произнесла Пурвис. – Я вам скажу. Посмотрите только, что он вытворяет. А леди Клементина, несмотря на это, готова отдать за него свою жизнь. Она только о нем и думает. О нем и о доме, потому что этот дом – его. И даже если все кругом полетит в тартарары, ее это будет мало волновать, лишь бы только, у ее сыночка все было в порядке. А что, скажите на милость, она за это получает? Больше пинков, чем благодарности. Скажу вам по секрету, я как-то слышала, как жестоко он разговаривает с ней, знаете, таким мерзким саркастическим тоном, который ранит сердце пострашнее, чем острый нож. Какую-нибудь другую женщину это бы сломало, но ее милость его еще и защищает. Может, она и старая, но в ней сил еще много. А когда он уезжает, для нее это просто испытание! Я сама видела, как она часами лежит, не произнося ни слова, и мрачно глядит в потолок.
- Предыдущая
- 39/69
- Следующая
