Образ смерти - Робертс Нора - Страница 61

– Не знаю, как насчет свежего воздуха, – заговорил Макнаб, когда она встала из-за стола, – а вот насчет разминки могу тебе поспособствовать. – Ухмыляясь, как гиена, он ущипнул ее за попку.

– Правда? – В глазах Пибоди вспыхнул огонек. – Ты хочешь?

– Вот сейчас сорву с тебя одежки, и ты получишь ответ на свой глупый вопрос.

Пибоди издала восторженный визг, и они вместе повалились на пол.

– Я думала, понимаешь, что ты потерял ко мне интерес. Что цветы облетели и искры больше не летят.

– Мой цветок наливается силой – грех жаловаться, – заметил Макнаб, стаскивая с нее свитер.

Пибоди стянула с него джинсы, чтобы убедиться.

– Да уж, цветет мощно, – подтвердила она.

– А вот и искры. – Он закрыл ее рот таким горячим поцелуем, что Пибоди почудилось, будто дым вырывается у нее из ушей. – Еще немного – и мы спалим квартиру.

Она заметила, как взгляд у него стал мечтательным. А когда он обхватил рукой ее грудь, мышцы живота у нее непроизвольно сократились в ответ.

– Ах, Пибоди, царица среди женщин! Есть, за что подержаться… Ну-ка посмотрим, что у нас тут…

Позже, значительно позже Ева изучила данные, которые Пибоди послала ей на компьютер в домашнем кабинете.

– Она права, – пробормотала Ева. – Слишком молода, не тот метод. Доббинс кажется мне слишком небрежным, слишком равнодушным. Клок, судя по его данным, благонамеренный гражданин без единого изъяна. Но что-то тут есть. Просто я этого еще не вижу.

– Может, увидишь, если выспишься как следует.

Вместо этого Ева еще раз обошла кругом свои доски.

– Опера. Что насчет билетов в оперу?

– У меня есть список держателей абонементов в «Метрополитен-опера». Первая перекрестная проверка ничего не дала. Попробую еще.

– Он все время тасует имена и анкетные данные. Прямо как какой-то чертов шпион. Вечно проскальзывает под радаром, не засвечиваясь. Где он этому научился? Да, и способы пыток. При секретных операциях частенько используют пытки.

– Могу тебе сказать, что я задействовал свои ресурсы по способам пыток, но ничего не выплыло. Нет никого в этом поколении, кто был бы еще жив и активно действовал. Нет никого, кто в свободное время выслеживал бы молодых шатенок.

– Все равно это надо было проверить, – задумчиво проговорила Ева. – А шпионский вариант мы еще не рассматривали. Все может измениться. Допустим, этот некто участвовал в военных операциях того времени или был членом полувоенной организации. Научился базовым методам пыток, а потом усовершенствовал свои навыки. Научился изменять и подделывать свои анкетные данные.

– А может, у него есть связи и деньги, чтобы найти профессионала, занимающегося такими делами, – предположил Рорк.

– Да, это тоже нельзя сбрасывать со счетов. Ладно, оставим это пока. Зачем вообще пытать кого-то?

– Чтобы получить информацию.

– Верно. По крайней мере, это самый очевидный повод. Но есть же еще мотивы? Острые ощущения, сексуальные отклонения, ритуальное жертвоприношение.

– Эксперимент, – напомнил Рорк. – Еще один испытанный и проверенный способ объяснить желание причинять боль.

Ева бросила на него взгляд.

– Вычеркиваем получение информации и сексуальные отклонения. Я не сомневаюсь, что он получает удовольствие, причиняя женщинам боль, но тут есть нечто большее. Отчасти ритуал, но речь не идет о каком-то извращенном религиозном культе. Значит, эксперимент, – заключила Ева. – Да, это вписывается. Не забывай, что у него здорово получается. Он где-то набил руку, совершенствовался в технике пыток. Точен, аккуратен, небрежностей не допускает. И опять-таки я задаю вопрос: где он так наловчился?

– И это возвращает нас к временам Городских войн.

