Инцидент в «Кукушке» - Гарв Эндрю - Страница 36

• Предыдущая
• 36/46
• Следующая

На лицо Квентина легла глубокая тень.

– Очень надеюсь, что где-то он все-таки допустил ошибку, – сказал он. – В сущности, это наш единственный шанс. Ладно, посмотрим, что произойдет завтра утром.

На следующее утро, когда все заканчивали завтракать, в коттедж «Лаванда» позвонил Уолтер Вильями и настоятельно попросил Хью и Квентина немедленно приехать к нему.

– Похоже, он собирается выложить карты на стол, – взволнованно сказал Хью. – Если бы только узнать, где прячется Гай Вильями!

– Я продолжаю обзванивать пристани? – осведомилась Цинтия.

– Я как раз хотел попросить тебя об этом, дорогая. Чертовски утомительное занятие, конечно, но я уверен, что дело того стоит. Если он болтается возле побережья, то обязательно объявится вскоре на какой-нибудь пристани, чтобы пополнить запасы топлива и продуктов.

Цинтия сразу же уселась за телефон. Через полчаса братья вошли в гостиную Вильями, где познакомились с миссис Вильями – худой женщиной с изможденным лицом, которая ушла в другую комнату, как только появился ее муж.

У Вильями был такой вид, словно он всю ночь боролся с демонами. Лицо его, казалось, навеки приобрело мертвенно-серый оттенок, под глазами залегли темные круги.

– Садитесь, джентльмены, – сказал он. – Извините за неожиданный звонок: мне следовало самому приехать к вам, но, честно говоря, я неважно себя чувствую.

Квентин пробормотал слова сожаления.

– Никто в этом мире не может считать себя свободным от тягот и злоключений, – произнес Вильями. – На вашу долю их выпало достаточно, – он с трудом опустился в кресло и немного помолчал. – Мистер Лэтимер, – сказал он наконец, обращаясь к Квентину. – После вашего ухода я обдумал то, о чем вы мне говорили по поводу вашего отца и моей способности оказать вам помощь в этом деле. Я посоветовался со своей совестью. Думаю, сегодня у меня есть о чем вам рассказать.

Квентин молча кивнул.

– Было бы лучше, если бы я сначала рассмотрел создавшееся положение с моим племянником, – продолжал Вильями. – Мне тяжело обсуждать его поведение, не имея возможности поговорить с ним. Прошлой ночью я несколько раз пытался связаться с ним, но мне повезло не больше, чем вам. Полагаю, он по-прежнему находится на яхте, и… что ж, мне приходится думать, что он не хочет никого видеть. Я принимаю во внимание ваши слова о том, что времени осталось очень мало.

– Благодарю вас, – сказал Квентин.

– Но прежде чем начать рассказ, я хочу уточнить свою позицию. Я никоим образом не присоединяюсь к наиболее серьезным из ваших обвинений и считаю, что справедливое суждение по вопросу о смерти Хелен Фэрли может вынести только суд. Все, что я собираюсь сделать – это рассказать вам некоторые факты, касающиеся моего племянника, которые могут оказаться полезными для вас. Я поступаю так из чувства долга, но с тяжестью на сердце.

Хью сделал нетерпеливое движение. Он понимал, в каком расстройстве находятся чувства старика, но не мог выслушивать длинную вступительную речь.

– Ну хорошо, – деловым тоном начал Вильями. – Вчера вы спрашивали, может ли мой племянник вынашивать в отношении меня мстительные планы. Боюсь, мой ответ будет положительным; сейчас я объясню, какими обстоятельствами это вызвано. Гай – единственный сын, единственный ребенок моего старшего брата Артура, умершего около десяти лет назад. Артур, я и мой младший брат Джон, в котором я по-прежнему нахожу опору и поддержку, всегда были очень близки друг с другом. Думаю, в редкой семье, где есть три брата, существовало такое взаимопонимание, как у нас. У нас был сходный взгляд на вещи – мы имели одинаковые принципы, одинаковые идеалы, одну и ту же веру. Артур был человеком выдающимся во всех отношениях, цельной личностью и истинным христианином. К несчастью, сын стал полной его противоположностью, – Вильями замолчал и взглянул на Квентина. – Кажется, вы вчера говорили, что вам кое-что известно о его прошлом?