– Уже в который раз. Мы все время туда возвращаемся. Кто-то его обучил, он у кого-то учился. Экспериментировал, чтобы проводить свои эксперименты. Но не здесь, не в Нью-Йорке. – Ева еще раз обошла кругом свои доски, изучая, размышляя, оценивая версии. – Мы проводили поиски по первому делу девять лет назад. Я сама провела поиск по без вести пропавшим – по типу жертвы. Но что, если он экспериментировал где-то еще? Что, если он намеренно уродовал женщин другого типа, пока набивал руку, чтобы их не связали с ним? Что, если он избавлялся от тел, не оставляя следов?

– Ты собираешься провести глобальный поиск по увечьям и без вести пропавшим высоким шатенкам в возрасте от двадцати восьми до тридцати трех?

– Он мог быть не столь осторожен, пока сам учился. Если мы что-то обнаружим… Возможно, он оставил следы. – Ева остановилась и внимательно взглянула на фоторобот человека, за которым охотилась. – Пока он оттачивал свое мастерство, пока искал свой путь. Мы проделали глобальный поиск девять лет назад, но может быть, зачерпнули не слишком глубоко.

– Я запущу поиск. Я справлюсь скорее, – торопливо добавил Рорк, не давая ей возразить. – Но это дело долгое, ты не скоро получишь результаты для полноценной работы. Я его запущу, а мы тем временем поспим.

– Ладно. Давай.

Сны были отрывочные и размытые, она как будто плыла в клочковатом тумане, то ныряя в него, то вырываясь в свободное пространство. Громко и навязчиво тикали часы.

Под бесконечное, эхом отдающееся тиканье до нее донеслись звуки битвы. Стрельба, подумала она. Взрывы, выстрелы, дикие крики, перекликающиеся голоса – мужские и женские…

Она ощутила запах крови, дыма, паленой плоти еще до того, как увидела… Омерзительный, тошнотворный, сладковатый запах бойни.

Потом туман рассеялся, ее зрение обострилось, взгляд сфокусировался, она увидела, что битва идет на сцене, а декорации в странной, стилизованной форме изображают город. Серебристо-черные здания стояли, накренившись над залитыми беспощадным белым светом улицами, а улицы шли невероятными зигзагами и заканчивались тупиками.

Актеры на сцене были одеты в изысканные и яркие костюмы, плывущие сквозь лужи и фонтаны крови, сквозь клубы грязного дыма, пока действующие лица убивали друг друга.

Она с интересом наблюдала за разворачивающимся действием из золоченой театральной ложи. Внизу, в оркестровой яме, лежали искореженные тела, и тут же оркестранты как одержимые терзали свои инструменты.

А неистовые крики и вопли на сцене, вдруг сообразила Ева, были оперными ариями – яростными, свирепыми… Зверскими.

«А война другой и не бывает», – подумала она.

– Третий акт подходит к концу.

Ева обернулась и заглянула в лицо убийце. Он вынул огромный хронометр из кармана выходного черного костюма.

– Я не понимаю. Одна сплошная смерть. Кто сочиняет такие вещи?

– Да, смерть. Сила и страсть жизни. Все ведет к смерти, не правда ли? Кому же знать, как не тебе?

– Убийство – это совсем другое дело.

– О да, это искусный и преднамеренный акт. Убийство отнимает силу и власть у судьбы и передает ее в руки того, кто творит смерть. А он делает смерть подарком.

– Каким подарком? Разве убийство может быть подарком?

– Речь идет, – он указал на сцену, где санитары тащили на носилках женщину с окровавленными темно-каштановыми волосами, израненным телом и изуродованным лицом, – речь идет о бессмертии.

– Бессмертие – это для мертвых. Кем она была при жизни?

Он лишь усмехнулся в ответ.

– Время истекло. – Он щелкнул хронометром, и на сцене стало темно.

Ева вскинулась в постели, захлебываясь и судорожно втягивая в себя воздух. Ей никак не удавалось отделить кошмар от реальности. Она зажала ладонями уши, чтобы заглушить беспрерывное тиканье.

– Почему они все тикают?

– Ева, Ева, это твоя рация. – Рорк схватил ее за оба запястья и потянул их вниз. – Это твоя рация.

– О боже. Погоди. – Ева тряхнула головой и усилием воли заставила себя вернуться в настоящее. – Блокировать видео, – приказала она и ответила на звонок. – Даллас.

Вызывается лейтенант Ева Даллас. Срочно прибыть на Юнион-сквер у Парк-авеню. Тело женщины со следами пыток, личность не установлена.