– Слухи, не более того, – ответил Квентин. – Говорят, что он был связан с контрабандистами. Утверждают также, что на него нельзя полагаться в финансовых делах.

– Да, да, – Вильями вздохнул. – Но это, увы, далеко не все. Как объяснить вам его духовную суть? – взгляд Вильями скользнул по книжным полкам, словно в поисках вдохновения. – Было бы неверно просто назвать его негодяем. Это не «падшая душа» в обычном смысле слова, развращенная по слабости характера или из-за отсутствия моральных принципов. Скорее это человек с сильным характером, поставивший себе цель найти дьявола и обретший его в своей душе. Он, и в этом я твердо убежден, абсолютно сознательно сделал выбор между добром и злом в пользу последнего.

Некоторое время мысли Вильями блуждали где-то далеко.

– Наверное, главное его несчастье заключается в том, что ему были даны богатые дарования, которые он использовал во вред ближним, – сказал он, прервав молчание. – Он необычайно умен, но пользуется своим умом лишь для обмана и безнаказанного жульничества. Он красив собой и обаятелен, но использует свое обаяние для обольщения и предательства. Его… его сексуальные похождения отвратительны, – на щеках Вильями впервые проступил слабый румянец. – Он бессердечно обошелся с теми несчастными женщинами, которых он соблазнил, а затем бросил на произвол судьбы. Надеюсь, вы не требуете от меня, чтобы я вдавался в детали. Если бы меня попросили описать его одной фразой, то я бы назвал его беспринципным и беспутным мерзавцем. Как мог такой человек выйти из благочестивой христианской семьи с твердыми нравственными устоями, я понять не в силах, но тем не менее это так.

Хью уставился в пол. У него не было причин сомневаться в истинности слов Вильями, но напыщенность тона и непреклонное чувство собственной правоты слегка коробили его.

– Я говорю вам об этом для сведения, проконсультировавшись со своим братом Джоном, – продолжал Вильями. – Вы должны знать причину осложнений, возникших в наших отношениях с племянником. Когда отец Гая умер, мы с братом рассматривали себя в качестве опекунов мальчика. Мы приложили все усилия к тому, чтобы он встал на правильный путь. Мы снова и снова убеждали его, взывали к его совести, но все впустую. Он вел себя высокомерно и дерзко. Он выставлял свою испорченность напоказ и глумился над нашим образом жизни. В конце концов мы с братом были вынуждены сделать шаг, который привел к полному разрыву.

Теперь я должен ненадолго вернуться в прошлое. Поведение Гая в детстве послужило, несомненно, причиной смерти его матери и, вероятно, ускорило смерть моего брата. Вместо того, чтобы быть их благословением, он стал для них несчастьем всей их жизни. Он учился в нескольких школах и везде творил всякие безобразия; в сущности, его детство и юность превратились в беспрерывный отвратительный дебош. Но что самое удивительное – он ни разу не выказывал никаких признаков раскаяния. Несмотря на это, Артур до последней минуты не терял надежды на то, что его сын когда-нибудь исправится. Он вспоминал каявшихся великих грешников и верил, что настанет время, когда Гай отречется от своих заблуждений и поймет пагубность порока. Мой брат был очень обязательным человеком, и когда он узнал, что жить ему осталось недолго, то забеспокоился о судьбе сына. Он считал, что, отрекшись от Гая, он подтолкнет юношу дальше по преступному пути. Он надеялся, что ожидание внушительного наследства на определенных условиях побудит сына изменить свое поведение, и поэтому составил необычное завещание. Он завещал сыну большую часть своего состояния, назначив опекунами меня и моего брата Джона. Гай должен был вступить в права наследования в возрасте тридцати лет, но лишь в том случае, если он, по нашему мнению, окажется достоин этого. Решение выносилось нами сообща в устной форме. В случае несогласия между нами, что, замечу, совершенно невероятно, Гай вступал во владение наследством; в случае смерти одного из нас решение выносил другой.

– Довольно обременительное опекунство, – пробормотал Квентин.

• Предыдущая
• 36/46
• Следующая